Лев для Валерьянки (СИ) - Леденцовская Анна

— Верно, верно, — сладенько прошипела старуха, недобро оскалившись практически безгубым, сморщенным, как куриная попка, ртом. — Наследница и родная кровь, хоть и прилично разбавленная. Только и вину не сниму. Не выйдет. Девчонка меня нашла, а значит, и смерть моя на ее совести. Я ведь специально домик-то отписала на человечку без магии, знала, что тогда у родственничков не будет шанса и никто не припрется. Дар же мой им без надобности, я из сестер была самая бесталанная. Только травы и знала.

Карга сморщилась от такого откровения, словно сжевала лимон вместе с кожурой.

— Когда приходит наследник, значит, пора скоро ведьме на покой. Отдашь знания, и все. Долго учеников брать не хотят, испытания придумывают, время тянут. Я сама себя перехитрила, многих из родни пережила, даже жалеть стала. Но вот увидела ее, Кейтсу, родную кровь учуяла и испугалась, что все. А судьбе только того, видно, и надо было. Не любят они с костлявой, когда их за нос водят. Вот шарахнулась от девчонки да шею себе и свернула. Видать, наказание мне определено теперь. Пока не завершу начатое да ее вот не обучу, быть мне на грани до скончания века. Ну и дела завершить опять же…

— А что Кейтса без дома могла остаться и вообще бы сюда никогда не пришла, вы не подумали? — Валерианну стало сильно раздражать самомнение этой жутковатой бабки. — С чего вы решили, что ваша тетрадка и слова про наследство к Кейтсе как-то попали бы? Да и зачем оно ей? У нее и так с отцом непонятно что! И с оборотом!

Змеюка, ловко обогнув оскалившегося бинтуронга, скользнула к замершей двуликой и зависла, изучая.

— Мышелетовы, пф-ф… — фыркнула она. — Это кто же из наших позарился? Хотя, помнится, слыхала, что у какой-то из сестричек доченька была та еще гулена. Может, и нагуляла тогда чего, а может, состоятельный кавалер был. Мышелетовы копить умели, это точно.

Бабка словно задумалась. Изо рта скользнул и спрятался длинный раздвоенный змеиный язык.

— Странно… — Ее глаза побелели, и сияние призрака померкло, словно его силы куда-то устремились, — потом-то ничего. За давностью времени не должно было и проявиться. Слабая же кровь… Отец?

Сейчас мертвенно-зеленоватое сияние частично перешло на Кейтсу, и ту заметно потряхивало.

Из-за пазухи девушки, как лягушка, выпрыгнуло кольцо и, натянув шнурок до предела, закачалось в воздухе, приплясывая и вращаясь.

— Нейрандес-с-с…

Шипение старухи, казалось, впилось в каждую клеточку Леркиного тела. Ощущение было отвратительным, словно мурашки от онемения.

— Опять! Дурачье! — Бабка бесновалась, мечась между деревьев. Братья Маерши уже давно в шкурах каракалов, как троица бескрылых большеглазых филинов, лупали глазами с толстых веток ближайшего древесного исполина.

Девушки, облепив с двух сторон глухо ворчавшего Мохнатого Берта, испуганно наблюдали за неистовством призрака.

— Ну, значит, так тому и быть! — в ярости взвизгнула старуха, снова подскакивая к правнучке. — Или все сойдется, или сгинет графский род. Моя линия тоже прервется на тебе, девчонка, не только линия этих бестолковых львов, которые в угоду спесивому семейству готовы отказаться от того, что всего дороже. Самовлюбленные болваны и снобы! Принимай дар, наследница, да жди папашу.

Хохот обезумевшей бабки пронесся по ночному лесу ураганом. Заорав, взлетели в небо птицы, где-то вдали завыли звери, братья Маерши переспелыми грушами шмякнулись со своих насестов в траву, а Леру вместе с пушистой тушей Берта прижало к густым кустам.

Кейтса, вся в призрачной дымке, забилась пойманной птичкой в кольцах змеиного хвоста. Чешуйчатое тело привидения впитывалось в девушку, как в губку, сползая со старухи.

Буквально через несколько минут на крошечном пятачке у края оврага не осталось и следа от здоровенного пресмыкающегося. Светясь, как натертая фосфором, открыв рот в немом крике, висела в воздухе неподвижная Кейтса, а напротив с заинтересованным лицом энтомолога, протыкающего бабочку булавкой, парила горбатая призрачная бабка.

— Скоро уже! Бежит кошак беспутный, — бормотало привидение старухи Лодраш, потирая сухонькие ладошки со скрюченными артритными пальцами. — Вот ты нам все и расскажешь, распутник и прохиндей. И как я проворонила такое? Это же когда успел-то? Где графья и где Мышелетовы⁈ Паразит мохнатый!

Кольцо на шее Кейтсы уже почти душило парящую в воздухе девушку кожаным шнуром, дергаясь из стороны в сторону. Бабка, казалось, совершенно этого не замечала, а остальных невольных свидетелей силой обряда придавило к земле так, что они не могли пошевелиться.

Единственным, что хоть чуть-чуть могло считаться хорошим в этой ситуации, было то, что Лера лежала на мягком мехе бинтуронга, а не оказалась припечатанной его тяжелой тушей к кусту.

Треск веток и приближающийся грозный рык на какое-то время прервали безумное бормотание старухи, а выскочивший из темноты огромный оскалившийся лев снова вызвал у нее приступ безудержного веселья.

Призрачная ведьма, хихикая, взмахнула рукой, и шнурок, держащий кольцо на шее Кейтсы, оборвался. Блестящий ободок полетел пулей и впечатался в львиную башку прямо в лоб.

«Теперь у его светлости графа Нейрандеса, похоже, появился третий глаз», — разглядывая кружочек на покрытом золотисто-песочной шерстью лбу примерно там, куда индианки ставят красные точечки, меланхолично подумала Валерианна. Все происходящее казалось ей уже нелепым ночным кошмаром.

Гривастый кошак свел глазки в кучку и, подавившись очередным угрожающим ревом, рухнул на траву.

Тут же, перестав светиться, мягко опустилась на землю не пришедшая пока в сознание Кейтса.

Лера почувствовала, как неведомые силы, державшие ее и бинтуронга, куда-то исчезли, и с облегчением отлепилась от меховой туши приятеля, просто сев на лежавшее рядом бревно, поросшее мхом.

— Очнется — все расскажет! Расска-а-ажет… — Ведьма наворачивала круги вокруг Кейтсы и время от времени посматривала в сторону льва. — А ты давай, девонька, оборачивайся. А то несдобровать будет. Он же сначала зверем очнется беспамятным. Пока мозги на место встанут, как бы не порвал кого…

Словно услышав шепоток маразматичной старухи, здоровенный зверь открыл затуманенные болью глаза и тряхнул густой гривой.

— Р-р-ра-р-руау.

Медленно, настороженно сильный хищник поднялся на лапы и, втянув носом воздух, припал к земле. Его голова повернулась, и светящийся золотом взгляд уперся в замершую светловолосую девичью фигуру, сидящую рядом с огромным мохнатым чужим самцом.

Хвост заходил из стороны в сторону, хлеща по траве и собирая на пушистую кисточку всякий сор.

Хозяин этих территорий счел, что ему бросили вызов. Запахи явно говорили, что чужак собрался присвоить то, что принадлежит только ему.

Глава 18

Лера просто кожей ощущала сгустившуюся в ночном воздухе агрессивную ауру хищника.

Берт рядом с ней распластался мохнатым ковриком, пытаясь казаться меньше и безобиднее. Парень понимал, что против главы прайда, действующего исключительно на звериных инстинктах, он долго не продержится. Даже если всерьез попытается и удача повернется к нему лицом, то потом его неминуемо казнят согласно своду законов графства.

Огромный лев уже готовился прыгнуть, задние лапы напружинились, горели глаза, в оскаленной пасти блестели здоровенные клыки. Валерианна наблюдала за всем в заторможенном состоянии. Ужас ситуации словно переключил сознание на режим какой-то замедленной съемки.

Девушка молила о чуде, которое помешает свершиться кровавой звериной разборке, и, видимо, вселенная ее услышала.

Зловещее шипение, словно в гнездо гадюк швырнули камень, отвлекло льва от намеченного соперника. С земли поднималось невиданное чудо, о котором, судя по лицам и мордам присутствующих, в этом мире никогда не слыхивали. Даже у карги Лодраш, немало повидавшей на своем затянувшемся жизненном пути, глаза выпучились, как у придонного краба.

— Мантикора? — Валерианна, как большая любительница легенд и мифов в своем земном прошлом, это летающее чудище узнала сразу.