Счастье — это теплый звездолет - Джеймс Типтри-младший

Они были свободны! «Мечта» вырвалась в тау-пространство, где враги никогда их не найдут! Они благополучно летели вперед.

Благополучно летели неведомо куда, сквозь бессчетные годы, с тающими запасами воздуха, еды и питья.

Здесь начинается бортовой журнал путешествия «Мечты» через тау-пространство, которое, хоть и проходило вне времени, заняло немалое время…

Джаткан позволил бесценному древнему свитку свернуться и бережно отложил его в сторону. Джаткан был одним из детей, провезенных в контейнерах с амлатом. Иногда ему казалось, что он вроде бы помнит великую ночь побега. И он Точно помнил чувство избавления от кошмара.

— Ждать долго, — заметил его младший сродник, почти ребенок. — Расскажи нам о терранских чудовищах.

— Они не чудовища, просто очень отличаются от нас, — мягко поправил Джаткан.

Он поймал взгляд Саласвати, забавлявшей своих младших сродников подле иллюминатора маленькой каюты, где хранились свитки. Ему подумалось, что когда он и Салас состарятся, то останутся последними из джулиан, видевшими живых терранцев. И определенно последними, кто помнит ужас, который те внушали, и печать рабства, выжженную в душах родителей. Да, хорошо, что так, но не будет ли это в некотором смысле потерей?

— …Рыжеватыми, а иногда светлыми или темными, почти безволосыми, с маленькими яркими глазами, — рассказывал он ребенку. — И огромными, размером с этот иллюминатор. И однажды, когда тех троих, что были на «Мечте», выпустили размять ноги, они ворвались в кабину, изменили настройки гироскопа, и корабль начал вращаться быстрее и быстрее, а всех прижало к стенам. Терранцы рассчитывали, что поскольку они сильнее нас, то сумеют с этим справиться.

— И тогда они захватили бы «Мечту» и вышли из тау-пространства к терранским звездам!

— Но нас спас старый Дживад! — подхватили хором две юные слушательницы.

— Только тогда он был молодым Дживадом. Великая удача, что он оказался у центральной колонны, где хранилось оружие, к которому никто не притрагивался сотни дней.

— Джулианам всегда везло.

— Нет, — ответил Джаткан. — Нет, нам ни к чему суеверия. Просто так сложилось.

— И он убил их всех! — выпалил ребенок.

Стало очень тихо.

— Никогда не произноси это слово с такой легкостью, — строго промолвил Джаткан. — Думай, что говоришь, малыш. Джаласанта…

Обращаясь к ребенку, он снова поразился противоречивости своих слов: «малыш» уже почти сравнялся с ним ростом, как и он, в свою очередь, вырос сильнее и больше своих родителей. Несомненно, причиной была переработанная терранская еда, пусть и скудная. То, как быстро росли молодые, подтверждало еще один старый миф, будто некогда их предки были великанами, которые измельчали, живя на неплодородной планете. Неужели все старые легенды обернутся явью?

Он снова пытался объяснить детям и прочим весь ужас решения, которое пришлось принять Дживаду, и его ярость, когда соплеменники не позволили ему наложить на себя руки. Джаткану до сих пор было больно вспоминать этот день. Несчастный бился о стены, периоды апатии сменялись вспышками гнева, пока наконец ему не полегчало. Затем — долгие часы споров, соплеменники убеждали Дживада, что им не обойтись без его знаний об устройстве корабля. И боль в его голосе, когда Дживад признался: «У меня мелькнула эгоистичная мысль, что теперь их воздух, еда и вода достанутся нам».

— Поэтому он отказался от полной порции еды и спит на голом железе.

— И поэтому он всегда так печален, — вздохнул ребенок, пытаясь осознать услышанное.

— Верно.

Джаткан знал, что им никогда этого не понять — им, не видевшим своими глазами насильственно умертвленное живое существо, пусть даже чуждое и враждебное. С соблюдением положенных ритуалов три тела поместили в контейнер для переработки — так же, как поступали джулиане со своими покойниками. И теперь все они несут в себе частицы терранской плоти. Какая ирония.

Печаль омрачила ход его мыслей. Еще несколько дней назад он не сомневался, что эти юные создания и дети их детей никогда не узнают, что значит «убить». Теперь он не был в этом уверен… Лучше об этом не думать.

— Путевой журнал никогда не прерывался? — спросила Саласвати. Ей, как и Джаткану, было непросто держать малышей в рамках, пока тянется это бесконечное ожидание.

— Никогда.

Пальцы Джаткана бережно листали пестрые страницы журнала, сшитого из разрозненных клочков и обрывков бумаги. Страница за страницей под ровным джулианским почерком скрывались ярость и боль: «Голод… порции пришлось урезать… сломался… воды не хватает… починить… взрослые порции снова пришлось урезать… не хватает кислорода… детям… вода кончается… детям нужны… сколько еще мы выдержим… осталось недолго… недостаточно… когда же…»

Перед ним лежала вся его жизнь, жизнь всех его соплеменников: медленное угасание внутри огромного вращающегося цилиндра, который был их миром. Нескончаемые сомнения: удастся ли им выбраться отсюда? И если удастся, то куда? Неужели им суждено окончить свои дни в этой бесконечной, бездонной пустоте?

Изредка что-то происходило. Однажды прямо по курсу возник странный светящийся корабль с непостижимыми инопланетными существами, которые пялились на них из иллюминаторов. Возник и так же внезапно исчез.

Где-то в волшебном компьютере «Мечты» была запущена программа, введены координаты, но никто не знал, успешно ли идет процесс и идет ли до сих пор? Стодневный цикл сменился тысячедневным, и томительное ожидание сказывалось на всех по-разному. Некоторые умолкали, кто-то без конца бубнил ритуальные слова, кто-то пытался отвлечься рутинными заботами. Старый Бислат был их лидером, никто не мог сравниться с ним в храбрости и бодрости духа. Однако именно Дживад, несмотря на ужасное деяние, которое он совершил, несмотря на отшельничество и добровольный обет молчания, оставался символом их веры. И дело было не в том, что именно он поднял «Мечту» в космос, а после спас их еще раз, а в непоколебимой чистоте его помыслов.

Листая бортовой журнал, Джаткан рассуждал, что, возможно, детям, не знавшим другой жизни, легче перенести тяготы здешнего существования и бесконечное ожидание обещанного Дня.

А затем — о важности этого события недвусмысленно свидетельствовал изменившийся почерк — случилось чудо, и настал первый из Дней. Неожиданно, когда они готовились к трехтысячедневной спячке, корабль содрогнулся, и уши заполнил непривычный грохот. Все вскочили с мест, мгновенно утратив ориентацию. Раздался невыносимый металлический скрежет — и старый корабль вышел из тау-поля в обычный космос.

Обычный? Звезды — солнца из легенды — сияли во всех иллюминаторах, некоторые на фоне непроглядной темноты, иные в облаках света! Дети и взрослые носились от иллюминатора к иллюминатору, вскрикивая от удивления и восторга.

И не сразу пришло понимание: они по-прежнему одиноки в бесконечном пустом космосе, одни среди неизвестных сил и существ, а запасы тают день ото дня.

Они сделали то, что давно намеревались: