Новая царица гарема - Георг Борн

На главной улице Галаты был сильный шум. Караульные на Генуэзской башне старинной цитадели увидели сверху огонь в Скутари и дали об этом сигнал барабанным боем; караульные, стоявшие на другом берегу, на башне военного министерства, называемого сераскиератом, ответили на этот сигнал. Тогда с батареи было сделано семь выстрелов, чтобы дать всем знать, что в Скутари пожар, тогда как в Скутари по улицам были посланы гонцы, кричавшие: «Пожар! пожар!» Часовые на улицах присоединились, в свою очередь, к этим крикам, давая знать, где горит. Шум и суматоха на улицах еще более увеличились, когда на пожар побежали солдаты, неся с собою лестницы и ведра, и пожарные с ручными насосами.

Пожар, казалось, все более и более увеличивался, потому что зарево делалось все больше.

Когда в Константинополе загораются деревянные дома, то никто уже не думает гасить загоревшийся дом, а только отстаивают соседние, чтобы предупредить распространение пожара, который бывает ужасен в части города, застроенной почти только одними деревянными домами; так за несколько лет перед этим выгорела вся Пера. Однако на этот раз пожар ограничился только тем домом, в котором начался, и скоро весь народ, спешивший сначала на пожар, возвращался обратно.

В то время как толпа, шедшая с пожара, проходила по главной улице Галаты, в темноте раздался громкий крик о помощи. Это был крик ребенка или молодой девушки. Вдруг с середины улицы появился какой-то человек с ножом в руках, угрожая им всякому, кто осмелился бы преградить ему путь. Между тем снова раздался крик о помощи, и он звучал так громко и в то же время так угрожающе, что трудно было понять, в чем дело, тем более что окружающие с трудом могли видеть в темноте. Можно было различить только, что какое-то существо, покрытое кровью, лежало на земле у ног человека с ножом. Большинство думало сначала, что лежащий на земле просит о помощи, но вскоре все увидели, что, напротив, он хотел во что бы то ни стало удержать незнакомца с ножом.

– Помогите! – кричал лежавший на земле. – Помогите! Это он поджег там дом! Схватите его! Он хочет меня убить!

– Ты сама этого хотела! – вскричал человек с ножом. – Так умри же!

Он нанес сильный удар лежавшему у его ног существу, которое слабо вскрикнуло, и длинные руки, державшие, как в тисках, ноги незнакомца, бессильно опустились. Большинство зрителей хотели броситься к лежавшей на земле жертве, некоторые же хотели остановить человека с ножом.

– Держите его! Позовите кавасов! – раздались голоса, и множество рук с угрозой потянулись к незнакомцу. – Он совершил поджог!

– Назад, если вам жизнь дорога! – вскричал, сверкая глазами и с угрозой размахивая ножом, обвиняемый в поджоге. – Тот, кто первый подойдет ко мне, простится с жизнью.

Толпа попятилась, все окружающие были испуганы не столько угрозами незнакомца, сколько его взглядом, имевшим сходство со взглядом змеи.

– Это грек! Убитая – дочь гадалки! Держите его! Он не должен убежать! – кричали одни.

– Что вы верите Карлику! Оставьте в покое грека! – кричали другие.

В одно мгновение толпа разделилась на две партии.

– Схватите его! Ведите под арест!

– Я Лаццаро, слуга принцессы Рошаны, – сказал тогда незнакомец, – неужели вы больше поверите сумасшедшей, чем мне?

– Какой у него злой взгляд! – шептали некоторые.

– Это Черный Карлик, – говорили некоторые, глядя на лежавшее на земле существо, в котором читатель, вероятно, уже узнал бедную Сирру, – стоит ли поднимать из-за нее шум?

– Жива ли она?

– Пусть ее лежит, старуха гадалка придет взять ее, – говорили другие.

В эту минуту по улице проезжал экипаж. Толпа разделилась, чтобы пропустить карету. Когда грек взглянул на ехавших, он сейчас же узнал, кто едет, и воспользовался случаем, чтобы спокойно уйти. В карете сидели две женщины под покрывалами, и толпа, расступившаяся, чтобы дать дорогу, стала кричать, что это султанша Валиде со своей прислужницей, а так как султанша раздавала много денег бедным и устроила для них кухню, то у нее было довольно много приверженцев среди низшего сословия, которые находились и на этот раз в толпе и бросились на колени по обе стороны экипажа, низко наклонив головы и приложив руки к груди.

Между тем лошади, увидав лежавшую на земле Сирру, бросились в сторону.

– Что случилось? – с неудовольствием спросила султанша Валиде, когда карета остановилась, потому что кучер сильно натянул вожжи, чтобы удержать лошадей. – Селим, посмотри, что там такое! – приказала султанша негру-лакею, сидевшему рядом с кучером.

Селим поспешно соскочил с козел, увидел Сирру, лежавшую на улице, расспросил стоявших вокруг и, подняв покрытую кровью девушку, подошел с нею к карете султанши, зная, что подобное зрелище не может испугать его повелительницу.

– Черный Карлик, – сказал он. – Кажется, она мертва! Это дочь Кадиджи!

– Неужели это человеческое существо? – спросила султанша, с любопытством глядя на безжизненную массу, которую Селим держал на руках.

– Черный Карлик как бы наполовину человек, – отвечал Селим, – у нее длинные руки и большая спина.

– Это дочь гадалки? Иди за мной, я хочу отнести к ней дочь, – сказала султанша, выходя из кареты. – Знаешь ты, где живет Кадиджа? – продолжала она, обращаясь к своей спутнице, тогда как следовавшие за каретой кавасы в одно мгновение разогнали палками окружающую толпу.

– Я знаю, где живет Кадиджа, могущественная повелительница, – отвечала прислужница, – но ее жилище отвратительно, и я боюсь твоей немилости, если провожу тебя туда.

– Это воля судьбы. Я хочу идти к Кадидже! Я хочу отнести к ней дочь и переговорить с ней. Веди меня!

– Как прикажешь, повелительница, – отвечала невольница.

Султанша сделала знак Селиму следовать за ней с бесчувственной Сиррой на руках.

Прислужница повернула на набережную, где горели редкие фонари. С иностранных кораблей слышались песни матросов, а издали из какой-нибудь кофейни доносились музыка и пение. Но султанша Валиде была не такая женщина, чтобы из-за таких пустяков не исполнить задуманного ею плана.

Когда султанша дошла до первого перекрестка, то вдруг до нее донесся раздраженный женский голос.

– Где она, змея ядовитая, Карлик? Где она, негодная дрянь? – кричала раздраженная Кадиджа, искавшая свою дочь с такими «словами любви», приближаясь к султанше и не подозревая, кто эта знатная турчанка. Только подойдя к ней и увидев кавасов, черного невольника и блестящий экипаж, следовавший за султаншей, гадалка узнала, кто идет к ней навстречу, и ее крики мгновенно смолкли.