Хроники Корума (Сборник) - Майкл Муркок

Баран увидел Женщину Дуба и, подойдя, ткнулся мордой ей в руку.

Снова улыбнувшись, Женщина Дуба вскинула голову к небу и запела:

Душа, в пучине скрывшаяся,оставь свой мирный покой.На суше удел, свершится.Здесь твой дом!

И верховный король потянулся, словно во сне, глаза его открылись, на безмятежном лице появилось выражение покоя и мудрости, разгладились морщины, лицо обрело молодость, а неподвижные руки и ноги налились силой. Спокойным звучным голосом с некоторым удивлением он произнес:

— Я Амергин…

Затем, встав, он откинул капюшон из овечьей шкуры, и густые волосы упали ему на плечи. Он сорвал с себя одеяние и предстал обнаженным и прекрасным, украшенным лишь браслетами из красного золота.

И теперь Корум понял, почему народ скорбел по своему верховному королю, ибо Амергин излучал достоинство и скромность, мудрость и человечность.

— Да, — изумленно сказал он, прикасаясь к груди. — Я Амергин.

В лунном свете блеснули сотни вскинутых мечей, которыми мабдены приветствовали своего главного друида.

— Слава тебе, Амергин! Слава, Амергин из рода Амергинов!

Многие плакали от радости, обнимались, и даже сиды, Гованон и Илбрек, вскинули оружие, приветствуя Амергина.

Женщина Дуба подняла руку и белым пальцем указала сквозь толпу туда, где стоял Корум, все еще полный страха, не в силах разделить с другими их радость.

— Ты Корум, — сказала Женщина Дуба. — Ты спас верховного короля, ты нашел дуб и барана. Теперь ты слава мабденов.

— Так мне говорили, — тихим измученным голосом ответил Корум.

— Твое величие останется в памяти этого народа, — сказала Женщина Дуба, — но ты узнаешь, как недолговечно будет твое счастье.

— Я это уже понял, — вздохнул Корум.

— Твоя цель благородна, — продолжила Женщина Дуба, — и я благодарю тебя за преданность ей. Ты спас верховного короля и дал мне возможность сдержать слово.

— Ты все время спала в золотом дубе? — спросил Корум. — И ждала этого дня?

— Я спала, и я ждала.

— Но какая сила держит тебя в этой плоскости? — задал он вопрос, который мучил его с того мгновения, как появилась Женщина Дуба. — Что это за великая сила?

— Это сила моего обещания, — сказала она.

— И больше ничего?

— А зачем нужно что-то еще?

И Женщина Дуба отступила к стволу золотого дерева в сопровождении серебряного барана, и свечение дуба стало меркнуть, а затем расплылись и его очертания — и вот исчезли и золотой дуб, и серебряный баран, и сама Женщина Дуба, и в землях смертных никто никогда больше не видел их.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

АРФА ДАГДЫ

Народ Кер Махлода радостно доставил своего верховного короля Амергина в город-крепость, и пока они шли сквозь залитый лунным светом лес, многие танцевали, а лица Гованона и Илбрека, ехавшего верхом на Густой Гриве, расплывались в широких улыбках.

Только Корум был мрачен, ибо он услышал от Женщины Дуба слова, которые его отнюдь не обрадовали. Он держался позади и последним вошел в королевский зал.

Все были настолько полны радости, что ничего вокруг себя не замечали. Никто не обращал внимания на то, что Корум не улыбается. Принца хлопали по плечам, провозглашали здравицы в честь его, отдавая ему почти такие же почести, как и верховному королю.

Началось пиршество, сопровождаемое обильными возлияниями и всеобщими песнопениями под звуки мабденских арф.

Корум, по одну сторону которого сидела Медбх, а по другую — король Маннах, выпил изрядное количество сладкого меда, стараясь изгнать из памяти мысли об арфе.

Он увидел, как король нагнулся к Гованону, сидящему рядом с Илбреком (тот мужественно скрывал неудобство, ибо ему приходилось сидеть съежившись, с трудом подогнув ноги под скамью) и спросил:

— Откуда ты знал песнь, которая призвала Женщину Дуба, сир Гованон?

— В общем-то, я ее не помнил, — ответил Гованон, отнимая от губ кубок с медом и ставя его на стол. — Я доверился своей памяти и своему народу. Сам я почти не слышал слов этой песни. Они как бы сами собой срывались с моих уст. Я доверился им, чтобы воззвать и к Женщине Дуба, и к душе Амергина, где бы они ни обитали. Амергин сам подсказал мне эти слова, за которыми в свою очередь пришла музыка, а та начала превращение.

— Дагда, — произнесла Медбх, не обратив внимания, что Корум содрогнулся, услышав сказанное. — Древнее слово. Может, это имя?

— Или звание. Это слово имеет много значений.

— Имя, принятое у сидов?

— Думаю, что нет — хотя оно наводит на мысль о сидов. Дагда не раз вел сидов в бой. Понимаешь, по меркам сидов я был еще очень молод и принимал участие лишь в двух из девяти исторических битв с фой миоре, а к тому времени о Дагде больше не упоминали. Я не знаю почему, разве что были какие-то намеки, что Дагда предал наше дело.

— Предал? Но, конечно же, не в эту ночь?

— Нет, — сказал Гованон, слепо сдвинув брови. — Не в эту, — он задумчиво поднес к губам кубок и сделал глоток.

Джери-а-Конел покинул свое место и подошел к Коруму.

— Почему ты так печален, старина?

Корум был благодарен Джери, который заметил, в каком он настроении, но в то же время не хотел мешать его веселью. Он изобразил непринужденную улыбку и покачал головой.

— Скорее всего, просто устал. В последнее время я мало спал.

— Эта арфа, — продолжила Медбх, и Коруму захотелось, чтобы она замолчала. — Припоминаю, что слышала похожую, — она повернулась к Коруму — У замка Оуйн, когда мы верхом поехали к нему.

— Да, — пробормотал он. — У замка Оуйн.

— Таинственная арфа, — сказал король Маннах. — Но я все же благодарен ей и был бы не против снова услышать ее звуки, если они сделают такой же подарок, как возвращение нашего верховного короля, — и он поднял свой кубок в честь Амергина. Тот сидел во главе стола, улыбающийся и спокойный, но пил мало.

— Теперь мы созовем весь оставшийся народ мабденов, — сказал король Маннах. — Мы соберем огромную армию и двинемся против фой миоре. На этот раз никто из них не уйдет живым!

— Смелые слова, — сказал Илбрек, — но нам нужна не только смелость. Нам нужно такое оружие, как мой меч Мститель. Нам нужны хитрость — да и осторожность, когда в ней возникнет необходимость.