'Фантастика 2025-62'. Компиляция. Книги 1-26 - Ринат Искандэрович Мусин

дороге вдоль берега реки. Я сунул пистолет за пояс, вздохнул. Прогулялся до забора соседей — взглянул на ворота. Отметил: вот в таком же положении мы тогда ворота и нашли. Лёша Соколовский плотно прикрыл их створки тогда, как и сейчас. Я отметил, что в окнах дома гастролёров уже не горел свет.

Покачал головой, усмехнулся и пробормотал:

— Ай да Лёша…

* * *

Я задержался на острове в посёлке Зареченский ещё на полчаса, когда вновь остался там в одиночестве. За это время я уничтожил все следы своего пребывания в доме. Даже затёр веником протоптанную на пыльном полу чердака тропинку. Проделал это без спешки и уже с включенным светом. Теперь я не прятался; потому что помнил: Вовка с коллегами явятся на остров только днём. Но в дом к соседям я так и не наведался. Чтобы там всё осталось в точности, как и в прошлый раз: три бездыханных тела в одной комнате рядом с пустыми бутылками, никаких следов убийцы и никаких сумок с деньгами.

Выкатил из сарая папин велосипед. Представил, как поступил бы я «тогда», если бы действительно нашёл в доме с трупами две набитые деньгами сумки. Усмехнулся. Потому что пришёл к выводу: я бы точно их в тот раз не присвоил. Да и вряд ли бы сжёг, как это сделали герои моей книги. Я стряхнул с рамы и с седла велосипеда паутину. Подумал о том, что нынешний «я» с удовольствием разжёг бы во дворе дома на острове денежный костерок. Покачал головой, поправил на голове Лизину панаму. Расправил на плечах широкие лямки рюкзака, который теперь (с пустой канистрой) казался почти невесомым.

Не поленился, запер калитку на замок. Отметил, что на небе у горизонта уже появились яркие краски рассвета. Именно из-за этого похожего на пожар зарева я спешился на мосту, разделявшем посёлок и город. Прислонил велосипед к деревянным перилам. Облокотился о них и сам. Отметил, что пока я ехал с острова, зарево на небе стало заметно ярче. Оно отражалось на поверхности реки, от чего увеличилось вдвое. Невольно вспомнил, как совсем недавно я смотрел на окрашенное в предрассветные краски небо за окном, лёжа на кровати в гостинице «Космос». Рядом со мной тогда лежала Саша Лебедева.

От размышлений меня отвлёк всплеск рыбы под мостом. Я улыбнулся, зевнул. Потёр глаза. Невольно прикинул, как долго сейчас буду ехать до своего нынешнего дома. Эта мысль меня совершенно не расстроила, а только придала мне бодрости. Потому что я поеду домой не в инвалидном кресле-коляске. Я провёл рукой по раме велосипеда, будто погладил по холке коня. Бросил прощальный взгляд на уже проявлявшиеся из ночного мрака крыши домов в посёлке Зареченский. Покатил велосипед по мосту. Лихо взобрался на него, будто опытный наездник; крутанул педали и поехал в сторону города.

* * *

На улице уже рассвело, когда я ввалился в Димкину квартиру (с рюкзаком на плечах и с велосипедом в руках). Сразу направился в ванную комнату, струями воды смыл с себя грязь и часть усталости. Но душ лишь прибавил мне сонливости.

От завтрака я отмахнулся. Мимолётно взглянул на себя в зеркало (в прихожей) — увидел там зевающего Димку. Добрался до кровати и заскрипел пружинами. Прикрыл глаза и тут же задремал под пение пробудившихся за окном птиц.

* * *

Ни в пятницу вечером, ни в субботу утром я из квартиры не выходил.

Едва ли не всё это время простоял около стола в комнате.

Пачкал чернилами страницы очередного блокнота и пальцы на руках. В какой-то момент даже почувствовал себя прежним: писателем Владимиром Рыковым, которого читатели и издатель торопили с написанием очередного детективного романа.

От ощущения дежавю меня избавил лишь тот приятный факт, что я не сидел в инвалидном кресле-коляске. Теперь я считал едва ли не за благо онемение ступней от долгого стояния у стола и постанывание коленных суставов.

Ни в пятницу, ни в первую половину субботы Вовка мне не позвонил. Меня это не удивило: я помнил, в каком цейтноте провёл в прошлой жизни двадцать шестое и двадцать седьмое июля девяносто первого года.

В полдень я всё же отложил в сторону ручку и решительно закрыл блокнот; пообедал. Затем вновь удивил сидевших у моего подъезда женщин, когда в полуденный пик жары отправился на велопрогулку.

Прокатился до гаража, где повесил на настенные крюки велосипед (хорошо проявивший себя в поездке на остров в посёлке). Вновь пересел на Димкину «копейку» и отправился на центральный телеграф.

* * *

В помещении междугородного переговорного пункта я в очередной раз отчётливо прочувствовал тот факт, что очутился в прошлом. Остановился в трёх шагах от входа, окинул взглядом просторное помещение. Ощутил, что оказался то ли на вокзале, то ли в библиотеке. Люди сидели на креслах около окон: одни читали газеты, другие тоскливо посматривали на двери телефонных кабинок, откуда в это время доносились громкие голоса. Часть граждан расселись на стулья около столов и торопливо заполняли телеграфные бланки.

«Маша! — доносился из кабинки под номером восемь мужской голос (он будто пытался без помощи телефонной связи докричаться до находившегося в другом городе абонента). — Послезавтра приеду! Послезавтра! Да! На Витебский вокзал! Нет, не на Московский! На Витебский, поняла⁈ Да! Встречайте!‥» В другой кабинке женщина поздравляла некоего Славу с днём рождения — звуки её голоса переплетались со звуками голоса общавшегося с Машей мужчины и со звонкими детскими криками, что звучали в двенадцатой кабине.

Мужчина пенсионного возраста шуршал газетой, будто проверял её на прочность. Сидевшая с ним по соседству женщина то и дело тяжело вздыхала. Занимавший кресло у самого входа мальчишка шмыгал носом. Я прошёл через зал — суровые взгляды граждан проводили меня и словно просканировали по пути. Я занял очередь к окошку. Прикинул, сколько граждан было в очереди передо мной. Уселся на пустующий скрипучий стул, забросил ногу на ногу — тут же почувствовал на себе осуждающие взгляды пожилых людей.

Вскоре разобрался, что большая очередь скопилась здесь неслучайно. В одном и том же окошке и заказывали междугородние переговоры, и отправляли телеграммы. С улыбкой подумал о том, что женщина оператор за окошком выполняла функцию обычного мобильного телефона. И тут же напомнил себе, что мобильный телефон сейчас — не такое уж обычное дело (особенно в Советском Союзе). Полюбовался на финиковую пальму, что росла в центре зала в большой деревянной кадке. Взял со стола «бесхозную» газету.

«Российская газета» за сегодняшний день.