Мы те, которых нет - Максим Шахов

Масштабная и бестолковая реорганизация Вооруженных сил принесла свои плоды. Теперь вокруг каждой войсковой части вьются коммерческие конторки, отвечающие за хозяйственное обслуживание, эксплуатацию зданий и сооружений. А по территориям шатаются непонятные штатские субъекты, порой с отпетыми бандитскими рожами, острым глазом оценивая, что еще не украдено и как можно попилить государственные деньги. Часто они находят сочувствие у командования – вместе красть сподручнее.

Эти странные околовоенные личности проникли даже на оружейные склады длительного хранения.

Склад в подмосковном поселке Суханово представлял собой целый городок из длинных складских помещений, наполненных стрелковым оружием. Роб, одетый в камуфляж без знаков отличия, внешне вполне соответствующий образу шустрого околовоенного воришки, по-хозяйски обходил территорию. Держался подальше от помещений, охраняемых часовыми.

– Стоять, – с этими восклицанием он поймал за рукав прапорщика Витю Хляпина – опойного, с бегающими умными глазенками хищного лесного зверька.

Прапорщик двигался мимо с рассеянным видом человека, принципиально не замечающего, что творится вокруг. Форма мятая, фуражка под мышкой.

Кто по его виду скажет, что это недоразумение – диспетчер, вдохновитель, организатор серьезной организованной преступной группы со славной историей. Занимались эти предприимчивые ребята в погонах и без оных расхищением военного имущества, оружия и боеприпасов.

Роб пригрелся около этой гоп-компании три года назад и с того времени закупал здесь оружие, перепродавая различным группировкам. В том числе террористическим. Это приносило приличный доход, позволявшей нашей группе контртеррора материально не зависеть от работодателя. С другой стороны, сколько по его информации бандитских и боевых групп сняли, столько терактов предотвратили. Но высший класс состоял в том, что удавалось переводить стрелки на других, и боевики меньше всего были склонны винить его в своих неудачах.

– Где тебя носит? – раздраженно спросил Роб.

– А чего? Пожар? Наводнение? – Прапорщик хлюпнул носом.

– «Чего, чего». Мне железо нужно. Вот тебе и чего.

– Сколько, какое?

– Пять «АК-74», СВД – две штуки. «Макарычей» десяток. И винторез.

– О последнем забудь.

– Ты же делал пару раз.

– Забудь. Времена те прошли. Остальное через неделю будет. Только на СВД цены на четверть выросли.

– Опух? Ты весь мой навар сожрешь!

– Какие разговоры. Не бери.

– Витек, не наглей. Я твой главный клиент. С чем останешься?

– Ладно, на пятнадцать процентов. Не от меня зависит. У меня тоже поставщики, у них проблемы. Цены растут.

– Черт с тобой… Ящик Ф-1.

– Войну начинаете? Кого вооружаешь?

– Братву. Хочешь знать, какую именно? – улыбнулся многообещающе Роб.

– На фига козе баян? Только твоих секретов не хватало! – Прапорщик изменился в лице.

– И вот еще. С прошлой партии за мной должок остался – готов отдать.

Послышался звук автомобильного сигнала. В сторонке стоял «КамАЗ», рядом с ним скучали высокий, статный, эталонный вояка с майорскими погонами и квадратный низкий лейтенант.

– В гудок себе дунь – сигналит он, – заворчал прапорщик и крикнул: – Иду!

– Тоже покупатели?

– Ты за кого меня держишь? – возмутился прапорщик. – Вообще-то я служу. Отгружаю груз для танковой бригады. Подожди десять минут, я печать им поставлю… Вон, под грибочком поскучай.

Роб уселся на скамейку под фанерным грибочком, с неодобрением ткнул носком ботинка валявшийся окурок. Окурков было немало. Вся душа бывшего лейтенанта спецназа, а до того командира взвода ВДВ, служаки и педанта, восставала против подобного бардака. Сгноил бы солдат за такое!

Закурив, Роб наблюдал, как прапорщик Хляпин подбежал к майору, взял у него бумаги и направился в сторону штаба.

Майор неторопливо обошел свой тентованный «КамАЗ», уцепился за кузов, приподнялся, заглянул туда. Лениво перекинулся парой слов со своим подчиненным. И подставил загорелое лицо солнцу, которое сегодня жгло немилосердно.

Роб присмотрелся к нему. Что-то его смущало в майоре. Но что?

И тут Роба как током ударило. Он присмотрелся внимательнее. И понял, что не ошибся.

Черт возьми!..

Роб взял мобилу с мощной фотокамерой. Демонстративно начал нащелкивать номер на телефоне – мол, отдыхаю, звоню, никого не трогаю. И в это время сумел сделать несколько снимков.

Хляпин появился минут через пятнадцать, ругаясь во весь голос:

– Одного нет, другого нет! Расслабились, салабоны!

Он вручил документ майору. «КамАЗ» укатил к контрольно-пропускному пункту.

– Бравые ребята, – сказал Роб подошедшему прапорщику.

– У майора взгляд змеи. Смотрит так, будто высматривает, куда тебе ядовитым зубом впиться. Наверняка бешеный по службе. Тяжело его подчиненным.

– Из какой части? Из девяносто восемь ноль пять?

– Из девяноста три сто пятнадцать. В Щурово расположение полка. На хрена им столько оружия с нашего склада? Своего, что ли, не хватает? И тротил с детонаторами.

– Для учений.

– Ох, не знаю… Не мое дело. Приехали, я отгрузил. Они увезли… Так чего там насчет денег?

– В старой камере хранения получишь. Код записывай.

– Сейчас, – прапорщик вытащил блокнот и записал продиктованный код.

– А этого майора не Карачаевым кличут? – спросил Роб. – Был у меня такой знакомец.

– Нет. Фамилия водоплавающая – Рыбак.

– Не тот… Ну и ладно… Ты о заказе позаботься.

– Сделаю в лучшем виде… Эх, Миша, сколько мы уже вместе работаем?

– Третий год.

– Считай уже одна семья.

– Семья Адамсов, – хмыкнул Роб.

– Кого?

– Мультик такой был. Про семью упырей.

– Ты, может, и упырь, а я бизнесмен, – обиделся прапорщик. – Люди хотят купить – я продаю. У меня призвание такое – людям помогать.

– Тут мы с тобой похожи, Витя… Ладно, пошел я. Деньги получишь – СМС скинь: мол, спасибо, любимый, было хорошо.

– Ну пошляк, да.

– Бывай.

Роб добрался до своего дома в Подмосковье уже затемно. Жара отступила самую малость, от пруда тянуло благостной прохладой.

Дома у него, как у делового человека, были компьютер, сканер, хороший лазерный принтер. Выкачав из телефона фотографии, Роб выбрал наиболее удачную. Увеличил. И распечатал на листе А-4.

Просидел некоторое время, рассматривая фигуру и лицо. Майор как раз был анфас.

Хряпнув вишневой настойки собственного приготовления, Роб распечатал еще пару фотографий. Положил на стол перед собой. Разглядывал пару минут. Зажмурил глаза, пытаясь восстановить картинку в движении.

Ну что, тот ли это человек, на которого он подумал? Или нет?

Роба глодали сомнения. Но постепенно они осыпались, как шелуха, обнажая твердую сердцевину уверенности.

Это он!

Роб пододвинул к себе смартфон и скинул командиру вызов на срочную встречу.

Помню, мы должны были зачистить очередную группу, промышлявшую в приграничье террором, рэкетом и обеспечением переброски через ниточку волшебного порошка. Работа предстояла жаркая, стволами одной моей ГСН не обойдешься. И мне придали группу Лешего.

Леший, он же майор Луценко, прибыл на двести пятую базу за три месяца до этого, но успел обжиться и провести пару удачных вылазок.

Руководителем операции поставили меня, как знатока местных реалий. Лешему не улыбалось подчиняться младшему по званию, но приказы не обсуждаются.

Был он широкоплеч, высок – прямо-таки просился на плакат «Слава Российской армии!». Мне предстояло узнать, каков он в бою.

Операция была отыграна как по нотам. Банда из восемнадцати моджахедов угомонилась в забытом Аллахом ущелье. Это был тир. Технология войны. Привычная работа безо всяких неожиданностей.

– Надо пулеметчика было выставить правее, на том холме, – недовольно произнес Леший, когда бой только закончился и еще подергивались продырявленные тела врагов, из которых уходила жизнь.

– Тогда бы оголили правый фланг. – Сердце мое бешено колотилось.

– Там и так никого не было.

– Могли быть…

– А, – махнул рукой Леший, мол, что с капитаном разговаривать.

Я обратил внимание на то, что он нереально спокоен. Его эмоции были просто выключены. После боя, когда положили столько народу – у людей неизменно наступает реакция. Кто-то треплется без умолку. Кто-то хохочет. Кто-то погружается в тяжелую тоску. Сколько бы ты ни воевал, все равно реакция будет. Слишком много адреналина пережжено в крови. Но майор Луценко был совершенно невозмутим. По-моему, вообще единственное чувство, которое ему было знакомо, – это тщеславие.

Сколько потом с ним сталкивался – и на учениях, и на совещаниях, его «Я» всегда было на первом месте. «Я сказал… Я думаю… Со мной не спорят»… Такой тип людей никаких добрых чувств у меня никогда не вызывал.