«Второй войны я не выдержу...» Тайный дневник 1941-1945 гг. - Лаврентий Берия

Сегодня ясно, о каком докладе говорится в этой записи. В декабре 1942 г. чешский президент в эмиграции Эдуард Бенеш (1884–1948) через советника особого лондонского посольства при эмигрантских правительствах стран, оккупированных Германией, И.А. Чичаева передал Сталину для ознакомления доклад польского «министра» и председателя польской комиссии послевоенной реконструкции доктора Мариана Сейда.

35-страничный доклад с приложением четырёх карт был написан на английском (?!) языке. И Бенеш явно знал, кому его передаёт. Дело в том, что Иван Андреевич Чичаев (1896–1984) хотя и имел дипломатический статус советника, в действительности являлся чекистом с 1919 г. и опытным кадровым советским разведчиком. В своё время он работал (в том числе — под дипломатическим прикрытием) в Монголии, в Туве, Корее, Финляндии, Эстонии, Латвии, Швеции. С сентября 1941 г. полковник Чичаев был офицером связи между разведкой НКВД и спецслужбами Англии и США, о чём Бенеш, судя по всему, был информирован. Поэтому доклад Сейда ушёл в Москву не в НКИД, а в НКВД и до того, как попасть к Сталину, побывал на столе не у Молотова или Вышинского, а у Берии.

Доклад Сейда был просто пропитан безмерным политиканским высокомерием и наглостью.

Вот некоторые «перлы» из него:

«…Польша должна получить (в счёт репараций с Германии. — С.К.) большинство промышленных предприятий. Германия должна передать ей большую часть оборудования железных дорог, морских и воздушных коммуникаций…»

«…Польско-русская граница. Польша должна сохранить свои прежние границы на востоке. Только длительное дружественное сотрудничество между Польшей и СССР может обеспечить их безопасность против Германии. Но до этого (выделение жирным курсивом. — С.К.) обе страны должны признать принцип, что они являются великими нациями, имеющими собственные сферы влияния. Отношение между ними должно быть основано на полном равенстве. Всякие идеи «патронажа» или «лидерства» надо отбросить…»

«…Лучшей формой для центральной и юго-восточной Европы была бы федерация Польши, Литвы, Чехословакии, Венгрии и Румынии (при верховенстве Польши, естественно. — С.К.), а для Балкан федерация Югославии, Албании, Болгарии, Греции и, возможно, Турции (туг уж, всего ведь не охватишь, должны были играть первую скрипку англосаксы. — С.К.)».

«Англосаксонские державы должны играть выдающуюся роль в поддержании безопасности не только на западе, но также и в центральной и юго-восточной Европе…»

Болтал Сейд и о «балтийских государствах: Латвии и Эстонии». Литва не упоминалась, потому что предполагалось подчинение её Польше.

Все эти «расчёты» строились даже не на песке, а на куче исторического мусора. Реально «великую» Польшу не пустили даже в переднюю тех двух союзных конференций, где Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем в Ялте, и Сталиным, Трумэном и Черчиллем (а затем — Эттли) в Потсдаме решались вопросы репараций, послевоенного европейского устройства, судьбы Германии и Польши, европейских границ и т. д.

Благодаря Сталину поляки (но не те, что ориентировались на Лондон и Вашингтон, а те, что ориентировались на Москву) получили-таки огромные территориальные приращения за счёт Германии. Но вместо того чтобы поставить Сталину памятник из чистого золота, поляки предпочли облить его (пусть и не сразу) грязью. О «катынском» же «палаче» Берии вообще не разговор…

Однако интересны два момента!

Польские идеи, изложенные на английском языке в 1942 г. относительно необходимости деиндустриализации и аграризации Германии, отразились позднее в идеях меморандума американского еврея Генри Моргентау и основанной на этом меморандуме директивы объединённых начальников штабов США и Англии № 1067 от 11 мая 1945 г.

А польские идеи 1942 г. относительно целесообразности неких европейских федераций пытался продвигать в 1945 г. на Ялтинской и Потсдамской конференциях Черчилль.

Сталин, зная об этих «идеях» с конца 1942 г., решительно, но очень умно высмеял их и отклонил.

1943 год

Весь конец декабря одна запарка. Хорошо, хоть Новый год встретить дома Коба отпустил. Но душа радуется. Вот это наступление! Душа радуется. Коба хмурится, но видим, что это он чтобы не распускались. А так видно, что очень доволен. Крепко воюем. Год назад зимой ударили и снова зимой.

Коба говорит, все, зиму отвоюем, летом укрепимся, измотаем и потом пойдем вперед на запад. Сказал, чтобы к лету армия получила всего в достатке. Говорит, заводы налажены, работайте.

Ох как мы теперь поработаем!

Запись от 14 января открывает дневник Л.П. Берии за 1943 г. При этом запись от 23 декабря 1942 г. оказалась последней. Длительные перерывы в записях в дневнике Л.П. Берии не редкость. Причём они могут объясняться как загрузкой (скорее даже — перегрузкой) автора дневника, так и подчистками и лакунами хрущёвцев (я писал об этом в комментариях ещё к первой публикации дневников под названием «Сталин слезам не верит»).

Однако в данном случае вряд ли можно сомневаться, что Берии было просто не до дневника.

Не буду утверждать, но, скорее всего, период со второй половины ноября до середины декабря 1942 г. был для Сталина и его соратников, как и период со второй половины октября до начала декабря 1941 г. одним из самых напряжённых в их жизни.

Зато период с конца декабря 1942 г. до середины января 1943 г. был для них, может быть, чуть ли не самым счастливым периодом в их жизни.

Все они и до этого знали радость больших побед в политике, в экономике, они были активными участниками и даже творцами эпохальных событий революции и гражданской войны… И даже в ведущейся войне год-назад радовались выигрышу Московской битвы и ряду других военных успехов. Впереди у них были победы 1943 г., десять сталинских ударов 1944 г., Победа 1945 г. и победы в восстановлении и укреплении мощи России.

Но именно в конце 1942 и начале 1943 г. они: Сталин, Берия, Молотов, Маленков и остальные члены Политбюро, маршалы, генералы, наркомы, не могли не вздохнуть по-настоящему свободно и уверенно, потому что поняли: В ВОЙНЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НАСТУПИЛ ПЕРЕЛОМ. Окончательный!

Говорят, что счастье — в борьбе за счастье. Так вот, в начале 1943 г. они всем существом своим поняли, что их борьба увенчается успехом. Что их борьба — это борьба за будущее счастье державы. Ощущение победы — великое счастье. Но ещё, пожалуй, радостнее предощущение победы, когда ты уже точно знаешь, что она обязательно придёт, хотя пока лишь идёт к тебе, а ты идёшь ей навстречу!