Влюбись в меня под музыку - Тори Майрон

их уж как-то больно много собралось. И в грудине горячим сгустком бушуют, и в районе солнечного сплетения. Про то, что происходит ниже пояса, вообще заикаться не хочу. Там ад. Пекло. Тотальное окаменение.

Прислоняюсь ухом к двери, пытаясь расслышать, что делает Мили. Спит уже? Телик смотрит? А, может, даёт волю слезам? От моего внимания не ускользнуло, с каким трудом девчонка весь вечер пыталась не расплакаться, так что я вполне сейчас могу наткнуться на её безутешные рыдания.

После того как понимаю, что звукоизоляция в доме Ласман выше всяких похвал, вставляю ключ в замочную скважину и медленно поворачиваю его. Тихий щелчок, дверь отпирается, и я надавливаю на ручку, мысленно умоляя, лишь бы Мили не ревела. Тратить время на подтирание девчачьих слёз совсем неохота. Лучше эти минуты провести с удовольствием для нас двоих.

Беззвучно открываю дверь и первое, что улавливаю в полумраке комнаты — тихие мычания. Чёрт! Ну неужели точно подушку слезами заливает, дурочка?

Однако, стоит мне войти в комнату, как меня ожидает ещё одно неожиданное потрясение. И оно ещё более сильное, чем сжатые в Милиной ладони яйца.

Я аж застываю от неверия. Нечто неведомое и мощное рвётся из заточения и разлетается по всем системам организма взрывными сгустками эмоций. Тотальная нехватка кислорода. Температура повышается. Сердце слетает с катушек, когда я концентрирую взгляд на постели и застаю свою целомудренную милаху за мастурбацией.

Ага, бля*ь! Она не плачет, как я думал изначально, а доставляет себе удовольствие пальцами.

Тусклый свет прикроватной лампы освещает её светлую кожу, тёмные пряди волос, разметавшиеся по подушке, и кайфующее лицо. Глаза Мили прикрыты, ресницы трепещут. На теле только шёлковая рубашка, спущенная до талии. Стройные ноги широко расставлены, а руки массируют самые интимные места. Левая — залипательную грудь, а правая — клитор. И всё это под аккомпанемент её блаженных стонов.

По ходу, я сдох и попал в преисподнюю, ибо в раю такими горячими, эротичными делами не занимаются. И нет там таких чувственных ангелочков, от взгляда на которые в горле воцаряется засуха, а земля будто уходит из-под ног. Всё вокруг исчезает. Расплывается. Кажется, только она одна всё пространство забивает. Ни одного грёбаного миллиметра не оставляет. Как тут думать? Дышать? Единственное желание — подбежать, вытащить член и загнать его в её поблескивающую влагой дырку, чтобы Мили застонала во весь голос не из-за круговых движений своих пальцев, а из-за меня. Да бля*ь. Это будет охрененно.

И я, зачарованный этой сценой дебил, настолько тупею от возбуждения, что не врубаюсь, с каким грохотом закрываю за собой дверь. Зато Мили мгновенно взвизгивает, подскакивает на кровати, сдвигает ноги вместе и широко распахивает глаза. Ошалелые, мутные, исступлённые. Секунда взгляда на меня — и в них всё удовольствие сменяется шоком. И он лишь усиливается, начиная граничить с паникой, когда разгорячённая пташка видит, как я срываюсь с места и в полном неадеквате стремительно надвигаюсь на неё.

Глава 12

Марк

– Что ты тут делаешь?! – выкрикивает Мили и, точно торпеда, выпрыгивает из постели. Спешно подхватывает падающую ночнушку и натягивает её до груди, не отводя от меня испуганного взгляда.

– Куда более важный вопрос: что тут делала ты, Мили? – ухмыльнувшись, продолжаю надвигаться на оторопелую милашку, а та от смущения аж дар речи теряет.

Разгорячённое лицо краснеет ещё больше, рот раскрывается, не издавая и звука, а взгляд лихорадочно бегает по комнате. Мили пытается найти способ обойти меня и добраться до выхода. Но его нет. Да только глупышка не осознаёт этого.

Не сказав ни слова, она рывком направляется к двери, но вот так незадача: всего через пару шагов оказывается оторвана от земли, поймана в ловушку моих рук и намертво припечатана спиной к моему корпусу.

– О-о, нет, даже не думай, – уловив её порыв закричать, плотно накрываю рукой пухлый рот, но Мили это не останавливает. Она всё равно кричит мне в ладонь, дёргается, извивается, веселя меня и одновременно возбуждая ещё больше.

Милаха чувствует это, то и дело задевая бугор в штанах своей задницей, и пугается ещё сильнее, когда замечает неадекватный взгляд в отражении зеркала во всю стену, напротив которого мы случайно оказались.

И я её понимаю. Думаю, любая девушка сейчас меня испугалась бы. Я обвил её руками, как удав обвивает свою жертву, и смотрю не просто с переполняющим меня желанием засадить ей по самые яйца, а так, будто реально жажду её сожрать. Охренеть. Неужели, я так на всех своих баб смотрю перед тем, как трахнуть? Или меня только от этой девчонки настолько накрывает?

– Тихо, Мили. Тихо, – горячо шепчу я, прижавшись губами к мочке её уха. – Не бойся меня. Я ничего тебе не сделаю, – опять безбожно вру.

Конечно, сделаю. Ещё как сделаю. Я скорее сдохну, чем выйду из этой комнаты сегодня неудовлетворённым. Но Мили об этом пока знать не стоит. Сначала её нужно успокоить.

– Ну всё, хватит кричать. Тебя всё равно никто не услышит. Да и незачем кричать. Неужели ты думаешь, что я пришёл тебя насиловать? – возвращаю взгляд к зеркалу, сталкиваясь с её влажными, донельзя испуганными пешками. В них я без труда считываю положительный ответ и усмехаюсь, скользя носом по женской скуле. – Что ж… Придётся тебя разочаровать, милая. Изнасилование в мои планы сегодня не входит, поэтому, будь добра, успокойся. Серьёзно, тебе нечего бояться. Я не сделаю тебе больно, – умиротворяющим голосом продолжаю говорить возле её уха и, к счастью, наконец утихомириваю милашку. – Вот так. Молодец. Если не станешь больше кричать, я отпущу тебя. Договорились?

Мили неуверенно кивает.

– Обещаешь?

Ещё один кивок.

– Хорошо. Я тебе поверю, – шепчу я и неспешно опускаю Мили на пол, но не спешу расслаблять руки. Во-первых, желаю убедиться наверняка, что она меня не обманула. Во-вторых, не хочу нарушать телесный контакт с ней. А, в-третьих, хочу ещё немного порассматривать наше отражение.

Я далеко не качок с гигантской массой тела, но на фоне худенькой фигуры Мили без единого намёка на мышцы, я выгляжу непривычно большим и мускулистым. Кожа у неё светлая, почти молочная, сильно контрастирующая с моей — смуглой и забитой татуировками. А взгляд как у Бэмби, потерявшего маму, в то время как мой напоминает взгляд голодного волка. Да и вообще мы с ней совершенно не гармонируем. Даже внешне всё указывает на то, что мы принципиально разные.