'Канцелярская крыса' - Константин Сергеевич Соловьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Германская бритва нержавеющей стали. Мужские ботинки, почти не ношенные. Лучший тростниковый сахар с плантации «Роза Данаи», заказ от ста бушелей. Полная подписка газеты «Справедливость» за тысяча восемьсот девяносто второй год…
Сотни самых разнообразных объявлений расхваливали свой товар. Люди, которые жили в Новом Бангоре, не подозревали, что обитают на спине Левиафана. И не считали себя детскими игрушками, над которыми властвует высший разум. Они искали недорогие уроки игры на пианино и мелкий французский тальк. Шейные платки того фасона, что когда-то носил Красавчик Браммел[7], и хорошую говядину. Брошюры о вреде лакрицы и серебряные подсвечники.
Герти в ярости отбрасывал трепещущие листы бумаги, и ветер с готовностью швырял их в грохочущую ночь. Возможно, его силы хватит на то, чтоб унести их на много миль от острова и расшвырять в океане. Может, некоторые клочки даже долетят до Самоа или Новой Зеландии. Но Герти в этом сомневался. Эти отправленные в никуда письма были не более, чем чешуйками со шкуры Левиафана. Никто в окружающем мире не увидит их.
Как не увидит и самого Гилберта Уинтерблоссома, если тот не поспешит.
- Должно быть здесь… Я же видел… Господи, да куда же они все запропастились?
Он нашел то, что искал, но к этому моменту уже настолько промок и замерз, что не смог даже обрадоваться.
«Рады сообщить публике… всем известный дирижабль «Граф Дерби» … наконец возвращен в строй и будет рад… в ближайшее время посетить … в комфорте. Первый рейс состоится восемнадцатого июня, во вторник. Цена взрослого билета – четыре фунта, детского – три».
- Цена взрослого билета – четыре фунта, - пробормотал Герти, не слыша сам себя, - Копченый минтай! Какой сегодня день?
- Что?..
- День! Какой день?
- Вторник, - испуганно сказал кэбмэн, явно испытывавший желание выскочить из собственного экипажа и бросить бежать в ночь, - Восемнадцатое.
Герти скомкал объявление в мокрый комок.
- Вот оно. Сегодня. «Граф Дерби» возвращается после ремонта. Сегодня его первый рейс.
- Забудьте, мистра, - вздохнул Муан, помогая мокрому до нитки Герти забраться в парокэб, - В такую погоду ни один дирижабль даже из эллинга[8] не выведут. Куда ему… Молнии садят одна за другой. Отменят рейс, как дать отменят.
- Может и отменят, - Герти улыбнулся жуткой улыбкой, от которой поежился даже референт, - Это остановило бы его, будь он обычным человеком. Но это Бангорская Гиена. Он попытается вырваться с острова во что бы то ни стало. При первой же возможности. Остров пугает его так же, как меня, но фальшивый Уинтерблоссом при этом психопат и убийца. Нет, он не станет ждать. Если рейс «Графа Дерби» отменят, тем хуже для него. В аэропорт! На всех парах, Бога ради! В аэропорт!..
Взвизгивая каучуковым шинами и дребезжа рессорами, парокэб рванул вперед.
֎ ֎ ֎
Они неслись через Новый Бангор подобно демоническому поезду, вырвавшемуся на поверхность. Ведомый до смерти перепуганным кэбмэном, локомобиль делал добрых сорок миль в час, а котел раскалился настолько, что едкий запах дыма ощущался даже пассажирском отделении.
Герти поблагодарил судьбу за то, что улицы города опустели. Аэропорт, где был расположен эллинг «Графа Дерби», располагался в Лонг-Джоне, что в обычной ситуации означало бы получасовую поездку с остановками на каждом перекрестке.
- Двигатель сорву, - всхлипывал кэбмэн, впившийся в свои рычаги, - Чертова Канцелярия… Чумные крысы…
- Гони! – Герти потрясал тростью, едва удерживаясь от желания подстегнуть его.
На одном из поворотов обезумевший, несущийся в ночи, локомобиль снес уличную урну. На другом вышиб сноп быстро потухших искр из водосточной трубы.
- Помедленнее бы, мистра! - взмолился Муан, когда локомобиль крутануло так, что паровой экипаж едва не завалился набок, - Расшибемся прежде, чем доедем! Дался вам этот дирижабль!
- Мы успеем, - твердил Герти, впившийся потерявшими чувствительность пальцами в бесполезную трость, - Мы опередим ее. Он не должен взлететь.
- Да пропади он пропадом вместе с дирижаблем! – взревел полинезиец, - Что ж нам плохого-то? Только попытается подняться, его молнией и того… Бам! Дирижабли в грозу не летают, это и дураку известно, а уж особенно в такую… Нам даже лучше! Не придется кандалы на эту Гиену надевать! Сама сгорит!
- Я не могу ее отпустить, - сказал Герти с непривычной для самого себя твердостью, - Ты не поймешь. Если Гиена улизнет или погибнет, он может счесть это нарушением соглашения. Я же говорил, не поймешь… Извини, Муан. Я только сейчас сам сообразил... Возможно, все куда сложнее, чем мне казалось поначалу. Он – моя копия, мой испорченный слепок. Но отчего я взял, что мне непременно надо убить его или поймать? Что, если задумка острова хитрее? Мы с ним не просто близнецы. Мы две несимметричные половины одного целого. Только он воплощает в себе все худшее, что было свойственно Гилберту Уинтерблоссому. Он – мое отражение в черном зеркале. Злая пародия. Искажение. Может быть, остров не хочет, чтоб я убивал его или сажал за решетку.
- Чего ж он хочет? – пробормотал, нахмурившись, Муан, явно не поспевая за мыслью Герти, но и не имея желания спорить.
- Не знаю. Возможно, он хочет, чтоб мы встретились. Два Герти Уинтерблоссома, порождения разных миров. Я как плод обычной жизни, и он, моя безумная производная. Он ведь тоже в каком-то смысле я. Только поддавшийся царящему вокруг безумию, природному полю острова. Он – то, кем я мог бы стать, если бы не нашел в себе достаточно сил. Если бы не выдержал службу в Канцелярии, если бы опустился и пошел на поводу у низменных страстей… Это что-то вроде моего неудачного брата, выбравшего иную тропу. Возможно, остров хочет, чтоб мы воссоединились. Может, для него это станет решением какой-то сложной философской концепции, а
