Сборник 'ИЗБРАННОЕ' - Теодор Гамильтон Старджон

— Вот в этом все и дело. Видишь ли, я не знаю, достаточно ли уничтожить бульдозер? Мы можем сжечь его, или взорвать и все же не убьем того, что мы выпустили на плато.

— Это разумно. Только я не представляю себе, что мы еще можем сделать — кроме как поломать Семерку. Мы ведь даже не знаем, с чем мы сражаемся. Никакой зацепки.

— Думаю, что зацепка есть. Помнишь, я задавал тебе все эти идиотские вопросы о дуге, убившей Пиблза. Ну, когда это случилось, я припомнил пару других фактов. Во-первых, когда оно выбралось из дыры, там, на плато, я унюхал тот запах, который стоит в воздухе, когда варят сталь — или когда молния ударит слишком близко.

— Озон, — подсказал Келли.

— Да. Озон. И потом — она любит металл, а не плоть. Ну и главное это дуга. Это уж было вовсе очевидно. Ты же знаешь, как и я — даже лучше, что дуговой генератор просто не может запустить такую штуку. Он не может убить человека и не может выдать дугу на пятьдесят футов. Но он это сделал. Вот поэтому я и спрашивал тебя, может ли существовать что-то какое-то поле — которое способно высосать из генератора всю энергию быстро и разом. Потому что эта штука электрическая — это все ставит на место.

— Электронная? — с сомнением спросил себя Келли.

— Не знаю, что это. Теперь, когда Пиблз погиб, произошла интересная штука. Помнишь, что рассказывал Чаб? Семерка двинулась назад — прямо назад, футов на тридцать, пока не врезалась в каток, что стоял за ней. Без горючего в стартовом моторе, вообще, без завода — и с открытыми компрессионными клапанами.

Келли, если подумать, эта штука в бульдозере не так уж много может. Она не могла привести себя в порядок после того родео на плато. Она не может заставить машину сделать много больше, чем в эту машину заложено. Что она на самом деле может — это заставить пружину толкать, а не тащить, ну, на рычагах управления. Она может сама открыть клапан или включить стартер. Но если бы она всерьез была всемогущей, ей просто не нужен был бы стартер! Самым серьезным, на мой взгляд, из того, что она до сих пор делала, была эта прогулка после смерти Пиблза. Но почему именно тогда?

— Я думаю, она не любит запаха серы, как это сказано в Доброй Книге, — горько посетовал Келли.

— А ты не так уж неправ. Слушай, Келли, эта штука может чувствовать. Я хочу сказать, ее, например, можно разозлить. Если б нельзя было, она ни за что не стала бы так атаковать лопату. Она может думать. Но если она может все это, тогда ее можно напугать!

— Напугать? А чего же это ей бояться?

— Ты слушай. С этой штукой что-то случилось, когда в нее ударили дуга. Я что-то такое читал однажды в журнале, про теплоту — что молекулы при нагревании начинают носиться, сломя голову. Так?

— Да. Молекулы убыстряют движение, если увеличить подачу тепла. Но…

— Но — ничего. Через четыре часа после этого, машина все еще была горячей. Она была очень странно горячей — не только там, где ударила дуга, как это бывает при сварке — а целиком, от лезвия до топливных баков. Всюду. И температура на задних сегментах траков была такой же как на лезвии, куда бедняга Пиблз успел положить руку.

— И ты только посмотри! — Том приходил во все большее возбуждение по мере того, как его мысли кристаллизировались в слова. — Она была перепугана, перепугана настолько, что сумела двинуться назад, вложила все, чтобы оказаться подальше от сварщика. И после этого ей было плохо. Я говорю это потому, что за все время, как Семерка подхватила это не-знаю-что, она только однажды стояла смирно, не пытаясь убить каждого проходящего человека — в те два дня после того, как ее ударило. У нее хватило пороху завестись самой, когда Деннис подошел к ней с ключом, но она нуждалась в водителе, пока к ней не вернулись силы.

— Но почему она не развернулась и не разнесла сварочный агрегат, когда Деннис взял ее?

— Тут может быть несколько причин. Не хватило сил, или решимости, или она была так испугана, что хотела только убраться подальше от сварщика.

— Но у нее была вся ночь, чтобы вернуться.

— Она все еще боялась. Или… да, конечно! У нее была масса работы. Ее главная цель — убивать людей, это так — иначе концы с концами не сойдутся. Ее для этого построили. Не бульдозер — он в норме, это милейшая машина — а ту штуку, которая им командует.

— Что бы это могло быть, — вслух подумал Келли. — Оно вылезло из этого здания — храма — или чего там еще? — интересно, сколько этому лет? Как долго оно там просидело? Что его там удерживало?

— Его удерживала там странная серая масса, которой храм выложен изнутри, — ответил Том. — Она была как скала и — одновременно — как дым. Она такого особенного цвета, что на нее просто страшно смотреть, а когда мы с Риверой подошли близко, у нас мурашки пошли по коже. И не спрашивай меня, что это. Я потом вернулся посмотреть, но там уже ничего не было. По крайней мере, в здании. Только маленький холмик на земле. Я не знаю, может быть, она вся свернулась в клубок. Мне и думать-то о ней и то страшно.

Келли встал.

— Ладно, забудем про нее. Мы здесь и так слишком долго просидели. Во всем, что ты сказал, достаточно смысла, чтобы попробовать на ней что-нибудь нематериальное, ну, ты меня понимаешь. Если этот сварщик может изгнать дьявола из бульдозера, прекрасно, я готов. Особенно с расстояния в пятьдесят футов. Здесь где-то рядом должен быть самосвал. Ты уже можешь двигаться?

— Думаю, что да. — Том встал и они пошли вдоль края среза, пока не увидели самосвал. Они забрались в него, завелись и поехали по направлению к лагерю.

Где-то на полпути Келли обернулся, посмотрел назад, чуть не поперхнулся воздухом и, прижав губы к уху Тома, крикнул, перекрывая рев двигателя:

— Том, помнишь, что ты говорил про то, как крыса в ловушке отгрызает себе лапу? Ну так Дейзи так и сделала! Она оторвала лезвие вместе с рычагами и теперь гонится за нами!

Они вернулись в лагерь и, задыхаясь от пыли, поднятой самосвалом, остановились у сварщика.

Келли сказал:

— Поищи здесь что-нибудь, чем можно было бы прицепить сварщик к самосвалу,