Пробуждение Оливии - Элизабет О’Роарк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Забег с раздельным стартом. Я пропустила его или вот-вот пропущу.
Эта мысль заставляет меня резко сесть, пока я пытаюсь разглядеть незнакомую комнату, моргая от яркого света. Первым делом я замечаю Уилла. На долю секунды на его лице мелькает какая-то эмоция, которой я никогда прежде не видела – не презрение и даже не забота, – но затем он крепко зажмуривается.
– Господи, Оливия, – вздыхает он. – Прикройся.
О боже. Я смотрю вниз, а затем на постель, где лежит моя майка, которую я, очевидно, сбросила ночью. Ситуация становится все хуже и хуже.
Я натягиваю на себя простыню, но Уилл уже отвернулся и выходит из комнаты.
– Где я?
– Мы поговорим, когда ты оденешься, – хрипло отвечает он; его голос звучит немного сдавленно.
Я прячу лицо в ладонях. «Боже мой, Оливия, что ты натворила на этот раз? И почему это обязательно нужно было делать с ним?» Я не против оказаться обнаженной. Я могу раздеться почти перед кем угодно. Но не перед ним. Моя майка еще слегка влажная, и, когда я натягиваю ее через голову, по моему телу пробегает дрожь. Должно быть, я бегала, а потом в какой-то момент решила раздеться. Но каким образом это произошло именно здесь? И почему я ничего из этого не помню?
Когда я выхожу из спальни, Уилл на кухне наливает кофе, его плечи напряжены, словно он рассержен. И, похоже, он старается на меня не смотреть.
– Где я?
– В моей квартире. – Уилл поднимает взгляд, протягивая мне чашку, а затем стремительно выходит из комнаты.
Я явно совершила что-то ужасное. Я пытаюсь вспомнить вчерашний вечер… Большое количество алкоголя объяснило бы и то, почему я здесь, и то, почему была полуголой, – но я ничего из этого не помню.
Уилл возвращается и протягивает мне футболку, по-прежнему не глядя на меня.
– Надень это, – говорит он. – Сейчас ты все равно что раздета.
Я оглядываю себя. Учитывая, что майка до сих пор влажная и что она изначально была довольно облегающей, полагаю, это не оставляет простора воображению. И напрашивается лишь одно объяснение тому, что я оказалась в его квартире и не помню об этом.
– Почему я здесь? – спрашиваю я. – Мы что?..
– Нет. – От изумления у него отвисает челюсть, и он таращится на меня с оскорбительной смесью шока и отвращения. – Разумеется, мы ничего такого не делали.
– Необязательно делать вид, будто это настолько мерзко, – огрызаюсь я. – Я не такой уж плохой вариант.
Уилл запускает руку в свою шевелюру и задерживает ее в этом положении, давая возможность полюбоваться его действительно привлекательным (и отвлекающим) татуированным бицепсом.
– Ты вообще ничего не помнишь?
Это унизительно, а унижение (как и все остальное) выводит меня из себя. Поэтому я хмуро спрашиваю:
– Разве это не очевидно?
– Я поймал тебя, когда ты выбегала из своей квартиры, – говорит он, опираясь одной рукой о столешницу. – Ты спала или… В общем, не знаю, что это было. Я тебя остановил и ты вроде как просто отключилась.
Я закрываю глаза и чувствую, как меня охватывает ужас. Я бы предпочла, чтобы он увидел меня пьяной. Я бы предпочла, чтобы он увидел меня обнаженной. По крайней мере, я бы имела какое-то представление, кем я была в этот момент, тогда как во время бега во сне я сама для себя загадка. Я боюсь той себя, которой я становлюсь в этих кошмарах… боюсь, кем я становлюсь, когда убегаю от них.
– Я, ммм, что-нибудь делала? – Мои слова звучат так тихо, что я даже не уверена, слышал ли он меня.
– Ты попыталась меня ударить, – произносит он с негромким смешком. – Но я, наверное, это заслужил, учитывая обстоятельства.
– Извини, – бормочу я, бросая быстрый взгляд на его лицо и пытаясь оценить, не пострадал ли он. – Я тебе не навредила?
– Нет, – его губы изгибаются в улыбке, – я в общем-то знал, во что ввязываюсь. В конце концов, ты не особо славишься уравновешенностью.
Я закатываю глаза, а затем заставляю себя задать вопрос, ответа на который боюсь больше всего:
– Я что-нибудь говорила? – Я сама не хочу знать, что могла говорить, и поэтому тем более не хочу, чтобы он это знал.
– Немного. – Он колеблется, и у меня внутри все сжимается. – Ты была очень расстроена. Ты снова и снова повторяла что-то вроде «я сбежала», – я не смог разобрать. А потом ты, похоже, просто потеряла сознание.
Я собираюсь с духом, заставляя себя посмотреть на него, и обнаруживаю на его лице именно то чувство, которое больше всего не хотела бы видеть.
Жалость.
Я испытываю искушение просто уйти, сию же минуту, но останавливает тот факт, что у меня нет обуви и я понятия не имею, в какой части города нахожусь.
– Господи, как это унизительно, – бормочу я, не отрывая взгляда от столешницы. – Как ты оказался у моего дома?
– Мне не следовало там быть… – Его плечи опускаются. – Я знал, что ты будешь переживать из-за сегодняшнего забега и убежишь этой ночью, поэтому ждал. Наверное, я просто думал, что если увижу это своими глазами… – Он вздыхает, качая головой. – Не знаю, что я думал. Я не ожидал, что ситуация окажется настолько серьезной. Ты хоть помнишь, что тебе снилось?
– Нет, – тихо отвечаю я, внимательно глядя на свои руки, сжимающие чашку с такой силой, что уже побелели.
– Возможно, тебе стоит попытаться это вспомнить. Может быть, это ключ к тому, чтобы прекратить бег во сне, – говорит он. – Ты была у психотерапевта?
Я снова закатываю глаза – похоже, он отлично умеет вызывать у меня такую реакцию.
– Она просто идиотка.
В ответ один уголок его рта ползет вверх.
– Полагаю, ты говоришь это о большинстве людей, которых встречаешь.
– Ну, потому что это верно для большинства людей, которых я встречаю. – Я прикусываю губу. – Так, ээ, как я здесь оказалась?
Его полуулыбка исчезает.
– Твоя дверь оказалась заперта. Я мог бы тебя разбудить, но боялся, что тебя это напугает. Я не знал, куда еще тебя отвезти, поэтому отнес тебя в свою комнату, а сам спал на диване. – Он ставит свою чашку на стол и облокачивается на него. – Но это неправильно. Ты ни в коем случае не должна здесь находиться. Меня могут за это уволить.
Впервые я осознаю, как сильно он рисковал сегодня ночью. Ради меня… И мне это не нравится.
– Но ведь ничего не было, – возражаю я.
– Никто в это не поверит, Оливия, – вздыхает он, отворачиваясь. – Только
