Истребители танков - Владимир Зюськин

И вот уже старшина протирает смельчака спиртом, а тот, замерзший так, что перехватило голос, показывает пальцем на свой рот: дескать, неплохо бы и вовнутрь.

Возня с пушкой не прошла даром. Немцы, воспользовавшись заминкой, восстановили заслон. Пришлось пробиваться под огнем. Прорвались, но оказались еще в одном довольно обширном кольце врага.

Снаряды кончились. Горючее истрачено до последнего литра. Уничтожили орудия и начали пробираться к своим. По пути прибивались бойцы из других разбитых частей.

Шли крадучись по своей земле. Прятались в лесах и оврагах. У всех была одна мысль: выйти и продолжить сражаться.

Весна — нелегкое время для организма. Все витамины на исходе. Ноги в валенках — постоянно сырые. А тут еще навалился голод.

Деревни, встречавшиеся на пути, заняты врагом. Там курты и фрицы, испытывая необычайный подъем духа, гонялись за курицами, вламывались в хаты с криком: «Куры?! Яйки?!» Оправившись от недавнего поражения, фашисты стремились наверстать упущенное и устанавливали на чужой земле свой незыблемый, как им казалось, порядок, который обрекал местных жителей на рабство, а представителям «высшей расы» предоставлял всевозможные блага.

Жители оккупированных деревень хоть и бедствовали, но отдали бы последнее, чтоб накормить родных солдат. Как ни хотелось идти в деревню, занятую немцами, а пришлось бы — не попадись на пути разрушенное село. В уцелевшем сарае обнаружили немного жмыха. На нем и продержались, съедая в день на человека по кусочку величиной со спичечный коробок.

Шли в основном ночами, в дневное время отсиживались, чтоб не привлекать к себе внимание немцев. Однако как-то раз немцы чуть было не вышли на лагерь красноармейцев.

В ожидании ночи бойцы притаились в лесу. Где-то не так далеко слышался шум моторов. Видимо, там стояла вражеская танковая часть. Соседство неприятное. Но деваться некуда. Надо ждать.

Вдруг совсем рядом на тропе послышалась вражеская речь. Часовые донесли: идут два немца и с ними старик украинец. Халтурин приложил палец к губам, показал жестом: лечь! Все ткнулись в сырой ноздреватый снег. Среди измотанных бойцов были простуженные. Как никто из них не чихнул, не кашлянул? Этому Георгий Алексеевич удивляется и сегодня.

Немцы прошли, ничего не заметив. Однако напряжение с бойцов спало лишь с наступлением сумерек. А когда тьма сгустилась, двинулись в путь. Его пересекла дорога, по которой фашистские патрули сновали на мотоциклах. Засекли время, когда дорога бывает пуста, — нет, не успеть перейти.

Халтурин выбрал нескольких бойцов — из тех, кто отличился в боях смелостью, ловкостью. Так образовалась группа захвата. Она подошла к самой дороге и, внезапно выдвинув лесину, сковырнула мотоцикл.

Фашистов, пролетевших кувырком несколько метров, добили ножами. Прислушались: тишина. Только поскрипывает еле слышно крутящееся колесо мотоцикла, лежащего на боку…

Как-то утром вышли на поле со стогами.

— Вот и гостиница с номерами, — пошутил кто-то. Прошли немало. Ноги гудели, так что стога — кстати.

Но из одного показалось дуло автомата, а затем и сам человек в шинели с оторванными нашивками.

— Проходите! — приказал он.

— Кто вы? — спросил Халтурин.

— Я майор. Проходите дальше!

— Предъявите удостоверение! — потребовал Георгий Алексеевич.

— Я сказал: проходите! Или буду стрелять!

— Вы не майор, а дезертир! — крикнул лейтенант.

Дуло автомата угрожающе повернулось в его сторону. Что за человек? Вероятнее всего, трус, который решил сдаться врагу. Ну, а если выполняет задание?

— Прижучим предателя, товарищ лейтенант? — предложил один из бойцов.

— Не стрелять! — сказал Георгий Алексеевич. Злость кипела в нем. Халтурин шел в офицерской форме со всеми знаками отличия. По дороге прибивались бойцы других разбитых частей. Георгий Алексеевич брал только тех, кто сохранил документы и оружие. На рукавах комбата и восемнадцати подчиненных ему истребителей танков красовался ромб, на черном поле которого — золотистые перекрещенные стволы пушек. За эмблему, как и за билет коммуниста, фашисты расстреливали. А этот — из стога — видимо, перелицевался… Злость кипела в душе. Но пока есть хоть малейшее сомнение — нельзя выносить смертный приговор.

Так и прошли это поле без привала. Через пару дней вышли к глубокой балке, на дне которой заметили большую группу людей. Тотчас залегли по краям, приготовились к бою. В балке тоже зашевелились, попрятались.

— Кто вы? — крикнул Халтурин сверху.

В ответ донеслась крепкая русская брань, которая прозвучала дороже иного приветствия: свои! Тоже окруженцы.

Такие встречи случались не раз. Группы сходились, обменивались информацией, выясняли: нет ли однополчан — и расходились.

На шестые сутки, лунной ночью, вышли к просеке, по которой двигались патрульные с автоматами. Темно. Не видно: свои или немцы? Лейтенант жестами приказал группе лечь и приготовиться к бою. А сам двинулся к патрульному.

— Стой! Кто идет? — прозвучало в ночи на русском языке.

Так отряд, выросший до шестидесяти трех человек, вышел в расположение седьмой гвардейской армии, которая держала оборону в районе Чугуева. Отсюда девятнадцать бойцов направились в Новый Оскол, где дислоцировалась бригада.

Часть вторая. Истребители

Глава 1. Курская битва

Как капля ртути, упав, разбивается на десятки мелких шариков, так раздробилась под Харьковом восьмая истребительная противотанковая бригада. Группы, вышедшие из окружения, стекались в Новом Осколе. Многих своих товарищей не досчитались бойцы: кто погиб, кто пропал без вести, кто влился в другие части. Их места заняли новобранцы — в основном из Курской, Сумской, Харьковской областей.

19 июня 1943 года восьмая истребительная противотанковая была переименована в тридцатую Отдельную противотанковую артиллерийскую бригаду резерва Главного командования. Командиром бригады назначен гвардии подполковник М. Г. Сапожников, начальником штаба — гвардии подполковник Ш. М. Шапиро, начальником политотдела — майор А. С. Заянчковский.

Изменилось не только название, но и структура. Сейчас бригада состояла из трех артиллерийских полков: 1844-го, 1846-го, вооруженных 76-миллиметровыми пушками, и 1848-го — «сорокапятками». Все части и подразделения имели автотранспорт, что сделало бригаду маневренной.

Восьмая истребительная просуществовала сравнительно недолго, но приобрела опыт в сражениях с танками противника. Бригада прошла девятьсот фронтовых километров, четыреста пятьдесят из них — с боями.