Мы те, которых нет - Максим Шахов

– А ты очень простой, Проня. Как шпала. – Убийца откинулся на сиденье и прикрыл глаза.

– Держи. – Конан с кряканьем поднял деревянный ящик, мы с Глицерином перехватили его и поставили на траву рядом с фургоном.

– Много там еще? – обиженно завопил Глицерин, для которого самая легкая физическая работа приравнивалась к изощренной пытке.

– Тебе хватит, чтобы сдохнуть, доходяга! – воскликнул бодро Конан.

Три ящика мы уже выгрузили и занесли в дом. Оставалось несколько коробок.

Наконец с разгрузкой было покончено. Груз перенесли в просторную комнату.

– Ну как? – с затаенной гордостью осведомился Афон.

– Внушает, – кивнул я. – И все новяк.

Было на что посмотреть. В ящиках – тротил, детонаторы, гранаты, боеприпасы, пистолеты Макарова и пистолеты-пулеметы «Клин ПП 9».

Я взял похожий на игрушку «Клин», разобрал. Осмотрел бойки, ударно-спусковой механизм. Перещелкнул затвор, нажал на спуск:

– В порядке машинка. Должна работать.

– Можем создавать партизанский отряд, – удовлетворенно произнесла Зена.

Она, как валькирия, держала в каждой руке по автомату, и по ее воодушевленному лицу было видно, как ей хочется ими воспользоваться.

– Положи стволы, Зена, – сказал Афон.

– Сразу положи…

– Нечего хватать, чего ни попадя. – Он чуть ли не силой забрал у нее автоматы. И обернулся ко мне: – Опробуем в лесу?

– Если патроны не жалко.

– Не жалко. Поехали, стрелки лесные.

Я, Афон, Зена, Глицерин залезли в фургон. И через четверть часа по жуткому бездорожью добрались до карьера.

Внизу навсегда застыл скелет какой-то копательной машины, проржавевшей еще до торжества в России демократии. И ни души. Место идеальное для отстрела оружия.

Я провел инструктаж по пользованию оружием. Расставил стеклянные и пластиковые бутылки.

– На сколько метров бьем? – деловито осведомилась Зена.

– С двадцати для начала, – сказал я.

– Фи, – презрительно поджала губки Зена.

– Ты с двадцати попади.

Конан повертел пистолет-пулемет с видимым неудовольствием. Машинка в его медвежьих лапах выглядела игрушечной. Прикусив язык, он прицелился в бутылки. Прижмурился. Длинная очередь. Ноль эффекта.

– Дай мне, стрелец, – хмыкнул Глицерин.

Он дал короткую очередь – кто-то, видимо, учил его, что не нужно пулять весь магазин… Еще одна очередь закончилась ликующим воплем:

– Й-а-а-а!!!

Бутылка подпрыгнула и разлетелась.

– Дай, сморчок. – Зена забрала у него автомат. Вставила новую обойму.

Хищно улыбнувшись, она высадила половину магазина. Никакого толка.

– Да, боеспособность подразделения находится на точке замерзания, – оценил я.

– Покажи класс, – вызывающе произнесла Зена.

Я взял ПП, переустановил на одиночные выстрелы. И высадил один за другим остаток магазина, снеся все бутылки. Ни одна пуля не прошла мимо.

– Снайпер, однако, – с уважением произнес Глицерин.

– В армии надо было служить, а не стены размалевывать лозунгами, – хмыкнул я и приступил к краткому курсу молодого бойца. Объяснял подробно – что такое пистолет-пулемет, как его держать, как наводить на цель, как спускать курок.

Через час Зена сбила свою первую бутылку. Глицерин старался от нее не отставать. И тоже стал попадать. А вот у Конана получалось неважно.

– Дайте-ка, – сказал до того не участвовавший в наших играх Афон.

Взяв автомат, он уверенно щелкнул затвором.

Стрелял он вполне себе ничего. Сшиб несколько пластиковых бутылок – стеклянные уже были уничтожены.

– В моих уроках не нуждаешься, – оценил я.

– Двинули отсюда, орлы, – махнул рукой Афон. – А то еще народ сбежится.

– Тут все и останутся, – хохотнула Зена.

– Ты собираешься теперь стрелять в каждого встречного? – полюбопытствовал я.

– Думаешь, кого-то пожалею, – очаровательно улыбнулась она.

Мы вернулись на базу усталые, но довольные.

Я еще раз внимательно осмотрел приобретения перед тем, как спрятать их в тайник в подполе.

– Серьезный арсенал, – оценил я, когда мы уединились с Афоном на скамейке перед хатой, прихватив трехлитровую банку с квасом. – Кто подогнал?

– Друзья.

– Начинаю верить, что у нас хорошие друзья. Перспективные.

– О чем я тебе и твержу уже давно.

– Раньше вы больше хлопушками забавлялись, – хмыкнул я. – Которые Глиц делал.

– Все меняется.

– И под какие игры эти игрушки?

– Все скажут в свое время. Пока нужно освоить машинки.

– Афон, скажи честно – с кем мы собрались воевать?

– Считай, со всем светом. Заждался хорошего дела?

– Плевал я на хорошие дела. Это для детей. А мне нужен авторитет. Нужны деньги. А мы лежачий камень, под который не течет ничего.

– Чак, у нас вопросы не задают. Самодеятельностью не балуются. Будет приказ…

– А нас не разменяют, Афон? У революционеров это принято.

– Не разменяют. Я им нужен. И ты будешь нужным. Потому что таких, как мы, мало.

– А они, – я кивнул в сторону хаты, где расположились остальные члены ячейки.

– А с ними посмотрим. Как масть ляжет.

В тот же вечер мы отправились в Москву. Я сбросил информацию Куратору. И следующим вечером встретился на «кукушке».

– Похоже, железо из той партии, что в войсковой части взяли. Ну, та история с Лешим, – сообщил он с ходу, только присев в кресло и осушив заблаговременно подготовленную мной холодную минералку. – Но там украли гораздо больше.

– А где остальное? – поинтересовался я. – Раскидали по другим группам?

– Скорее всего… Это не первое хищение с военных складов. Спрут запустил щупальца гораздо глубже, чем мы полагали. Сейчас пытаемся выяснить, насколько, но напролом не полезешь.

– Опасные ребята.

– Очень. Прапорщика, который отпускал оружие твоему Лешему, грохнули.

– Зачем?

– Возможно, когда мы начали наводить справки по тому грузу, наши противники узнали об этом. И зачистили концы.

– Уходя, гасите всех, – кивнул я. – Вы мне узнали адрес, что я просил?

– Узнал. И адрес. И телефон. И много чего еще. Он живет в Электроуглях. – Куратор вытащил из портфеля пачку листков с распечатками. – Ты знаешь, насколько это опасно? Хорошо подумал?

– Где наша не пропадала. В этом вопросе нужна ясность. – Я пробежал глазами по распечатке. Завтра мне предстоит загородная поездка.

Люблю электрички. Что-то есть притягательное в железной дороге, уносящей тебя вдаль. Стук колес и стальные рельсы, тесно стягивающие земной шарик, – эти образы приятны с детства…

Народу в электричке полно. Столица как насос, утром втягивает людей, а вечером выдувает их обратно. И весь этот круговорот кажется вечным. Но я, как никто другой, знаю, что все это эфемерно. Нет такой вечности, в которую не может плюнуть человек.

Вспомнились ящики с тротилом, при моей помощи спрятанные в погребе. Пара тротиловых шашек – и эта электричка со всеми людьми будет под откосом.

Еще несколько шашек в нужном месте – обвалится подъезд вон того девятиэтажного дома, похоронив жильцов.

Машина с тротилом – можно взорвать плотину и затопить город.

И все это выполнимо.

И есть те, кто продумывает эти сценарии.

Но мы не должны этого допустить. А я все не могу понять всей схемы. Головоломка очень уж заковыристая.

Я шел по электричке, отошедшей с Курского вокзала, выбирая вагон получше. Вот и драма – в тамбуре два пьяных гопника, на вид годков по двадцать пять – тридцать, с матюгами и брызганьем слюной пытались мять бока гражданину в галстуке и с дипломатом. Непорядок. Походя я саданул одному гопарю кулаком под ребра, схватил нос второго пальцами со словами:

– Не шуметь!

Ударил его башкой об стену, прошел в вагон. Потом в следующий, где нашел свободное местечко у окна…

– Платформа сорок третий километр… Двери закрываются. Следующая станция Электроугли.

Моя. Пора.

Двери открылись, и я вышел на перрон. За мной из того же тамбура вывалился гопник, нос его красный и распухший – я постарался.

– Эй ты, гондон!

Это он мне? Его приятель попытался втянуть его обратно в вагон. Носатый вырвался и попробовал ухватить меня за локоть.

– А ну стоять!

– Как скажешь. – Я ткнул ему кулаком в живот и толкнул в тамбур.

Двери закрылись, электричка тронулась, увозя харкающего на полу гопника.

На площади я нашел стоянку нужного автобуса. Прождал минут двадцать и воткнулся в салон, ощутив еще более крепкую общность с народом – такую, что локтем не двинешь. Автобусы ходят плохо, забиты плотно. Терпи, если машины нет.

Через пятнадцать минут езды народу стало поменьше, я смог перевести дыхание. Потом пришлось пробираться к выходу. Меня вынесло с толпой.