Завтра никто не умрет - Сергей Зверев

– Ты кто такой? – повторил плечистый.

– Подкрепление, – объяснил Туманов, подходя вплотную и отводя рукой направленный в живот ствол. – Да убери ты свою пукалку. За мной еще шестеро. Сейчас подойдут. Прибыли вертолетом сорок минут назад. Ну и погодка у вас тут, славяне...

Часовые всматривались в пелену дождя – где там «еще шестеро»?

– Сколько вас тут? – спросил Туманов.

– Шестеро, – подумав, сообщил страж причала.

– Остальные где? – Туманов повернулся к избушке. – Ну, ясен перец, – всплеснул он незанятой рукой, – Господь хранит в сухом и теплом месте. Ребята, это нарушение инструкции, вы чем думаете? Эй, зимующие! – Он постучал в дощатую дверь, распахнул ее – дверь отчаянно заскрипела, шагнул внутрь. – А ну, подъем, пора на службу!

Павел уловил краем уха, как покатился камень с откоса, за ним еще один, целая осыпь оборвалась и понеслась в воду. Одно из двух – либо снайпер – Газаряна, либо Газарян – снайпера... Те трое остались на причале, кто-то закричал, побежал по настилу. А Туманов был уже внутри.

– Вставай, охрана, труба зовет!

В будке было натоплено. Службу несли по очереди. Снова масляная лампа, лежанки, сбитые на скорую руку. Бойцы не спали – просто грелись. Размахнуться, чтобы бросить нож, было негде. Кто-то, кряхтя, вставал с лежанки. Туманов ударил ногой в живот, а когда тот сел обратно, выхватил пистолет, дважды выстрелил в грудь. Бронежилеты здесь, похоже, игнорировали. Второй оказался проворнее – рухнул с табуретки, покатился за стол. Клацнул затвор – чему-то их все же обучали. Туманов схватил со стола лампу, швырнул в стену. Охранника засыпало осколками, разлетелись клочья пламени. Навалилась темнота. Павел прыжком убрался с линии огня, и вовремя – засвистели пули. Стал стрелять в темноту, пока предсмертный хрип не возвестил, что дело сделано.

Сколько времени прошло? Секунд восемь? Он вывалился из будки, покатился по настилу. Плечистый вскинул автомат – а Туманов уже не успевал. Доколе ему одному страдать? Впрочем, он уже не один. Оксана не дремала – хлопнул выстрел с горы, охранник выпустил автомат, схватился за простреленное бедро. Могла бы и точнее. Туманов подлетел, ударил его прикладом в висок, и громила, взмахнув руками, полетел в воду. Павел спрыгнул с настила, и снова вовремя – очередь пропорола пространство, где он только что стоял. Оксана застрочила, вскричал охранник, растянулся посреди причала. Третий кинулся прочь, поскользнулся на скользких досках, замахал конечностями. Туманов налетел сзади, сбил его с ног, наградил затрещиной. Покатились камни – Газарян слетел с откоса, бросился ему помогать.

– Ну и как она – встреча в верхах? – пошутил Туманов.

– Состоялась, – выдохнул Рудик. – Недолго мучилась старушка.

Внезапно он ахнул.

– Ты как, справишься, Павел Игоревич?

– Да уж постараюсь...

Награждая противника второй оплеухой, он обернулся. Газарян вовремя среагировал. Громила, вдоволь накупавшись, выкарабкивался на причал. Рудик подлетел к нему, вскинул автомат. Но тот уже почти выбрался, махнул лапой, и автомат с Газаряном разлетелись в разные стороны. Проделав кульбит, Рудик вскочил, сжимая обеими руками здоровенный булыжник. Оба рычали. Нога здоровяка скользнула с причала – в этот звездный миг Газарян и огрел его булыжником по макушке. Охранник сорвался с настила, шумно погрузился в воду.

– Другой лом, – отдуваясь, пояснил спецназовец, видя, что Туманов критически наблюдает за его действиями.

– Другой что? – не понял Туманов.

– Против лома нет приема, – напомнил Газарян народную мудрость, – кроме другого лома, Павел Игоревич. Черт! Вы посмотрите на него, опять лезет!

Всплыла голова, замелькали руки над водой. Рудик перевернулся на живот, схватил голову врага, стал, кряхтя и матерясь, погружать ее в воду.

С неба свалилась Оксана, стала прыгать от нетерпения.

– Боже правый, вы все копаетесь. Давайте быстрее!

Туманов перевернул побитого охранника на спину. Звучной пощечиной привел в чувство, приставил пистолет с пустой обоймой ко лбу.

– Подожди, не убивай, – захрипел тот, выкатывая глаза.

– Убью, – пообещал Туманов.

– Не убивай, прошу...

– «Прошу» уже не прокатит, дружище. Ты должен умолять.

– Умоляю, – охранник завертелся, как пескарь на крючке.

– Какое судно на ходу? Как его завести? – Павел схватил страдальца за грудки, резко встряхнул. – Быстро отвечай, иначе буду стрелять, не думая.

– Катер рабочий и шлюпка рабочая... – забормотал пленник, – в лодке двигатель чихал, а с катером все в порядке... Ключи от зажигания – в будке... в углу на крючке...

Туманов отправил его в нокаут. Побежал по настилу, чуть не запнувшись о разлегшегося Газаряна.

– Ты чем тут занимаешься? – злобно бросил он.

– Утоплением, Павел Игоревич... путем погружения в воду... Вот черт! Не видите, какой он живучий?

– Бросай свою порнографию! – зарычал Туманов. – Пусть живет! Нашел игрушку... Все на борт! Умеешь управлять катером, Рудольф?

– Павел Игоревич, да вы мне только прикажите, я и ракетой «земля-воздух» управлять буду.

– О, сейчас мы, кажется, поплывем? – забурчала Оксана и, игнорируя шаткий трап, попыталась запрыгнуть на борт прямо с настила. Подломилась доска, она схватилась за леер, но не удержалась. Оглашая пространство крепкими непарламентскими выражениями, девица полетела в воду.

Этот день ему вовек не забыть. Дождь молотил без остановки. Туманов вытаскивал Оксану из воды – она стучала зубами и призналась по секрету, что никогда еще в жизни так не материлась. Газарян, вознося хулу к небесам из недр рубки, пытался оживить двигатель. Заводился тот с натугой, неохотно, лениво. Трещал, как последняя сволочь. Специалистом парень не был – разворачивался неуклюже, примерно как слон в посудной лавке. Зацепил скалу, моторную лодку. Туманов поднял автомат, прошил очередью днище шлюпки в районе ватерлинии, для верности засадил по мотору. Громила предпринимал очередную попытку выбраться на причал. Это ему уже практически удалось, осталось вытащить одну ногу. Туманов ударил по настилу, затрещали доски, стали ломаться, и здоровяк, тоскливо подвывая, опять ушел под воду. Павел опустошал магазины в непроницаемую завесу дождя – словно чувствовал, что там накапливается противник. А ведь и вправду накапливался! Ураганный огонь разразился им вдогонку, когда катер, виляя, точно пьяный, вырвался из бухты. Пули кромсали корму, рвали обшивку рубки.

– Все на пол! – заорал Туманов. Повалил Оксану, закрыл ей голову. Свалилось что-то в рубке, катер резко повело в сторону.

– Все в порядке, – проорал Газарян, – я держу штурвал!

– Да хрен ты его держишь! – визжала Оксана, катаясь по палубе. Туманов кинулся ее ловить – как бы за борт опять не упала. Она ударилась в леер, тоскливо воя, вонзилась в ворох каких-то мешков, канатов, предметов непонятного (но явно морского) назначения. Туманов накрыл девушку, как бык овцу. Катер уже не носило, словно машину с летней резиной по льду – трещал мотор, суденышко шло, разбивая носом вздыбленную серую воду. По правому борту остались террасы, заваленные щебнем, обломки красных песчаников, огромные гранитные утесы, обрывающиеся в воду. С каменных расщелин, с карнизов скал с криками снимались стаи птиц, кружили над островом. Распахнулась седловина, засыпанная камнями. Газарян лихорадочно выкручивал штурвал – суденышко легло на левый борт, принялось обходить остров по широкой дуге.

– Рудик, ты точно не ранен? – крикнул Туманов.

– Думаю, да! – подумав, отозвался парень.

– Да – это что? – не понял Павел.

– Слушай, ты, – завертелась под ним Оксана, – может, снимешь руку с моего третьего размера?

«Мой любимый размер», – машинально подумал Туманов, неохотно убирая руку. Глаза Оксаны блестели совсем рядом. Она смотрела на него, не моргая, дышала, словно пешком поднялась на небоскреб.

– Бесстыжие! – хохотал из рубки Газарян. – Ого-го, мы наблюдаем рождение большого и светлого чувства! Дорогая, а как же я?

– Да пошли вы все, – разозлилась Штурм и стала выкручиваться.

Налетел ураганный ветер. Корпус катера отчаянно затрещал.

– Ой, меня сейчас унесет, – запищала Оксана.

Двигатель разработался, уже не кашлял – глухо рокотал. Несколько минут спустя они собрались в пропахшей потом и металлом рубке. Людей трясло от холода, мокрая одежда стояла колом. Допили оставшийся коньяк, зачарованно смотрели, как на расстоянии пяти-шести кабельтовых в полной мистической красе предстает остров, с которого они вырвались. Островерхие скалы почти касались клубящихся туч, волны захлестывали нагромождения валунов. Казалось, он не отдаляется, а медленно движется вдогонку.

А впереди клубилась непредсказуемая муть. Огромные кучевые облака наезжали друг на друга, дробились на отдельные клочья.

– Ты бы лучше сбавил ход, – проворчал Туманов, – а то впишемся куда-нибудь не туда.