Труды - Антоний Блум

Или вот: был у нас на Трехсвятительском подворье старый дьякон Евфимий. Ему было за восемьдесят лет тогда, он ничем не отличался, человечек как человечек, невысокого роста, плотный, ходил мелкими шажками, говорил немного невнятным образом, потому что потерял все зубы. Как-то я с ним вместе был на клиросе, он пел, а я поочередно с ним читал. Он пел с такой неимоверной быстротой, что я даже глазами не мог уследить за текстом по книге, так же он и читал. И когда кончилась служба, я ему сказал: «Отец Евфимий, вы сегодня у меня украли всю службу быстротой своего чтения и пения. Но что более страшно: вы ее украли у себя – вы не могли молиться таким темпом!» И он заплакал и мне сказал: «Знаешь что, ты меня прости! Но я родился в деревне настолько бедной, что мои родители не могли меня даже накормить, и когда я был совсем маленьким мальчиком, лет пяти, меня отдали в монастырь, чтобы я мог там хоть поесть, чтобы было где поспать, чтобы кто-то позаботился о моей одежде. В монастыре я начал слышать эти песнопения и эти слова. Потом я научился их читать и вместе с другими их петь, и уже около восьмидесяти лет я ежедневно эти слова читаю, пою, произношу. И знаешь, что случилось? Когда я вижу слово в книге, мне не нужно его разбирать по буквам, слово – будто рука, которая касается каких-то струн в моей душе, и когда я вижу эти слова, вся душа начинает петь, и потому я так быстро читал и пел, что пела-то вся душа моя. А о тебе я не подумал, прости!» Вот человек, который тоже свое знание о Боге, свой опыт о молитве, свой опыт о неразрывной встрече с Богом мне тогда передал. То есть я от него этому не сумел научиться, но я понял, о чем речь шла.

Я понял позже, что Феофан Затворник хотел сказать, когда писал в одном из своих писем, что нам надо вчитываться в слова молитв, вдумываться в них, вчувствоваться в них (это его собственное слово) до того, чтобы они стали уже внутренним содержанием нашей души, чтобы, когда приходит время читать вечерние, утренние или другие молитвы, мы могли переходить не от слова к слову, а от живого чувства к живому чувству: достаточно нам было бы посмотреть на эти строки, чтобы вся душа начала молиться, то есть пламенеть перед Богом, трепетать перед Ним. Вот как еще передается знание о Боге, опыт о Боге, но не только так. Часто звук, который переплелся молитвенно со словами молитвы, нам может передать то, что мы умом в этих молитвенных словах не можем уловить. В этом смысл церковного пения, уставного, основанного на опыте, выросшего из опыта молитвы. И это опыт, который люди имеют не только в церковной молитве, но и в опыте жизни в мире, в котором мы находимся. Есть звуки, которые доходят до нашей души и ее воскрешают, рождают. Я вам дам пример, который уже давал в прошлом, но мне хочется в этих беседах, которые являются просто думами моими, поделиться с вами всем, что мне очень дорого.

Был у нас певчий Павел Федоров – замечательный бас, пел в церкви с детства. В какой-то момент у него нашли рак, оказалось, что поздно что бы то ни было сделать, он лежал в больнице и постепенно угасал. Я его посещал каждый день. Вначале я служил короткий молебен, он пел, а я произносил те части, которые не пелись. Потом у него не стало хватать сил на это, и я перешел на пение. А в какой-то день я пришел, и мне старшая сестра говорит: «Напрасно вы трудились сегодня прийти, он при смерти, он за пределом всякого общения с землей. И ужас в том, что его жена и дочь, которые были за границей много месяцев, только теперь смогли приехать, он с ними даже проститься не может!» Я поднялся в его комнату, стал на колени рядом с ним, попросил жену и дочь сесть по другую сторону кровати и этому человеку, который был за пределом сознания или восприятия, стал петь песнопения Страстной седмицы и Пасхи. Я их пел, как умел, некрасиво, но честно, от души, потому что я верил в то, что они говорят, и верил, что в них сила Божия, которая может вернуть сознание этому человеку. И в какой-то момент я почувствовал, что сознание в него возвращается, как волна, поднимается в нем сознание. Он открыл глаза, взглянул на меня. Я ему сказал: «Павел, ваши жена и дочь только что приехали, проститесь с ними, раньше чем умереть». Он повернулся к ним, они простились, и затем я ему сказал: «Теперь вы можете умереть с миром». Он закрыл глаза и умер. Здесь речь не идет о том, что я пел каким-то образом, который мог возродить жизнь в нем, – просто вся его душа ожила от этих слов и моего несовершенного пения.

Если говорить о звуке, вы, может быть, знаете – или не знаете, – что есть в требнике молитва освящения колокола, и этой молитвой выражается прошение о том, чтобы Господь дал этому колоколу такую благодать, чтобы его звук доносился до людей и возрождал в них вечную жизнь.

А что сказать о встрече человека с Богом, как бывало у апостолов?! Я хочу вам напомнить только об одном случае. Христос говорил окружавшим Его людям о том, что Ему надлежит умереть и что Он является хлебом жизни. Люди стали отходить, и Спаситель обратился к Своим ученикам и говорит: не хотите ли вы тоже отойти? И Петр, говоря от имени всех, сказал: куда нам уйти от Тебя? У Тебя глаголы вечной жизни (Ин 6:68). И эти «глаголы вечной жизни» – не описательные слова, вы не найдете в Евангелии описания вечной жизни словами Спасителя. Нет, Его слова ударяли в душу, уходили в самые глубины человека и рождали в ней, в этой глубине, вечную жизнь, которая дремала или которая была, как Лазарь во гробе, видимо, мертвая и воскрешалась этими словами – не звуком Его голоса, не самыми словами, а тем, что доходило через этот звук. Вот каким образом Бог непостижимый, Бог, Который является непроницаемой тьмой, если мы хотим проникнуть в Его присутствие, но является светом, который нас озаряет, если только мы склоняемся перед Ним, – вот каким образом Бог открывается нам, потому что изначально Он нас создал созвучными с Самим Собой; и вот как через одного человека, через общину Бог может открыться и множеству людей.

Но если мы так ставим вопрос – и я именно говорю о вопросе, потому что, как вы видите, я ощупью иду и хотел бы, чтобы и вы продумывали эти темы и ставили себе вопросы, – то встает другой вопрос: если это так, то каким образом человек может быть безбожником, как он может отрицать самое существование Бога, Который в нем живет и действует, потому что Бог, сотворив человека, не уходит от нас? Как апостол говорит, дары Божии неотъемлемы (Рим 11:29): что Бог дал, Он никогда не берет обратно. Как же это так? И мне кажется, что можно как бы ощупью подойти к своего рода ответу, сказав, что всякий человек в себе чувствует какую-то глубину, какую-то таинственность, что-то, что превосходит его просто животное существование. Но если ему не открыто благодатью и словом познание о Боге, он свое восприятие облекает в нереальные формы, в идолы.

Мы знаем из Священного Писания, из учения святых, наставников наших, что Бог зла не сотворил, что Он сотворил все твари невинными, хотя несовершенными – в том смысле несовершенными, что они еще не достигли той полноты, к которой все мы призваны: полноты приобщенности к Богу, становления храмом Святого Духа, уподобления Христу. Люди помнили древнее, ветхое сказание об этом, но опытно уже не принадлежали к этой традиции познания, и тогда они стали говорить, что мир был сотворен Богом и злыми силами и потому злые силы так властно действуют в нашем мире. В контексте начала Ветхого Завета мы можем сказать: нет, Бог создал вещественный мир, создал ангельский мир, мир животных и мир человеческий чистым, непорочным, но свободным, одаренным самовластностью, правом и возможностью определять свою судьбу, всего себя, и некоторые ангелы (об этом мы опять-таки будем говорить позже) отпали от своего призвания. И смутные воспоминания об истинной истории сотворения мира и падения человека и ангелов превратились в темную легенду Месопотамской веры{260}.

Так же, я думаю, бывает с отдельным человеком. Он чует нечто в себе, но, не имея возможности по непросвещенности духа и по невежеству понять, что происходит, выбирает себе истуканов. Мне помнится одна встреча. На ступеньках гостиницы «Украина» в Москве ко мне подошел молодой офицер и говорит: «Вы верующий?» – «Да». – «А вот я безбожник». Я ответил: «Жалко мне вас». И он прибавил: «Да, но что у меня общего с Богом, чтобы я в Него верил?» И я его спросил: «А вы во что-нибудь верите?» – «Да! Я верю в человека!» – «В этом у вас общая вера с Богом, потому что Бог верит в человека так, как вы не верите. Он нас сотворил по вере в то, что в конечном итоге мы вырастем в полную меру роста Христова. Он нас сотворил по непоколебимой надежде на то, что человек до конца не отпадет от Него. Он нас сотворил с той любовью, которую мы видим воплощенной и распятой на Кресте. Бог в человека верит так, как и в какой мере вы не верите в человека. Вы верите в свое представление о том, каким человек должен быть, и готовы его ломать, чтобы он стал по вашему образу и подобию. Бог этого не делает». Он на меня посмотрел и сказал: «Об этом я никогда не думал, мне надо задуматься».