Сто тысяч лет большой надежды - Ирина Анатольевна Кошман

как Роберт ударил его железным прутом, Джеймс упал животом на рельс, и они сбежали. Джон утверждал, что сказал Роберту: «Не кажется ли тебе, что мы уже достаточно сделали?»

Джон сказал, что он никогда не хотел причинить вреда мальчику. Он также отметил, что именно Роберт снял штанишки Джеймса и нижнее бельё. Он сказал, что Роберт снял трусики и бросил их на лицо Джеймса. Хотя Джон и утверждал, что не испытывал гнева по отношению к ребёнку, во время интервью он выказывал явные физические признаки злости. Например, когда он рассказывал об убийстве, то сильно сжимал руки в кулаки.

Джон признался, что он ударил ногами Джеймса, но легонько. Так же легонько он ударил его в грудь и лицо. Роберт же стукнул Джеймса в пах примерно раз десять и ударил его ногой в лицо. «Но я такого не делал никогда».

Но когда разговор дошёл до темы с батарейками, Джон снова впал в истерику и начал плакать. «Я не знаю ничего о том, что Роберт сделал с батарейками. Я боялся, что вы обвините меня в том, что это я их украл». На вопрос сделал ли что-то Роберт с гениталиями Джеймса, Джону стало совсем плохо, и он начал толкать своего отца Нила, который сидел рядом.

Допросы закончились. У следователей было уже достаточно, чтобы привлечь мальчиков к ответственности[2] и довести дело до суда. Допросы показали, что убийцы во многом не сходились. Также они и вели себя по-разному. Роберт был больше склонен к манипуляциям, плакал только тогда, когда ему это было удобно. Джон же постоянно обвинял Роберта, но, в конце концов, рассказал больше, чем Роберт. Ложь Джона была более сложной, но он быстрее признавал её.

Полиция Уолтон решила отвезти мальчиков, чтобы те показали маршрут, по которому шли с Джеймсом. Джон приехал в машине без номеров первым. Когда привезли Роберта, они оба явно волновались, но только они знали, что делалось в их головах в тот момент.

В субботу 20 февраля в 18.15 Джон был обвинён в похищении и убийстве Джеймса Булджера (власти также обвинили мальчиков в попытке похищения другого ребёнка). Когда он ждал вынесения приговора, то сидел и спокойно рисовал на бумаге. Плакал он только тогда, когда плакала его мать. Когда позже в тот вечер обвинение прозвучало и в сторону Роберта Томпсона, то тот просто сказал: «Это сделал Джон».

Суд был назначен на ноябрь 1993 года. До этого времени Томпсон и Венеблс проходили психиатрические экспертизы и дополнительные допросы. Но до суда они должны были находиться под стражей, поэтому британское правительство, которое столкнулось со столь молодыми преступниками впервые в истории, должно было подготовить «жильё» для подсудимых.

Общественность Мерсисайда была поражена, узнав возраст подсудимых, но рада, что им было предъявлено обвинение. В понедельник журналисты толпились у школы, где учились Роберт и Джон. Они хотели заполучить фотографии убийц и взять интервью у их одноклассников. Один из одноклассников взял стул, на котором обычно сидел Роберт, и пропел: «Я сижу на стуле убийцы!» Однако семьи Венеблс и Томпсон были вынуждены бежать, так как толпы разъярённых жителей преследовали их, окружали дома днём и ночью.

Ещё до суда Британская газета «Sun» опубликовала фотографию Джона, направляющегося в суд с леденцом в руке. Фотография сопровождалась статьёй, где журналисты высмеивали и порицали правительство за то, что оно предоставило роскошную жизнь извергам за решёткой. Публика же была в ярости от того, что эти подсудимые проходят психотерапию в таких роскошных условиях.

Джон и Роберт получили новые удостоверения личности для их собственной безопасности. Они были размещены в специальных отдельных друг от друга частях, там им также был приписан возраст старше их настоящего, и в вымышленном деле значились другие преступления, а не убийство Джеймса Булджера. Власти боялись линчевания отовсюду. Но многие утверждали, что такие меры как бы поощряют Томпсона и Венеблса, подавляя в их сознании истину о том, что они действительно совершили. До начала судебного разбирательства Джон и Роберт не должны были получать никаких консультаций, так как это могло повлиять на их воспоминания о событиях 12 февраля. До того времени так и не удалось полностью пролить свет на подробности похищения и убийства Джеймса. Лишь слова Джона «Я убил его» («I did kill him») доказывали вину Томпсона и Венеблса.

14 мая 1993 года Джон и Роберт появились в ливерпульском Королевском суде, чтобы их адвокаты боролись за признание их невиновности. Окончательный же суд будет проходить в Престоне. Во время судебного разбирательства у Джона произошла гипервентиляция лёгких, он был слишком расстроен. И обвинение, и защита были очень обеспокоены этим, поэтому заседание пришлось прервать.

Полиция взяла интервью у родителей подсудимых с целью получения их личностных характеристик. Венеблс считали, что Джон был хорошим мальчиком, хорошо себя вёл, но иногда был гиперактивным. Сьюзан была обеспокоена тем, что Джон однажды стал жертвой хулиганов в школе, поэтому он был переведён в другую школу. Сьюзан считала, что Джон подружился с Робертом Томпсоном в новой школе из жалости к нему. Её всегда волновало то, что Роберт мог издеваться над Джоном.

У Джона был старший брат Марк, у которого были проблемы с речью и обучаемостью, поэтому его направили в специальную школу. Он не контролировал свое поведение. Младшая сестра Джона Мишель также посещала спецшколу для детей с особыми потребностями. Джон был средним ребёнком в проблемной семье Венеблс. Так как брат и сестра Джона требовали особого внимания, которое и уделялось им постоянно со стороны родителей, Джон оставался как бы не у дел. В глубине души он ревновал и завидовал. Проблемы в семье заключались ещё и в том, что родители постоянно то сходились, то расходились. Это подорвало чувство защищённости Джона в семье. Внутренне семья перестала быть для него опорой. Психологами Джону была выставлена низкая самооценка, а его поведение носило оборонительный характер, особенно когда речь заходила о том, что его семья не была образцовой. Он словно всю жизнь трудился над тем, чтобы скрыть это.

Доктор Сьюзан Бейли, которая исследовала Джона для суда, вынесла вердикт, что у него не было никаких повреждений головного мозга, психических отклонений и заболеваний, которые влияли бы на поведение Джона. Она пришла к выводу, что он полностью годен к суду. Он суетлив, активен, но обладает хрупким нравом. Его можно легко расстроить, вследствие чего он просто не мог обсуждать убийство. Однако же он сообщил однажды матери, что ему не дают покоя некоторые воспоминания