Белые пешки - Екатерина Звонцова

Мама кивнула, промчалась через квартиру к своим бесконечным шкатулкам с ювелиркой и принесла эту подвеску. Но молча. Марти обняла маму. Нет, утопическая вселенная «Гарри Поттера» не работала так больно, не превращала волшебников в маглов. Так больно работала только вселенная «Порри Гаттера», где коварный техноколдун Мордевольт в любой момент мог просто наставить на своего врага ружье-трубу, выпалить потоком фиолетовых искр – и забрать всю магию, вместе с памятью и адекватностью, себе.

– Что все-таки она должна вспомнить? – в который раз спросил Кирилл, и Марти закусила губу.

– Себя.

– А ты-то помнишь? – тепло шепнул он и поцеловал ее в щеку. Захотелось вырваться и толкнуть его.

– Да, – только и сказала Марти, отстраняясь очень мягко. – Да, Крыси, да. И хватит уже расходовать бензин. Проваливай.

Но Кирилл все не садился в салон и все держал ее за руку, не давал даже подальше отойти. Буравил глазами, покусывал губы и словно искал еще какие-то слова. Наконец нашел – и, не улыбаясь, не разжимая пальцев, сказал напрямик:

– Я думал, ты будешь меня удерживать. Хотя бы пока не завершится расследование.

Марти сказала единственную правду, которая была у них общей и которую никому не удалось стереть.

– Я не Крот, чтобы висеть на твоих ногах. Я не Квак, чтобы попасть в неприятности, как только ты отвернешься.

– И тебе нравятся Странники, а еще Барсуки, – закончил он сам. Пальцы наконец разжались.

– Да, – кивнула Марти, и он открыл дверцу. – Именно так. Но ты пиши мне, каждый день. И будем гонять паладинов. Охотиться на ордынцев. И все такое. Вот видишь, как низко я пала?

Кирилл улыбнулся. Но искорки тревоги все еще можно было увидеть в его глазах.

– Если Вячеслав Александрович придет в себя и что-то скажет, я сразу напишу вам всем.

– Не всем, – на всякий случай попросила Марти. – Мне и Нике. Рыкову не пиши.

Кирилл посмотрел на нее цепко, задумчиво, с сомнением и все-таки кивнул.

– Осторожнее с ним.

Сложно сказать, что он имел в виду.

– Не ревнуй, – поддразнила Марти, и он тут же состроил ей рожу. А вскоре любимая, ставшая почти родной серебристая «хонда» выехала со двора.

Начинался дождь. Марти медленно пошла в ту же сторону, поправляя сломанную спицу. Ей давно пора было поменять зонтик. И свою гребаную жизнь.

Центр привычно не спал: светились витрины, спешили люди, прячась под цветными зонтами и дождевиками. Много туристов: симпатичные азиаты в больших очках, улыбчивые итальянцы, гордые немцы с фирменными рюкзаками; сверкающие глазами провинциалы с югов и северов. Точно туристы: легко было отличить по оживленным взглядам. Остальные привыкли к Москве, она была словно увядающая жена: как бы ни принаряжалась и как бы ей ни шел моросящий дождь, жители ее упорно не замечали.

Марти смешалась с толпой и двинулась к метро. Заверещал мобильник, и она бездумно нажала кнопку приема. Может, Крыс уже соскучился? Или вовсе передумал? Ха. Она ему всыплет. Похоже, он и так слишком долго откладывал планы, а Рей там, между прочим, зашивается без обещанного помощника. Но звонил, конечно, не Кирилл.

– Привет, Марти, – зазвенел голос Аси. – Ты как? Можно я к тебе зайду?

Марти молчала: ею, вот прямо сейчас, овладел вдруг приступ чудовищной усталости. За это она себя ненавидела. Ася, уже неувереннее, продолжила:

– У нас опять пробки выбило. Мне страшновато одной. И лучше выйти на улицу, чем тут торчать. Я…

– Меня нет, – наконец ответила Марти, удивляясь, как плохо слушается голос. – В смысле, дома нет.

– Опять влезли куда-то с Крысом? – мрачно спросила Ася. – На трупы смотрите?

– Нет.

– Вру-ушка! У тебя же загробный голос!

Еще недавно Марти порадовалась бы, что Ася более-менее бодра, что пытается шутить, что соскучилась и просится в гости. А сейчас хотелось отсоединиться, а может, и разъяснить подруге ситуацию отборным матом или хотя бы простым человеческим «Ась, мне очень грустно, на двоих меня не хватит». Но Марти только вздохнула, выбралась из толпы, чтобы не быть снесенной в подземку, и привалилась к стене рядом с банком.

– Ась, Кирилл уехал во Францию, на стажировку. Если ты забыла.

«А ведь ты забыла. Хотя сама подписала ему книжку на прощание».

– Что? – удивилась подруга. – А, ой, точно, он говорил…

– Да. Уехал. А мы все вместе не попрощались, – продолжала Марти, испытывая внезапно какое-то мерзкое удовлетворение. – Ну, может, и к лучшему: меньше соплей.

– Все из-за меня… опять…

Этот ее дрожащий голосок и уловимые даже в устной речи многоточия. Марти спохватилась и дала себе мысленную оплеуху: да что она взбеленилась? Ася ни в чем не виновата, разве что в том, что мотала всем нервы в последние недели. Да и в этом не виновата, мотала она их прежде всего себе самой, и не потому, что ей так захотелось. Стоило бы поставить себя на ее место. Вряд ли Марти была бы приятным собеседником и… как там она сама приложила бедную Сашку? «Беспроблемным другом»?

– Если хочешь увидеться, – Марти постаралась смягчить интонацию, – встретимся в «Бараньем клыке», попьем вина. Если не хочешь туда, зажги дома свечи.

– Зачем? – удивилась Ася.

– Чтоб пробки на место встали, это же закон подлости! Ай! – Марти задел плечом лохматый парень с розовым зонтиком и проскользнул мимо. – Пока.

– Пока… – грустно откликнулась подруга и отключилась первой.

Она не придет в бар. Это было ясно.

Марти пошла быстрее. Мир вдруг показался невыносимо, нереалистично ярким. Может, так всегда бывает, когда от этого мира откалывается важный кусочек.

Когда голова забита чем-то, приносящим боль, мозг строит защитный барьер. Целую стену, и это не просто стена. Она в щупальцах, которые хватают все, что только может тебя отвлечь. Каждая деталь мира, звук, запах с особенной силой впечатываются в сознание. Все ради одного: отвлекись, отвлекись, ты ничего уже не исправишь. Все идет так, как идет. Так, как должно.

Вот красивый дом, Макс, смотри, его построил знаменитый купец для своей сестры и там, говорят, десять ванных комнат.

Вот идет тетенька в платье в слоника, и слоников на платье шестнадцать.

Вот малыш в зеленом в лужу прыгнул, а вот голубь, который похож на далматинца своим оперением.

Вот, вот, вот. А вот…

Рядом притормозил знакомый автомобиль, а из тонированного окна выглянул знакомый следователь. Марти готова была заплакать: не хватало только его, чтобы вечер стал еще поганее, поганым окончательно и бесповоротно. Кто, кто, черт возьми, над ней издевался? Какие злобные духи Вселенной? Даже рожи ректора поблизости не видать.

– Вы, – прохрипела она, вжимаясь в стену. Тщетно: