Новый Михаил - Владимир Викторович Бабкин

– Так точно, государь. – Батюшин поклонился. – Все будет сделано.

– Прекрасно. Я рассчитываю на вас.

Генерал вновь кивнул.

– Каков шанс, что все арестованные по делу дадут показания?

Батюшин покачал головой.

– Трудно сказать, мой государь. Времени осталось мало, а вы повелели не портить экстерьер подсудимых, дабы не портить картинку для суда. Постараемся, но…

Он развел руками.

– И вы, надеюсь, понимаете, что все получат смертный приговор?

– Так точно, ваше императорское величество.

– И я, надеюсь, что вы понимаете, что для приговоренных к казни все только начинается?

Батюшин посмотрел на меня внимательно. Я продолжил:

– Генерал, я требую информации. Судьба приговоренных к смерти меня не интересует. Можете им обещать что угодно. Можете им обещать комфортную жизнь, сохранение имущества и новый паспорт. Можете порезать их на пулеметные ленты, пообещать арестовать всю семью и проклясть их род до седьмого колена. Делайте, что считаете нужным, но дайте мне информацию. Мне нужны сведения по трем направлениям: подрывная деятельность против государства, коррупция и участие в тайных обществах любого свойства. Вы меня поняли?

Батюшин выдержал мой взгляд и кивнул.

– Так точно, ваше императорское величество!

Я внимательно посмотрел ему в глаза.

– Что-то еще, Николай Степанович?

Генерал кивнул.

– Я хотел бы получить ваше добро на арест некоторых лиц, государь…

Париж. Франция.

18 (31) марта 1917 года

Место действия: Париж, бульвар Инвалидов.

Действующие лица: двое в штатском, один с бородой, другой гладко выбрит.

– Здравия желаю, ваше высокопревосходительство! – отчеканил гладковыбритый, вытягиваясь перед сидящим.

Бородатый вздрогнул и обеспокоенно завертел головой. Затем его взгляд с явным трудом фокусируется на лице стоящего.

Наконец старик молвил:

– Я вас определенно уже видел. Где-то…

Стоящий коротко кивнул.

– Смею напомнить, ваше высокопревосходительство, имел честь участвовать в неких, известных вам событиях в городе Могилеве две недели назад. Штабс-капитан Мостовский к вашим услугам, ваше высокопревосходительство!

В глазах бородатого мелькнуло узнавание, но напряжение лишь усилилось. Старик еще раз оглянулся по сторонам, а затем спросил:

– Каким ветром вы здесь, штабс-капитан?

Мостовский бодро отрапортовал:

– Получил предписание о переводе в 1-ю особую пехотную бригаду Русского экспедиционного корпуса, ваше высокопревосходительство!

– А, и вас тоже того… – старик усмехнулся каким-то своим мыслям. – Такова благодарность высочайших особ, штабс-капитан, такова их благодарность…

Мостовский не счел нужным комментировать данное утверждение, предпочтя промолчать.

Но старик явно расслабился. Он вдруг благожелательно указал на стул с другой стороны столика, за которым сидел.

– Присаживайтесь, штабс-капитан, присаживайтесь. На нас и так уже косятся.

Тот присел на краешек стула и бросил короткий взгляд на бутылку вина на столе. Вина там осталось немного, впрочем, судя по состоянию человека с бородой, эта бутылка, видимо, была уже не первой.

– Гарсон! Еще бутылку и бокал моему гостю!

Официант мгновенно испарился, и через короткое время перед Мостовским уже наполнялся бокал.

Генерал пригубил и скривился.

– Гадость! И водки у них нет…

Александр Петрович вновь счел за благо промолчать. Впрочем, генерал и не нуждался в собеседниках, поскольку говорил сам.

– Вот такая вот у них там благодарность… – старик неопределенно махнул куда-то вверх и в сторону востока. – Что один, что второй… Да и третий не лучше бы был, попомните мое слово, штабс-капитан. Вот меня взять, служил верой и правдой, и что взамен? Я победил в Галицийской битве! Я захватил пятьдесят тысяч пленных! Да, а потом еще семьдесят тысяч. Семьдесят тысяч, да. И что взамен? Что взамен, я вас спрашиваю? Снимают с главнокомандующего фронтом и садят на мое место этого выскочку Брусилова! А меня, меня, заслуженного человека, победоносного полководца, отправляют состоять при Особе, словно я ни на что больше не способен! Этот выскочка Брусилов просто смеялся мне в глаза, когда прибыл принимать фронт! За мои победы меня в ссылку! В ссылку, тем более обидную, что вместо побед, я теперь должен был быть шутом гороховым при государе! Ни власти, ни почета, ни славы, словно гимназист, словно юнкер какой-то. Если бы не государыня, то совсем бы забыли старика…

Генерал отпил из бокала.

– Брусилов, Алексеев, Рузский, не давший мне одержать блистательную победу под Варшавой, все они смеялись надо мной, насмехались прямо в лицо, иронично шептались прямо за моей спиной во время моих докладов императору. И сам государь не ценил, не отблагодарил, не дал настоящего дела, выставил на посмешище, на постоянное посмешище перед этими!

Старик стукнул по столу кулаком.

– И вот, когда появилась возможность отомстить, отыграться за все, я не стал колебаться, – он огладил свою роскошную бороду и самодовольно усмехнулся. – Знаете, штабс-капитан, когда Алексеев получил свою пулю, когда арестовывали Рузского, я был почти счастлив. И когда на престол взошел новый император, я думал, что все, кончились дни моей опалы, что наступил мой час. И что я получил взамен? Взамен на то, что именно я фактически усадил его на престол? Даже Тимановский произведен в генералы и стал командиром полка лейб-гвардии, а ведь он лишь выполнял мои приказы! А что получил я? Ничего. НИ-ЧЕ-ГО! – Нараспев повторил генерал и нехорошо усмехнулся. – Именно что ничего! Пост главнокомандующего Петроградским военным округом? Так на этот пост меня назначил еще Николай! И вот когда я увидел, что пост верховного главнокомандующего отдают этому несносному Гурко, а пост военного министра отдают Александру Михайловичу, когда я увидел, что даже на освободившуюся