Легенда тихого города - Елизавета Вин

С такими мыслями он проснулся 17 сентября, чтобы отправиться на последнюю прогулку в свой любимый с детства парк, где он когда-то наслаждался видом распускающихся цветов. Виктор встал с кровати и неуверенной походкой подошел к старому музыкальному проигрывателю — мама подарила его уже после того, как он потерял зрение. Музыка стала единственным, что хоть как-то облегчало существование в вечной темноте. Когда помещение заполняли мелодичные песни, казалось, будто мир становится светлее, на пару секунд разгоняя, как плотный туман, беспросветную тьму. Однако однажды и она кончалась, оставляя Виктора в темноте вновь. Два года Виктор коллекционировал старые пластинки. Блюз, рок, джаз, поп — ему было все равно, что слушать до тех пор, пока эти песни спасали его от страшных мыслей и неминуемого одиночества. И все же. Это была лишь иллюзия. Чтобы музыка никогда не кончалась, он и сам научился играть на гитаре. Это была старая черная рок-гитара, стоявшая всегда рядом с изголовьем его кровати.

Сегодня, когда он пытался выйти из комнаты, запнулся об валяющиеся диски на полу — забыл убраться, а ведь планировал сделать генеральную уборку совсем недавно.

— Примерно год назад, — прошептал Виктор, пока в его голове возникали цифры и даты.

Он открыл деревянный шкаф, из которого на пол упало несколько свитеров. Натянув на себя первую попавшуюся одежду, Виктор надел черные солнечные очки и вышел из комнаты. На кухне было тихо. Он попытался быстро сделать себе чай и выйти из квартиры на прогулку, оставшись незамеченным, но позади него послышались шаги. Попытка уйти без разговора провалилась.

— Виктор? — Голос матери казался встревоженным, — почему ты так рано проснулся? И почему ты в уличной одежде?

— Мне…мне холодно.

— Холодно? Ты простудился? — Мама подошла к нему, Виктор почувствовал ее ладонь у себя на лбу.

— Нет, нет, мам, все в порядке. Я просто погулять хочу сходить.

— Так рано?

— Ну да…а что?

— Только не делай глупостей, Виктор.

Женщина посмотрела за тем, как за Виктором закрылась входная дверь. Она устало покачала головой. Ее сын изменился. И не в лучшую сторону. Она не узнавала его: прежде веселый и беззаботный мальчик превратился в угрюмого страдальца с каменным выражением лица. Мама понимала, что ему трудно привыкнуть к новой жизни. Она старалась окружить его заботой и вниманием, которое он так старательно отвергал. Как бы она ни старалась ему помочь, она знала, что не сможет сотворить чудо. И она свыклась. С чувством собственного бессилия в своей и без того несчастной жизни. Невзгоды преследовали ее всегда, но потеря зрения Виктора стало самым ужасным событием. Ведь с этим даже ничего нельзя было поделать. Нельзя было обратиться к врачам, которые и так были бессильны. Нельзя было над этим посмеяться и забыть. Это было отвратительной реальностью. Данностью. От этого нельзя было убежать или махнуть рукой и забыть.

Виктор шел по улице и думал о матери. У него не было сожалений. Ему было неловко. Оставлять ее вот так. Когда она так старалась ему помочь. Он не мог найти себе оправдания. Он не мог ничего придумать, чтобы объясниться с ней. Однако улица кончалась. Дальше начинался парк. Это был не просто маленький сквер, а почти настоящий лес с тропинками и аллеями, спортивными площадками. Виктор шел почти без помощи трости. Он знал это место, как свои пять пальцев. В воздухе пахло сыростью от осеннего дождя. Вокруг не было ни души. Мальчик вздохнул с облегчением. Он сунул руку в карман и сжал несколько пачек с таблетками. Достаточно, чтобы оказаться без сознания. Он нашел одну из троп, где реже ходят люди и прислушался. В полутьме кто-то расхаживал вокруг деревьев. Виктор замер.

Это были они. Вечно страдающие и не находящие себе места. Обвиняющие его. Говорящие гадости. Пугающие. Они часто приходили к нему. И пытались с ним заговорить. И они пришли снова. Виктор присел на землю, прислонившись к дереву. Он заслонил лицо замерзшими ладонями и принялся ждать, пока они уйдут.

— И что ты делаешь здесь один, Виктор? Ты же знаешь, что мы тебя везде найдем, — пропел один из них. Кудрявый блондин с царапиной поперек шеи, — Виктор! Ты не слышишь нас?

— Убирайтесь, оставьте меня, оставьте меня, — повторял он, заслоняя себя от призраков в своей голове, которые казались теперь необычайно реалистичными.

— Убираться? Мы тут узнали, что у тебя в кармане, — сказал второй, — таблетки, Виктор? Хочешь коньки отбросить? Чудесно. Мы тебя уже заждались.

— Перестань, Дима. Это не очень хорошо. Виктор — единственный, кто выжил из нас. Значит, ему надо жить дальше. Значит, ему следовало жить. Ему было суждено. Не слушай его, Виктор! Не знает, что несет. Мы не хотим тебя пугать. Мы хотим тебя предостеречь от этого шага.

— Чего? Ты че, прикалываешься? — Насмешливым тоном Дима продолжил, — наш дорогой друг Виктор хочет к нам присоединиться, а ты его отговариваешь. Он хочет к нам. Он хочет быть с нами. Настоящий друг! А ты знаешь, ты знаешь, что такое — умереть, а, Виктор? Ты не представляешь. А что такое сгореть заживо, ты представляешь?

— Не надо, пожалуйста, нет, не надо мне этого говорить, пожалуйста, уйдите, — умолял Виктор.

— А я тебе расскажу!

— Нет, не расскажешь, — незнакомый голос, это была девушка, — что он вам сделал? Чего вы к нему пристали? Если он вас не тревожил, то и нечего к нему лезть. Если не остановитесь, то я все расскажу тому, кому надо. Ясно? И вы больше не сможете быть даже силуэтами. Так что я советую вам прекратить.

По непонятной причине все прекратилось. Голоса замолчали. Чьи-то шаги притихли. Он убрал руки от лица и обнаружил себя сидящим одиночестве в лесной чаще. Что-то заставило его встать и пойти дальше. Он чувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. И слышал шаги. Виктор несколько раз застывал на месте и прислушивался. Кто-то медленно ступал по сухой листве. Шаг за шагом, обходя деревья и смотря на него. Однако Виктор решил, что это игра его воображения и пошел дальше.

Раздался раскат грома. Небо покрылось плотным сводом темных облаков. Виктор присел у тонкого сухого дерева, листва которого полностью опала. Он достал телефон и стал записывать на диктофон свои последние слова:

— Сегодня 17 октября. Меня зовут Виктор Шарновский. В возрасте 16 лет я утратил зрение. С тех пор моя жизнь стала просто невыносимой. Каждый день дается мне с огромным трудом. И теперь мои силы иссякли. Как вы знаете, я