Знающий не говорит. Тетралогия - Людмила Астахова

– Ма-а-а-астер А-а-альс! Вас зовет сэр Э-э-эдорэтт! – Мальчишка-оруженосец запыхался, пока бежал вверх по лестнице.

– Уже иду, – отозвался Ириен. – Сейчас, только умоюсь.

Он брызнул из фляги на свой головной платок и, как мог, протер глаза и щеки.

– Лучше?

– Не-а!

Эльф бы искренне удивился, если бы развезенная по лицу грязь улучшила его внешний вид сколь-либо существенным образом, чтобы леди Улес перестала его бояться. Каждый раз напарываться взглядом на ее глаза, полные сдерживаемого страха, граничащего с отвращением, Альсу было неприятно. Он искренне постарался проявлять к благородной даме все возможное почтение, пользуясь своим орфирангским опытом придворного. Но ни изысканные манеры, ни деликатные жесты не смогли застить в глазах леди Улес кровавую сцену недавних дней.

Наверное, больше всего на свете, больше беспредельной высокомерности волшебников, больше презрительного хамства дворян, больше лицемерия и ханжества жрецов Ириен Альс ненавидел звериную жестокость простых обывателей, которых безнаказанность и анонимность толпы толкает на невиданные преступления, что не под силу ни обезумевшим магам, ни распоясавшимся нобилям, ни фанатикам от веры. Когда лавочник берет кухонный нож и выходит на улицу, полный праведного гнева, то перед его кровожадной фантазией бледнеют злодейства легендарных негодяев. Безнаказанность и безликость превращают добропорядочных отцов семейств в разбойников и насильников, а благочестивых матрон – в воровок и наводчиц. Бюргер не знает, что такое пощада или милосердие, ему сладки крики убиваемых, истязаемых и насилуемых жертв. Главное, чтобы вовремя нашелся тот, кто ткнет пальцем в «виновника всех бед» и крикнет: «Ату его!» Тогда «добрый» сосед и «честный» гражданин мигом скинет с себя тщательно лелеемую маску благочинности и покажет свою истинную личину, которая зачастую страшнее волчьего оскала.

Вдова младшего брата маргарского князя, бездетная леди Улес Нин-Сана жила в Сиитране последние пять лет, ничем не выделяясь среди местных жителей. У многих менее богатых нобилей дома были больше размерами и обставлены гораздо роскошнее. Содержание, которое выделялось леди Улес маргарской казной, позволяло ей жить безбедно и заниматься благотворительностью, опекая сирот и бесприданниц благородной крови. И так как своих детей у леди не получилось, то всю нерастраченную материнскую любовь она изливала на юных девиц, прививая им по мере сил вкус и хорошие манеры. Десяток подопечных платили патронессе полной взаимностью. И вся эта идиллия могла бы продолжаться еще очень долго, если бы не появившийся внезапно неведомый недоброжелатель. По Сиитрану поползли мерзкие слухи про то, что леди Улес занимается чернокнижием, развращает девиц непотребным образом, поддерживает бунтовщиков и в свободное от козней против бывшего деверя время покровительствует контрабандной торговле с сопредельными государствами. А сама она ведьма и оньгъенская шпионка одновременно. Чем наглее и фантастичнее ложь, тем больше шансов, что в конце концов в нее начнут верить. Поначалу сиитранцы посмеивались на дурацкими россказнями, затем стали сами их пересказывать, потом благородную девицу-сиротку, вознамерившуюся податься под крыло леди Улес, нашли утопленной в городском пруду, а следом в окна особняка полетели булыжники. Напрасно леди Улес пыталась доказать свою невиновность, напрасно силилась разоблачить поклеп. Обыватели увидели в ней ту самую вожделенную жертву, которая решит все их проблемы и неприятности, и уже почувствовали потребность в кровавой расправе. Над несчастной леди Улес и ее воспитанницами нависла нешуточная угроза, и даже тот факт, что стало известно имя главного недоброжелателя, вряд ли ее утешил. Ибо радоваться было нечему.

Заканчивался последний весенний месяц – алхой сияющий, и лето обещало стать щедрым. Ириен Альс сидел на пустой пивной бочке, прислонившись спиной к стене конюшни, и изображал сладкую дремоту на припекающем солнышке, рискуя между тем насквозь провонять духом прокисшего пива. Дело было на заднем дворе гостиницы, названия которой эльф не запомнил из принципиальных соображений. Почти вся жизнь его проходила именно в таких местах. Постоялые дворы, гостиницы, трактиры, таверны… Стоит ли помнить надпись на вывеске, если, вероятнее всего, видишь ее в первый и последний раз? Задний двор, конечно, не самое приятное местечко, но выбирать между комнатой, где заедают блохи, и трапезной, где некуда деваться от любопытных взглядов, не приходилось. К зловонию Альс успел притерпеться, на визгливый смех служанок не обращал ровным счетом никакого внимания, а спина и задница еще не успели затечь от неудобного насеста. Жизнь была диво как хороша и намеревалась стать еще лучше в самое ближайшее время. Момент взаиморасчета с клиентом, тем паче порядочным клиентом, эльф всегда чтил и уважал.

– Добрейший день, господин Альс!

Клиент оказался не только порядочным, но и пунктуальным. Большая редкость, к слову сказать, во все времена.

– И вам того же, господин Тиррандо, – отозвался Альс.

Открытое лицо и честный взгляд достойного человека – вот что с самого начала расположило Ириена к неулыбчивому маргарцу.

Если верить легендам, байкам и всяческим побасенкам, которых по Великой степи бродит несчитано-немерено, то лангеры, идучи по городам и весям, подряжаются то тут, то там перекраивать чужие судьбы – тем и живут. Потому как пить-кушать, а также сапоги чинить и штаны латать нужно даже воинам Судьбы, как выспренно принято называть лангеров по эту сторону Маргарских гор. На самом же деле лангерам часто и густо приходится зарабатывать на хлеб телохранителями, охранниками чужого добра, а то и простыми наемниками в различных междоусобицах. И ланга Альса в этом отношении ничем ни хуже, ни лучше других не была. Предложение успешного караванного мастера оказалось таким заманчивым, что лангеры без доли колебаний оставили Ханнат, и не только ради заработка. Путь, намеченный мастером Линдва-Джи, пролегал по землям интересным и малоизведанным, а ханнатские «посиделки» всем уже изрядно надоели. В Великую степь возвращалась весна, и оставаться за высокими стенами чужого города, в то время как где-то целые равнины пламенеют цветами сонифера, не хотелось. Джасс особо уговаривать не пришлось. Весну в степи ждут, ей поклоняются, как воплощению самой Пестрой Матери. Сколько тех весен в человеческой жизни, чтобы пренебрегать возможностью увидеть красоту и совершенство очередной? Да и привыкла бывшая хатами к бродячей жизни не меньше лангеров. Неудивительно, что Новый год (одиннадцатый день месяца алсира) ланга встречала уже далеко от Ханната. А если точнее, то в Аванри, где к каравану присоединился маргарец по прозвищу Лам-Лам, ставший следующим нанимателем лангеров. С ним они дошли аж до истоков Теарат. Неподалеку от тамошних знаменитых серебряных рудников повстречался Альсу столь приятный во всех отношениях господин Тиррандо – хозяин нескольких ювелирных лавочек, сам по себе не просто торговец, но и великолепный ювелир, к тому же чеканщик. Из Сиитрана Тиррандо намеревался перебраться в Инисфар, и тут их с лангой пути благополучно расходились.