Black & Red - Татьяна Степанова

– То есть как это здорово?

– Ну, в смысле интересно для читателей, для прессы, есть что писать мне, как все подать, обыграть, – Катя оживилась.

– Экая ловкая вы с выводами.

– Но разве в вашу версию, Федор Матвеевич, моя не укладывается?

Гущин засопел.

– Включите-ка машинку, вы умеете, – кивком он указал на компьютер. – Так, вот эта папка. Тут у меня ее фото, что мы в квартире изъяли. Вот она голубушка, Вероника наша.

Потерпевшую Лукьянову Катя видела там, в квартире, во время осмотра – мертвой. А сейчас с экрана монитора на нее смотрела Лукьянова живая, улыбающаяся.

– Тянет она, по-вашему, на любовницу олигарха? – спросил Гущин. В его голосе сквозило сомнение.

Лукьяновой было на вид лет сорок: крашеная стриженая блондинка, крупная, коренастая. Вроде и симпатичная, и одновременно мужланистая – черты лица резкие, волевые. Нос длинный, скулы выдаются. Этакая типичная спортсменка – лыжница, биатлонистка, а может, даже мастер спорта по бегу с препятствиями.

– Вкусы у мужчин разные, – осторожно заметила Катя.

– Ну да, ну да, – Гущин кивнул. – Только, будь я олигархом, выбрал бы за свои кровные кого-нибудь покрасивше этой бабы, мир ее праху.

Из розыска Катя вернулась задумчивая и вместе с тем оживленная. Прежние страхи, связанные с ночным убийством, казались чем-то уже совсем стыдным, досадным (с чего это она так разволновалась, дура, даже вон к психотерапевту кинулась), а дело-то, кажется, того-с… С каким-то непонятным пока душком. Вроде как ограбление, а вроде и нет. Вещи из квартиры пропали, а Гущин считает, что пропали лишь «носители информации» и кое-что для отвода глаз. Кое-какие факты указывают на то, что Лукьянова находилась у кого-то на содержании, что позволяло ей не работать и при этом жить припеваючи. И вместе с тем внешность у нее не модельная, совсем не модельная.

Поглощенная раздумьями, Катя вышла на Никитскую улицу. Было полседьмого вечера, рабочий день завершился. Ни о чем, кроме дела Лукьяновой, Катя и не помышляла (по крайней мере так ей воображалось). Маршрут вверх по Никитской до бульвара был ее излюбленным ежедневным маршрутом. И тем не менее…

Вон и здание ТАСС. На часах уже без четверти семь. Она опоздала? Куда это она опоздала? Катя прошла Калашный переулок, обогнула театр «У Никитских ворот». Крохотная площадь в начале бульвара на той стороне улицы была пуста. Катя непонятно отчего (так ей казалось) испытала вдруг жестокое разочарование. Ну вот, этого и следовало ожидать…

– Я здесь!

Она уже шагнула на проезжую часть, чтобы перейти на зеленый свет, – и замерла, оглянулась. СКВЕРНОСЛОВ-довлатовец вырос точно из-под земли.

– Все-таки пришли.

– Я не пришла… Я иду домой, просто иду домой.

Он твердо и одновременно бережно взял ее за локоть и как ребенка перевел через дорогу на бульвар.

– Пустите меня. – Катя изо всех сил делала вид. Строила из себя. Но была рада. Черт возьми, с чего бы это?

– Пришли, потому что я сказал: буду торчать тут всю ночь.

– Можно подумать, что вы ждали.

– Вон моя машина, а на заднем сиденье одеяло, плед. Ждал бы вот тут, – он указал на круглую театральную тумбу напротив магазина «Букеты», – а потом в машине, немножко подремал бы и снова на пост.

– Вы что, ненормальный? – Катя выпалила это и внезапно осеклась, прикусила язык. Вспомнила, где они впервые встретились. Разве можно такое ляпать тому, с кем познакомилась в приемной у… Она вспыхнула. Он отпустил ее локоть, который крепко держал.

– Просто мне очень захотелось увидеть вас снова, – сказал он. – Что в этом плохого?

Она посмотрела на него. Он улыбался. Но глаза его не улыбались, они были серьезны. Странно, но в этот раз ей не показалось, что он «похож на футболиста».

– Екатерина Сергеевна, – церемонно выдала Катя.

– Ермаков Евгений Иванович. Лучше просто Женя, Катя.

– Вы со всеми девушками вот так знакомитесь?

– Нет.

– Вы… вы дочитали своего Довлатова до конца?

Он снова взял за локоть. Они стояли на замощенном пятачке у театральной тумбы, на краю нескончаемого потока машин. Их обходили прохожие, торопившиеся перебраться через этот поток на зеленый свет.

– Нет. Знаете, я наврал, если бы вы не пришли сегодня, я не стал бы как дурак околачиваться тут на бульваре.

– А я и не думала вам верить, – фыркнула Катя.

– Я бы встретил вас у служебного подъезда, вон там, в Никитском переулке.

– Откуда вы знаете, где я работаю?

– Доктор наш общий сказал. Он ко мне проникся интересом и участием. А я условие поставил: буду к нему ходить, если скажет… если укажет адрес, где вас можно встретить. Ну что, так и будем тут стоять? Может, посидим где-нибудь?

– Мне нужно домой.

– А вы мне тоже наврали.

– Я?

Он энергично двинулся назад через улицу, ведя Катю за собой.

– Сказали, что вы одна. Ну тогда, помните? А Деметриос мне потом ехидно так: не очень-то хлопочите, она замужем.

– Да, я замужем. Куда мы идем?

– Где поговорить можно спокойно. Я тоже женат, между прочим.

НУ, КАКОЕ, СКАЖИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ПОСЛЕ ЭТОГО МОГЛО БЫТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ? Вообще какие такие разговоры? Какие свидания? Женатики Катю в принципе никогда не интересовали. Это был третий пол. И потом она ведь убеждала себя, ей казалось все последнее время после отъезда Драгоценного, что ей «нравятся брюнеты». А Ермаков был блондин. И он не был похож на футболиста. Господи, на кого же он был похож? Он был похож на женатого человека. Он был…

– А как же ваша машина? – спросила Катя.

– Пусть стоит, где стоит, – он беспечно махнул рукой. – Ха! Ха-ха!

– Вы что смеетесь?

– От радости. Думал, по морде получу.

– За что?!

– Псих ненормальный – раз, женат – два. И при этом лезет знакомиться с такой девушкой. С такой прекрасной храброй девушкой.

– С чего вы взяли, что я храбрая?

Он уже усаживал ее за столик на открытой веранде кофейни, той, что во флигеле консерватории у памятника Чайковскому. Кофейни на Никитской, которую Катя так любила за атмосферу и за то, что она в двух шагах от главка.

– Пиво есть? Мне пиво, а девушке белого вина.

– Я не буду пить, спасибо, нет, – запротестовала Катя. – Почему вы решили, что я храбрая?

– Потому что… ну, имея такую крутую профессию – ловить бандитов, не бояться показывать свои слабости, сомнения, страхи. Деметриос, он же спец по страхам. По фобиям там разным, сам мне хвалился.

– Я не ловлю бандитов. – Катя внезапно испытала гордость и одновременно благодарность к этому безбашенному довлатовцу. Обычно она слышала от обывателей другое: «Ах, вы в милиции работаете, в ментовке… Менты ваши все взяточники, воры, сволочи – менты-гаишники». – А вы чем занимаетесь, Женя?

– Я работаю на страховую компанию. Средний и крупный бизнес и его страховые риски. У нас центральный офис в Питере, а по стране филиалы. И тут, в Москве, филиал открыли недавно.

Официант принес пиво и бокал шабли для Кати. Ермаков наклонился через столик. Кожа у него была тронута легким загаром. Ворот белой рубашки поло расстегнут. На шее на серебряной цепочке болтался какой-то маленький цилиндрик.

– Как вы с Деметриосом познакомились? – спросил Ермаков.

– Он у нас вел служебный семинар на тему «Битцевский маньяк».

– Страх Битцевского леса? Его же поймали, осудили. Я читал в газете, даже станцию метро хотят переименовать. Плохие ассоциации у горожан вызывает.

– Фобии, – вздохнула Катя. – Слушайте, я бы выпила лучше…

– Чаю с пирожным?

– Как вы угадали?

– А весь мир, все люди делятся на тех, кто пьет кофе и кто чай. Мне нравятся больше вторые. Это гены, наверное, сразу притяжение вызывает, симпатию.

– И водку – это третья категория.

– Водку? А, ну да. Могу, скрывать не буду – много могу, но… – Ермаков отсалютовал Кате бокалом пива, – вообще я за здоровый образ жизни. И за честную игру во всем.

Официант принес чай и карту десертов для Кати.

– Не хвалите себя, мне это совершенно все равно. А вы как попали к доктору на прием?

– Дурака свалял по-крупному, – Ермаков нахмурился. – Даже вспоминать стыдно, такого идиота разыграл… Жену напугал до смерти, полиция на уши встала – это ведь все в Лондоне случилось. Мы туда с женой поехали на неделю, страну посмотреть. В музее я… в общем… не знаю, что это со мной было. Как обморок, смутно все помню сейчас. А Деметриос… он что, грек, что ли, я так и не понял, фамилия у него… он там тоже был, он мне помог, в чувство привел. А потом настоял, чтобы я ходил к нему.

– Он хороший специалист.

– Раз ваша контора его по маньякам консультировать привлекает, значит, точно не дурак. Он мне на сегодня на восемь назначил.

– Он хороший специалист, – повторила Катя вежливо. Упоминание Евгения о жене как-то все сразу поставило на свои места.

– Бабки заколачивает на наших с вами страхах. Бешеные бабки. А между прочим, в этом ничего позорного нет – ну в смысле чего-то там бояться. Ничего не боятся только дураки.