Высокая магия - Илья Новак

И так обреченного.

А как он удивился тогда, в «Облаке», когда я в шутку сказал, что мне не нужно столько заклинаний, я же не собираюсь…

Большой Прилив.

Так вот в чем дело!

– Лос! – начал я, приподнимаясь. – Лос, он сейчас…

Стрельчатое окно взорвалось осколками; окруженный ими, будто ореолом визжащих снежинок, в зал влетел альфин.

Это разновидность камелопадов, только более редкая. Альфины дорогие, летают очень быстро, у них нет горбов, зато есть крылья и более густая шерсть. Макинтош держался за нее одной рукой, а другой сжимал свой веер. Сложив крылья, альфин камнем рухнул вниз, и веер распахнулся. Как я и думал с самого начала, узор оказался красивым – бирюзовые пятна в окружении шафрановых корон. Щелчок, пронзительный свист. Лоскутер прыгнул прямо со ступеней.

Такие веера делают где-то на востоке, называются они тессенами. Маленький и не слишком мощный арбалет, но на небольших расстояниях…

Я откинулся на сундуке. Все замедлилось: приближался альфин, стрела летела мне в грудь, рука Лоса возникла откуда-то сбоку… Тонкое смуглое запястье, пальцы сжимаются на древке стрелы, но она предназначена именно для тессена, а потому короткая – пальцы успевают схватить оперение, оно рвется, замедляет движение стрелы, почти сбивает ее, но не останавливает совсем…

Все, что двигалось замедленно, будто сорвалось с цепи. Лоскутер упал на круглой площадке под сундуком, стрела ударила меня в грудь, и альфин сшиб нас с эльфом вниз.

Снова город. Большой Прилив

1

Он поморщился и сел. Я как раз собирался наклониться, чтобы помочь, но он сел без моей помощи. Одну ногу Лос поджал под себя, вторая была вытянута и неестественно вывернута носком наружу.

– Сломана…

– Да. Я упал на тебя, а ты – на пол.

– Как ты до сих пор не вырубился, Джанк? С рассеченной рукой?

– Наверное, твоя пилюля помогла.

Вокруг валялось оружие и трупы. Лоскутер подтянул к себе пику, переломил ее пополам и стал расстегивать ремень на груди.

– Сделаю что-то вроде лубка. Ты знаешь, мы живучее людей.

Через Патину я посмотрел вниз. Несколько горбатых силуэтов виднелись сквозь перекрытия Башни. На самом деле это не горбы, просто альфины особым образом складывают крылья на спине…

– Сильно тебя?

Я помассировал грудь, с которой все еще стекала тонкая струйка крови.

– Нет. Если б не ты, прошила б насквозь, а так только кольнула.

– Если бы она была чуть длиннее, вообще бы не долетела до тебя.

– Да.

– Нам друг друга не в чем убеждать, – произнес Лоскутер, осторожно вытаскивая из-под куртки кожаный сверток, кладя его на пол и разворачивая. Внутри оказались две головни, покрытые налетом изморози. – Ты не будешь говорить «я тебя не брошу», а я не буду кричать, чтобы ты уходил без меня. Ты знаешь, я и так выберусь. Посижу немного, потом спущусь вниз, залезу на альфина и улечу. Так?

Он был прав, и я кивнул.

Лоскутер прижег головней сломанную ногу. С шипением поднялся белый искрящийся пар. Нога будто покрылась стеклянной коркой.

– Держи.

Я взял вторую «заморозку» и сказал:

– Он с самого начала знал, что внизу есть альфины…

– Ладно, – перебил Лос. – И так ясно. Иди.

– Большой Прилив начнется утром, все праздники гномов начинаются на рассве…

– Ну так иди.

– И он свалится им на голову с кучей штурмовых заклинаний…

– Хорошо, иди.

– Конец городу, Лос.

– Я знаю. Иди.

Развернувшись, я побрел к двери в дальнем конце зала. Небо за высокими стрельчатыми окнами светлело. Оружие и трупы кругом. Количество крови и мертвых тел, которые видели мои глаза, перешло какую-то грань, за которой у меня исчезла способность думать связно. Каждый предмет, весь этот зал, все вокруг тонко звенело. Гномы, гномы, а вот Дакот – смотрит в потолок остекленевшими глазами, грудь пробита; разорванный Куинбус Флестрин, рядом Ланчи; корзина с тельцем Ата скатилась со ступеней, наконечник стрелы торчит из шеи; полулис, кровь запеклась по всему телу, отсеченная голова Герона, Салга – раны на плечах и груди…

– Лос, что-нибудь стоит всего этого? – Я развернулся и широким взмахом руки окинул зал. Столб возвышался посреди него, на ступенях ссутулился эльф. – Хоть что-нибудь?

Он не ответил, прилаживая обломки пики к ноге.

– Ну ладно, может быть, что-то и стоит. Но это ж замкнутый круг. Мы перебили кучу народу из-за штурмовых заклинаний. Из-за высокой магии, которая годится только на то, чтобы перебить кучу народу. Понимаешь?

Он поднял голову и взглянул на меня.

– Не думай об этом.

– Не думать об этом?!

– Не стоит сожалеть. Сожаления бессмысленны.

– И стыд?

– Стыд – это другое. У стыда есть энергия, он может созидать. Но в сожалениях совсем нет смысла. Они непродуктивны. Не сожалей, Джанк. Ты уже сделал то, что сделал. Тебе стыдно? Хорошо. Тогда постарайся сделать то, что хочешь сделать.

Я опять отвернулся, переступил через тело гоминида и, выйдя в коридор, ведущий к лестнице, прокричал:

– А что я хочу сделать, Лос?

Эхо донесло приглушенный голос:

– Ты выбирай сам.

В светлеющих тенях я достиг первого этажа, нашел ведущую в подвал лестницу и стал спускаться. Выбирай сам? Ладно. Четырех золотых монет мало, чтобы обжиться на новом месте, но альфин стоит дорого. Надо только лететь в противоположную сторону, пересечь пустыню Хич… за пустыней – горы, долины и много городов. Пондиникосини, Артея…

Он сожжет город.

Ему и так скоро умирать, и он ненавидит гномов. В пустыне они убили последних эльфов его племени, а на празднике Большого Прилива недомерков собирается столько… Конечно, не все гномы континента, но все же очень много. Приезжает цвет расы, ученые и поэты – дрянные гномьи поэты, но недомерки очень гордятся ими – читают речи и стихи со сцены, установленной в порту, возле торговой баржи. Богатые семьи привозят детей. Гости с юга, гости с севера… Цвет расы. Все сгорят, никого не останется.

А тебе-то что? Альфины летают быстро, к тому времени, когда Атлас Макинтош займется Кадиллицами, ты пересечешь полпустыни. И больше никогда сюда не вернешься.

Но он сожжет город.

В подвале воняет. Широкие стойла, спящие звери в них. Ящики с сеном, перегородки… свет. Это что там? Ну да, колодец, как раз такой, чтобы мог пролететь альфин. Скорее всего, выводит на первый этаж Башни, а там уж можно сквозь проход с заклинившей плитой…

И «Облако». Если мамаша Лапута будет в заведении сегодня утром – а она наверняка там будет, куда ж ей деться-то… Тебе нет никакого дела до этого.

Но он сожжет их всех!

Никого не останется. Как управлять альфином? Вряд ли тут что-то сложное, одну ногу на спину, ухватиться за шерсть… Нет, не этой рукой, а правой, пальцы левой онемели. Как с такой конечностью ты сможешь убить эльфа?

Какого эльфа? Тебе нет до этого дела! Пусть уже почти сгнивший от рубинового тритона, неизлечимой эльфийской болезни, Атлас Макинтош делает с Кадиллицами, что хочет. Признайся, ты же на самом деле ненавидишь город. Много лет назад Протектор, тогда еще не Протектор, приказал убрать своего главного противника в борьбе за трон, барона Дэви, вместе с семьей. Случайно спасся только один мальчик, и его подобрал эльф-отшельник. Город принадлежит Протектору. Конец города – конец Протектора. Барон Дэви, покойный отец, и Нела, баронесса-мать, ни в чем не повинная столетняя тетка Брунгильда, беззубая, совсем выжившая из ума, которую убили за компанию, просто чтоб не путалась под ногами – все будут отомщены.

Не останется никого. Потянуть за шерсть, заставить альфина подняться. Даже не твоими руками, за них отомстит какой-то эльф, думающий, что мстит гномам за прекращение рода эльфов-пустынников. На самом деле он будет мстить за твою семью. Щелчок длинного изогнутого клюва. Нет, не он, это ты мстишь – чужими руками. Взмах крыльев. Руками сожранного рубиновым тритоном подыхающего эльфа. Руками Дакота, Салги, Ваги, Герона. Сморщенными ручками Ата, лапами Ланчи. Широкий взмах мощных крыльев… Конец города – конец Протектора. Смрад подвала отступает, свет в колодце – ярче прежнего. Ты выбирай сам. Первый этаж, теней почти нет. Свист ветра в крыльях, густая шерсть на загривке альфина. Конец города – конец Протектора. Сломанная плита, дальше, наружу…

Он сожжет их. Сгорит мамаша Лапута, и все гномы, лепреконы, и орки, и эльфы, и тролли, и люди, живущие там. Все сгорят, никого не останется. Серый песок, серое небо. Впереди – дорога к побережью, сзади – в глубь пустыни. Свет все ярче, солнце у горизонта. Рассвело. Все было ясно с самого начала, и я повернул к городу.

2

Когда прижег руку «заморозкой», боль почти прошла, но пальцы стали будто каменные. Наверное, оббитый железными пластинами сундук был тяжелым – уже подлетая к краю пустыни, я увидел альфина с Атласом Макинтошем на спине. Они летели медленнее меня. Что-то там происходило странное, какие-то отблески мелькали между крыльев…