Влюбись в меня под музыку - Тори Майрон

Но разовый минет и перепихон с Мили стопроцентно не стоят всех последствий, что, без сомнений, ждали бы меня после. Однажды я по тупости затащил в постель такую же невинную милашку, как она. Мало того, что девчонка предсказуемо оказалась целкой и бревном, так потом я ещё почти полгода не мог от неё отвязаться. Да ну на хер мне повторять подобное. Романтичные особы, видящие во мне своего ненаглядного принца, не для меня. А судя по тому, как Мили на меня весь вечер смотрела, в мыслях она уже всю нашу совместную жизнь распланировала.

Вторая же причина моего раздражения неслабо удивила даже меня.

Лукас.

А если более точно — его неприкрытый интерес к Мили и ярое желание Кэт свести их вместе.

Накануне эта балаболка все уши Лукасу прожужжала о своей красивой, свободной подружке. Если бы я знал, о какой именно Эмилии идёт речь, я бы быстро рот этой болтливой дуре заклеил, чтобы она перестала так пылко рекламировать Мили моему другу. Не потому, что Лукас ей не пара. Нет. Ласман как раз-таки идеально подошёл бы для воплощения всех грандиозных слащавых планов, витающих в Милиной головке. Всё дело в том, что, стоило мне увидеть Мили с Лукасом, мне почему-то сразу захотелось проломить другу череп.

И это странно. Совсем мне не свойственно. Ни одну свою бабу никогда ни к кому не ревновал. И мне всегда было похер — трахается ли, допустим, та же Алиса ещё с кем-нибудь, помимо меня, или нет.

Я знатно прифигел от вспыхнувшей во мне злости, когда Ласман подбивал клинья к испуганной милашке. Едва лицо выдержал, лишь бы не дать никому понять, что я ни с того ни сего хочу заехать другу по морде. И всё из-за кого? Из-за девчонки, которая в общем целом даже не в моём вкусе?

Слишком милая. Слишком невинная. Слишком запавшая на меня. И слишком тощая. Я люблю по сочнее, чтобы было за что потрогать. Хотя, нужно отметить, сиськи у неё — очуметь можно. Слишком большие для её дохлой фигуры. Однако это «слишком», как и большие глаза и губы Мили, я определённо отношу к её достоинствам. Когда остальные пацаны увидят эти пышные красоты, они, сука, слюнями захлебнутся.

Мне кажется, и у меня вот-вот потекло бы изо рта, если бы Мили вдруг не коснулась моей ладони, плотно прижатой к её груди. Всего одно лёгкое прикосновение, а по моим венам будто разряды тока прокатываются, поднимая все волосы на теле и покалывая кончики пальцев.

Одёргиваю руку, злясь и не понимая столь острых реакций на эту сиськястую дохлю в шапке. Подумаешь сиськи большие. И что? Впервые, что ли, вижу подобные? Разумеется, нет. Но член какого-то чёрта так стоит на неё, что аж больно. И это бесит. Реально вымораживает. Однако Мили права. Мне нужно взять под контроль свой неблагополучный настрой. Как-никак, я ведь сам вызвался в баню пойти, лишь бы никто другой с ней не попёрся. И она не виновата, что действует на меня столь странным образом.

– Ого, как здесь жарко! – охает Мили, когда я следом за ней захожу в баню и плотно закрываю дверь.

– Постели полотенце на средний поло́к и садись туда. В первый раз выше не лезь. Плохо может стать.

Она без возражений следует моему совету. Усаживается на полотенце, с осторожностью прислоняется спиной к горячей стене и вытягивает ноги. Я устраиваюсь на другой стороне полка́ напротив Мили, в точности копируя её положение.

Глаза в глаза. Молчаливо изучаем друг друга несколько секунд, а затем, резко покраснев далеко не от жара, Мили не выдерживает напряжения и отводит взгляд. А я пользуюсь возможностью и откровенно любуюсь её обалденной грудью, едва прикрытой купальником не по размеру.

– Тут просторно, – оглядываясь по сторонам, спустя минуту молчания тихим голосом констатирует она. И, будто чувствуя, что весь мой фокус направлен на её округлости, скрещивает руки на груди.

Сучка маленькая.

– Да, просторно, – охрипшим голосом отвечаю я.

– Почему тогда мы здесь одни?

Потому что я попросил пацанов не заходить сюда, пока мы будем здесь.

Но вместо правды отвечаю:

– Не знаю. Все остальные пьют, наверное.

– Пьют? – озадачивается Мили, решаясь снова встретиться со мной взглядом.

– Да.

– Водку?

– Почему сразу водку? – усмехаюсь.

– Я просто слышала, что русские везде и всегда пьют её. А раз Анри с Лукасом наполовину русские, и сегодня мы в русской бане, вот я и решила.

– Про то, что русские всегда и везде пьют водку — это стереотип, Мили. Такой же, как «ежедневная еда японцев — суши» или «итальянцы едят только макароны». Пили мы вчера, причём всё, за исключением водки, а сегодня у нас, так сказать, оздоровительная программа. Ничего, кроме травяных чаёв, ты на столе не увидишь.

– Ох, ну тогда хорошо, – с облегчением выдыхает она.

– Ты сильно против алкоголя?

– Я? Нет. Я к нему нейтральна, просто испугалась, что кто-то в нетрезвом состоянии войдёт в такую жарищу. Это опасно для здоровья.

Я ничего не отвечаю. И наслаждаюсь тем, как с каждой секундой Мили всё больше нервирует мой изучающий взгляд, медленно скользящий по её ногам и щиколоткам. Я ещё днём отметил, какие у неё длинные и стройные ноги. Капитально залип на них, пока она в шортиках бегала по волейбольному полю, визжа после каждого выигранного мяча и обнимаясь с Лукасом.

Бля*ь! Как вспомню, так закипаю снова. А во время их частых объятий мне жуть как хотелось придушить своего друга. За непонятливость в первую очередь. Я же ему чётко дал понять, чтобы даже не думал подкатывать к Мили, иначе я наконец расскажу Анри о его маленькой тайне, случившейся в прошлом году у них с Кэти на одной из моих вечеринок.

Я застукал Лукаса и Кэт по пьяни трахающимися в ванной комнате, но Анри их не выдал, ибо не люблю лезть в чужие дела. Тем более Лукас тоже мой друг. И рассказывать о его случайной ошибке — меньшее, чего мне хотелось. И я ни за что об этом никогда Анри не расскажу. Пусть я далеко не хороший человек, но я точно не трепло и не предатель. Однако Лукаса сегодня пришлось убедить в обратном, лишь бы он не лез к Мили.

И он не лез, однако лишь тогда,