Муссон - Уилбур Смит

Из домика он принес могильную плиту с именем Ясмини и установил на насыпи.

Обвязал плиту лентой с поминальной молитвой о мертвых, похороненных в могиле. Потом вернул лопату в домик, собрал куски разрезанных ремней и прихватил одеяние Куша, которое евнух повесил на колышек в стене. Скатал и перевязал ремнями.

Прежде чем выйти, он огляделся, убеждаясь, что все в порядке, и мрачно улыбнулся.

— Следующие сто лет поэты будут писать стихи о таинственном исчезновении трех евнухов, после того как они убили и похоронили прекрасную принцессу Ясмини. Может, сам дьявол придет проводить их в ад. И никто ничего не узнает. Но какие чудесные легенды станут рассказывать потомки!

И он в последний раз покинул зенан по Дороге Ангелов.

Когда Дориан вернулся туда, где оставил Бен-Абрама и Ясмини, врач закончил сшивать раны Ясмини и перевязывал их, используя хлопок.

— Все сделано на совесть, аль-Салил, — заверил он Дориана. — Через семь дней я сниму швы, а через месяц она полностью выздоровеет, словно ничего и не было.

Дориан закутал Ясмини в одеяние Куша из тончайшей шерсти, осторожно помог ей подняться на жеребца, положив к себе на руки, чтобы не давить на ее раны. Они медленным шагом направились к крепости. Ясмини была закутана так плотно, что встречные не могли бы сказать, мужчина это или женщина.

— Никто за пределами зенана не видел твоего лица. И никто не узнает в тебе принцессу Ясмини, потому что она лежит под могильной плитой на кладбище в зенане.

— Я правда свободна, Доули? — с трудом прошептала она, потому что, несмотря на всю его осторожность, швы болели.

— Нет, глупое маленькое бремя. Ты теперь мальчик-раб, принадлежащий великому шейху аль-Салилу. И никогда не освободишься.

— Никогда? — спросила она. — Обещай, что я всегда буду твоим рабом. Что ты никогда меня не отпустишь.

— Клянусь.

— Тогда я спокойна.

И она положила голову ему на плечо.

Впоследствии на рынках Ламу много недель говорили об исчезновении евнуха Куша. Его хорошо знали на островах и боялись и ненавидели даже за пределами зенана. Рассказывали, что, когда Куш шел ночью по дороге, его забрал лесной джинн. В другой версии той же истории похитителем выступал сам шайтан. Более прагматичные полагали, что евнух обокрал своего господина калифа аль-Малика и, боясь наказания, нанял дау, чтобы переправиться через пролив и исчезнуть в Африке. В подкрепление этой теории шейх аль-Салил издал приказ об аресте Куша и пообещал вознаграждение в десять тысяч рупий за его пленение.

Через месяц, когда ничего нового о евнухе не появилось, сплетники на рынках потеряли к нему интерес.

Новым предметом обсуждения на островах стала смена ветров каскази на куси — начало нового торгового сезона. К тому же предстоящее отправление экспедиционной армии шейха аль-Салила заставило забыть о трех исчезнувших евнухах.

В большой свите шейха мало кто обратил внимание на нового мальчика-раба Ясси. Хотя мальчишка был хорош собой и грациозен, даже в своем длинном, до щиколоток, одеянии, вначале он казался болезненным, застенчивым и робким. Мальчика взяла под опеку новая женщина-служанка Тахи, та самая, что в детстве воспитывала шейха. Ясси поселился с ней, и скоро его красота и учтивость завоевали сердца всех слуг и рабов.

У Ясси был прекрасный, еще не сломавшийся голос, и он превосходно играл на систре. Шейх аль-Салил каждый вечер посылал за ним, чтобы послушать его пение в своих личных покоях, и никто не посчитал странным такой отдых после трудного дня, желания развеять тревоги и опасения. Через несколько недель Ясси стал явным любимцем хозяина и его личным слугой. Шейх приказал, чтобы Ясси спал за небольшим занавесом в его опочивальне, чтобы слышать призыв шейха и исполнять его пожелания и ночью.

В первый вечер такого размещения аль-Салил поздно вернулся после совещания с капитанами дау на террасе. Ясси дремал, ожидая его, и как только аль-Салил в сопровождении Батулы вошел в спальню, вскочил. На жаровне стоял кувшин с горячей водой, и, после того как Батула помог шейху раздеться до набедренной повязки, Ясси полил ему воду на голову и плечи, чтобы он мог умыться. Тем временем Батула повесил на колышки у постели оружие господина: наточенные саблю и кинжал, начищенный меч. После этого Батула сел в ногах шейха в ожидании приказаний.

— Теперь можешь идти, Батула, но разбуди меня за час до рассвета, потому что до отплытия еще очень многое нужно сделать.

Говоря это, аль-Салил вытирался тканью, которую протянул ему Ясси.

— Спи хорошо, Батула, и пусть глаза Бога смотрят за твоим сном.

Как только за Батулой упал дверной занавес, Дориан и Ясмини улыбнулись друг другу, и Дориан потянулся к ней.

— Я так долго ждал.

Но она проворно отскочила.

— Мне еще нужно выполнить свои обязанности, благородный господин. Расчесать тебе волосы и умастить тело.

Он сидел на шелковом ковре, а она растерла тканью ему волосы, так что они стали совсем сухими, потом расчесала их и заплела в толстую косу, падавшую на обнаженную спину. При этом она издавала негромкие восхищенные возгласы:

— Такие красивые и густые, цвета золота и шафрана.

Потом она помассировала ему плечи с ароматным кокосовым маслом, касаясь шрамов на теле.

— А это где случилось?

— В проходе Пестрой Газели.

Закрыв глаза, он подчинялся умелым прикосновениям ее пальцев, потому что в зенане ее учили искусству доставлять удовольствие будущему мужу.

Когда он расслабился и едва не уснул, Ясмини наклонилась вперед.

— Тебе по-прежнему щекотно здесь, Доули?

И она глубоко всунула язык ему в ухо.

Это возбудило его, и он протестующе ахнул. На его мускулистых предплечьях появились бугорки гусиной кожи, он откинулся и обхватил ее за талию.

— Тебя нужно научить должному уважению, рабыня.

Он отнес ее на постель, уложил, а сам сел верхом, прижав ей руки за головой. Какое-то время они смеялись друг другу в лицо, потом смех прекратился. Он наклонил голову и прижался ртом к ее губам. Теплые и влажные, они раскрылись, впуская его, и она прошептала:

— Я не знала, что в моем сердце может быть столько любви.

— На тебе слишком много надето, — прошептал он, и Ясмини быстро изогнула спину, чтобы помочь ему снять с нее одежду и бросить на пол.

— Невозможно выразить, как ты прекрасна, — сказал он, глядя на ее золотистое тело. — Но зажили ли твои раны?

— Полностью. Однако не верь мне на слово, господин, проверь это, к своему удовольствию… и моему тоже.

Когда ветер куси ровно и сильно задул вдоль пролива и небеса стали ослепительно голубыми, безоблачными, флотилия шейха аль-Салила отплыла из Ламу и три дня спустя причалила к Африканскому материку.