Нет числа дням - Роберт Годдард

— Узнаю отцовское чувство юмора.

— А в дураках опять мы.

— Только если будем настолько глупы, что обратимся в полицию. Лучший выход — спрятать тело, я уверен.

— А я вот нет.

— Ты что, хочешь всей этой шумихи, разговоров, чтобы на нас пальцами все показывали? Это же никогда не кончится, пойми.

— Не хочу, конечно.

— Тогда слушайся старшего брата.

— Значит, ты все-таки серьезно?

— Серьезней не бывает.

— А как насчет Бэзила и девочек?

— Избавим их от лишних волнений.

— Ты имеешь в виду — ничего им не скажем?

— У нас времени нет. Лора приезжает завтра, Том — послезавтра. Надо провернуть все быстро и тихо, без лишних разговоров. Не хватало нам еще одного семейного совета. Остальные ничего не знают — вот и хорошо: меньше тревожатся. Мы и вдвоем справимся — ты да я.

— Да, но…

— И не пытайся отговорить меня, Ник. — Глаза Эндрю блеснули безумием. — Я тебя никогда ни о чем не просил. А теперь почти что умоляю. Помоги мне.

Эндрю заночевал в Тренноре. Как заподозрил Ник, брат остался бы, даже если б не выпил. Он жаждал как можно скорее избавиться от находки и настойчиво убеждал Ника в своей правоте. Тот, в свою очередь, боялся любого решения. Слишком многого они не знают. И выяснять уже некогда.

Когда, уже на рассвете, Ник заполз под одеяло, заснуть он, конечно, не смог — мысли крутились-вертелись в голове в поисках недосягаемой истины. Без нее, что ни сделай, вероятность удачи в лучшем случае пятьдесят на пятьдесят. Ник подозревал, что даже меньше. Подумать только — всего неделю назад он был совершенно свободным человеком: никаких семейных проблем, никаких уговоров и просьб. Больше всего на свете ему сейчас хотелось вернуться в то блаженное состояние. И ведь невозможно, пустые мечты. Если только не…

— Я согласен.

Ник смотрел на Эндрю, который стоял в противоположном углу кухни, освещенной неярким утренним светом. Брат прихлебывал из кружки чай и сквозь потеки дождя на стекле рассматривал унылый пейзаж за окном. Услышав Ника, Эндрю оглянулся и опустил кружку.

— Я помогу тебе избавиться от тела.

— Точно?

— Да.

— По правде говоря… я ожидал, что ты мне откажешь.

— Я сам того же ожидал.

— И почему передумал?

— Я просто не могу представить, как мы будем жить, если в дело вмешается полиция. Честно, Эндрю, не могу. Если бы точно знать, что полицейские просто примут все к сведению и оставят нас в покое, я был бы счастлив. Но так ведь не бывает? Так просто…

— Никогда.

— И остается…

— Мой вариант — покончить с этим без лишнего шума, в двадцать четыре часа.

— Будем надеяться, ты прав.

— Разумеется, прав. Слушай, не знаю, как ты, а я почти не спал. Что дало мне возможность обдумать места… Подходящие места.

— И много ты вспомнил?

— Нам понадобится только одно. И похоже, я его знаю. Почему бы не поехать туда прямо сейчас и не оглядеться? Если подойдет — вернемся ночью и покончим с этим делом.

— А если не подойдет?

— Поищем другое.

Они выехали из Треннора каждый в своей машине — Эндрю потом собирался вернуться в Каруэзер. Путь лежал в Миньонс — деревню в юго-западной оконечности Бодмин-Мура, которая могла похвалиться аж двумя пабами и почтой. Ник знал округу довольно хорошо — благодаря многочисленным семейным пикникам. Разумеется, для Майкла Палеолога индустриальная археология не шла ни в какое сравнение с настоящей, но лучше такая, чем никакой, поэтому руины шахты «Феникс» возле Миньонса он облазил вдоль и поперек, особенно с тех пор как по соседству обнаружились каменные кольца бронзового века.

С восточной стороны парковки в Миньонсе открывался вид на Дартмур, с южной — на море, там же возвышался Кэрадон-Хилл, увенчанный гигантской телевышкой. Братья стояли на голом, открытом всем ветрам месте, над головой бешено неслись облака. На холмах Дартмура кое-где лежал снег, но здесь под ногами похрустывали градины, побелившие тропинку к заброшенной железнодорожной ветке, когда-то соединявшей разбросанные там и сям шахты. Кругом независимо бродили ничейные псы, они не заметили ничего подозрительного в двух незнакомцах без собаки, которые направились к северу по тропинке, огибающей Стоуз-Хилл.

— Большинство здешних шахт давно законсервированы, — сообщил на ходу Эндрю. — Борьба за безопасность.

— И что же нам делать?

— Надеяться, что не все. Сейчас посмотрим.

Следующие десять минут они шли молча. Поднялись на самую высокую точку местности — старую насыпь и двинулись к паровозному депо шахты «Принц Уэльский» на другой стороне долины. Вдоль долины — от Миньонса к дальним фермам и деревушкам — вилась тропинка.

— Видишь вон те заросли?

— Да.

— Там шахта. Я помню, как в детстве швырял в нее булыжники, чтобы проверить глубину.

— И как глубина?

— Вполне достаточная.

— И к дороге близко.

— Именно то, что нужно. Пойдем, поглядим.

Они осторожно спустились с крутого склона холма, продираясь сквозь утесник, папоротник и стебли жесткой травы, пересекли стремительный ручеек и, спугнув по дороге одинокую овцу, вошли в заросли боярышника и кизила. И увидели, что между ними и шахтой — изгородь из колючей проволоки высотой около пяти футов.

Эндрю пошел по периметру, пока не увидел то, что искал: место, откуда было хорошо видно шахту. Ник последовал за ним и попытался рассмотреть что-то сквозь гущу подлеска. Шахта лежала всего в нескольких шагах от изгороди. Открытая.

— Похоже, нам везет.

— Надо убедиться наверняка.

Эндрю подобрал с земли булыжник и метнул его через изгородь. Братья замерли, прислушиваясь и отсчитывая секунды. Ник досчитал до шести, прежде чем услышал, как где-то далеко внизу камень звякнул обо что-то металлическое.

— Ты прав: тут довольно глубоко.

— Одна проблема — проволока. — Эндрю огляделся. Вроде бы никого кругом. Вынул из кармана кусачки и наклонился к ближайшему столбику.

— Перекушу несколько проволочек. Легче будет приподнять.

Через несколько минут он выпрямился.

— Ну, вот и готово.

Братья отошли от изгороди и посмотрели вниз. До обочины дороги не более двадцати футов.

— Ты уверен, что мы втащим его здесь?

— Говорю тебе, Ник, все пройдет как по маслу.

— А когда?

— Сегодня ночью. Я приеду в Треннор около одиннадцати.

— Знаешь, я должен кое-что тебе рассказать.

— По дороге расскажешь. Хватит нам тут отсвечивать.

Ник решил рассказать Эндрю про открытку с соболезнованиями, которую вынул из-под дворника «лендровера» тогда, в Плимуте. Может, это было и не важно. Однако Ник все равно тревожился: открытка, завещание, скелет в погребе указывали на какие-то события в прошлом и каких-то людей в настоящем, о которых ни он, ни Эндрю не имели ни малейшего понятия. А неведение — худшая основа для любого плана.

— Понимаешь, о чем я?

— Что мы знаем далеко не все, что происходит.

— Я бы сказал — почти ничего не знаем.

— Наверное, ты прав.

— И тебя это не пугает?

— Нет.

— А ты не думаешь, что должно пугать?

— Нет. Один из любимых советов отца: «Не беспокойся о том, над чем ты не властен». Вот это, к примеру, — он кивнул в сторону шахты, — в моей власти.

— А все остальное?

— Не будет касаться ни меня, ни тебя, как только мы разберемся с дырой под полом, — усмехнулся Эндрю, — и обналичим чек Тантриса.

Ник поспешил в Треннор, беспокоясь, что Пру появится там в его отсутствие. Но с другой стороны — что странного в желании Эндрю переночевать в родительском доме, а Пру вряд ли придет в голову открывать дверь погреба. Если даже она попыталась, Ник сумеет что-нибудь выдумать на ходу.

Конечно, все оказалось в порядке — Пру и без погреба было чем заняться в отсутствие Ника. Тем более что во дворе стояла чужая машина. Пру шепотом доложила, что у Ника гость, вернее, даже не у него, а у Майкла Палеолога.

— Я провела его в гостиную, Николас. Он был страшно потрясен, когда услышал о смерти твоего отца. Ехал-то к нему.

— Кто «он»?

— Представился как Дэвид Андерсон.

— Никогда о таком не слышал.

— Наверное, из бывших учеников.

— Он сказал, что ему нужно?

— Я не спрашивала. Это ведь не моя забота.

— Ну и не моя скорее всего. Ладно, пойду узнаю, зачем он приехал.

Дэвиду Андерсону на вид было около сорока — грузный, сутулый, в выпуклых очках, с гривой вьющихся седых волос и виноватой улыбкой. Вельветовый пиджак, свитер и джинсы он, похоже, купил еще в студенческие годы. Хотя не факт, что эти годы закончились. Слишком уж потрепанным он выглядел — не похож на преподавателя.