Берсеркер - Фред Саберхаген

Может, берсеркер тоже был напуган (если его электронный мозг вообще способен испытывать страх), но он не вздрогнул, а тотчас же перешел к экрану Игры. В душе Эдриенн всколыхнулась безумная надежда, что робот не знает правил, однако ее надежды не оправдались. После пятисекундного изучения позиции он протянул металлическую длань к панели управления и сделал ход вместо нее.

В комнатке тут же раздался голос другого мужчины, голос Гиза:

— Эдриенн...

К ее абсолютнейшему ужасу, из глотки металлического чудовища донесся ее собственный голос:

 — Что?

Последовала небольшая пауза.

— А, ничего, — удрученно ответил Гиз. А казалось, казалось... Балансируя на грани беспамятства, она подняла голову и обнаружила, что робот присел на корточки перед ней. Стеклянные объективы, ни по форме, ни по местоположению не походившие на человеческие глаза, пристально вглядывались в ее лицо.

— Итак, — сказал он, когда Эдриенн посмотрела на него.

И тогда она подняла голову, (Он наверняка предпочитал говорить именно этим голосом, этим скрежетом, каким-то чудом складывающимся в осмысленные слова.) — Теперь ты предоставишь мне все подробности обстоятельств визита сюда живой единицы, которую вы именуете шефом, каковой служит премьером Десяти Планет. Если ты проявишь добрую волю к сотрудничеству, то будешь помилована. Если нет... — Еще щелчок, и в металлической ладони появился небольшой контейнер. — Это нервно-паралитическая кислота. Одна капля мгновенно проникает через поверхность человеческой кожи. Она абсорбируется живыми тканями вашей сенсорной системы, вызывая в них боль, превосходящую любые...

Лифты башен работают настолько бесшумно, что даже берсеркер не расслышал сквозь закрытые двери комнаты, как подъехал лифт. Но теперь кто-то без шума, с кажущейся небрежностью попробовал открыть дверь и обнаружил, что она заперта.

— Кто там? — снова прозвучал голос Эдриенн. И с почти невероятной скоростью робот пересек комнату, остановившись сбоку от запертой двери, В его груди и плечах появились отверстия, смахивающие на жерла небольших пушек, и машина изготовила свои стальные руки для удара, будто богомол.

— Кто там?

— Записка для Эдриенн Бриттон, — отозвался незнакомый мужской голос.

— Я занята.

— Послушайте, леди, нужна вам эта записка или нет, а я добирался сюда не для того, чтобы передать ему, что вы не хотите ее брать. Это касается какой-то дурацкой игры, в которую вы якобы играете; он просто вне себя. Он не хотел, чтобы это видел или слышал кто-то другой.

— Ладно, давайте.

Удары головой о металлическую стену — единственное движение, на которое Эдриенн была еще способна, — звучали слишком приглушенно, чтобы послужить предостережением...

Берсеркер отпер и приоткрыл дверь. Молниеносным, почти незаметным движением со скоростью, с какой ни один человек не успел бы что-нибудь сделать или отреагировать, он выбросил вперед металлическую руку...

...и отлетел назад. Огненное копье подбросило его в воздух, швырнув через комнату. Стены тесной комнатенки затряслись от непрерывных кумулятивных разрывов. Металлическое тело грохнулось об окно, прочный пластик потрескался и изломался, но все-таки выдержал, и теперь помещение заполнилось вливающимся снаружи туманом. Давление воздуха упало. В дверь быстро проскочили, с опаской пригибаясь, трое людей в респираторах и бронежилетах. Двоих из них будто тянуло вперед полыхающее, дергающееся у них в руках оружие, а третий бросился к Эдриенн, и последнее, что она видела, уже теряя сознание в разреженном воздухе, — глаза Гиза над респиратором...

— Так что часть ручного оружия десантников теперь снабжена кинетическими датчиками, — говорил Гиз, прогуливаясь с ней в парке, чтобы помочь Эдриенн размять онемевшие ноги, после того как с них сняли металлических пиявок. — Один из моих сопровождающих настроил свое оружие на стрельбу по любому объекту, движущемуся необычайно быстро — как двигалась рука берсеркера. Ба-бах, цель захвачена, и огонь не прекращается, пока оператор не отключит его.

Поежившись, Эдриенн стиснула его запястье.

— Ты знал, что это берсеркер, — внимательно глядя на Гиза, сказала она. — И все-таки пришел за мной.

— В сопровождении двух космодесантников. И все равно поджилки у меня тряслись.

— Он ведь мог выстрелить в вас сквозь дверь, а не схватить.

— Мы решили, что он не захочет поднимать шума до прибытия шефа, чтобы выстрелить по нему. Конечно, это специализированный робот-убийца. Думаю, берсеркеры делали ставку на то, что рано или поздно шеф окажется на Максимусе, чтобы возложить венок, как и на многих других планетах. Так что перед уходом они внедрили одну сверхспециальную мину; должно быть, она прослушивала наши местные переговоры и знала, когда он прибудет.

— Ты знал, что это берсеркер, и все-таки пришел за мной. Но... откуда ты знал?

— Ну-у. С рабочими машинами происходила куча странных вещей. Слишком много совпадений накануне визита шефа. Меня осенило, что робот-убийца мог занять место моего прораба, а затем вернуться сюда, в Центр, на наземном транспорте, который я выслал туда. А где ж ему еще устраивать засаду, чтобы хорошенько прицелиться в шефа, если не в одной из башен с видом на монумент? Так что я подключил свой собственный компьютер, чтобы он сделал пару ходов в Игре за меня, и...

— Но откуда ты узнал, что он в моей башне?

— А как ты думаешь? — улыбнулся в ответ Гиз.

Эдриенн тоже улыбнулась, изо всех сил стараясь не расплакаться.

— Мой маленький психологический барьер. Ты знал, что я ни за что в жизни не наберусь наглости побить в Игре тебя.

Как жизнь может нести зло, так и могущественные машины могут иметь отношение к добру.

 БЕСПЛОТНЫЕ КРЫЛЬЯ 

Во время первой и единственной боевой миссии Мэлори берсеркер явился ему в образе жреца секты, к которой принадлежал Мэлори на планете Йати. В гипнотическом сне, аллегорически воспроизводящем самый настоящий бой, он узрел облаченную в жреческие одежды фигуру, высящуюся на деформированной кафедре, злобно полыхающую глазами; широкие рукава ниспадали с опускающихся рук, будто крылья. И с их опусканием свет Вселенной гас за цветными стеклами окон, и проклятие обрушивались на Мэлори. Но пока сердце его отчаянно колотилось от страха перед проклятиями, Мэлори все-таки сумел собрать разбегающиеся мысли и вспомнить свою природу и природу своего противника и понял, что не так уж беспомощен. Во сне ноги несли его к пульту и демону-жрецу. Вдруг оконные витражи взорвались, осыпав его осколками мучительного ужаса. Он шагал по извилистой тропе, избегая мест на черном полу, где жрец молниеносными движениями создавал рычащие, лязгающие зубами каменные пасти. Казалось, у Мэлори полно времени, чтобы решить, куда поставить ногу. «Оружие, — подумал он, будто хирург, отдающий указание некоему невидимому ассистенту. — Сюда — в правую руку».

От тех, кто пережил сходные битвы, он слыхал, что враг человечества является каждому в ином виде, и каждый человек должен пережить битву в условиях непередаваемого кошмара. Одним берсеркеры являлись неистовствующими чудищами, другим — в облике дьявола, бога или человека. Третьим — в виде какого-то невообразимого ужаса. Битва была кошмаром, переживаемым в то время, когда правит подсознание, а бодрствование рассудка подавляется электрическим током. Глаза и уши запечатаны, чтобы легче было подавить сознание, рот заткнут, чтобы человек не прокусил себе язык, обнаженное тело сковано в неподвижности защитными силовыми полями, спасающими его от тысячекратных перегрузок, порождаемых каждым боевым маневром одноместного истребителя- Уже сам этот кошмар не позволяет человеку пробудиться; пробуждение наступает лишь потом, когда бой закончится, оно приходит только вместе со смертью, победой или выходом из боя.

В сновидении в руках Мэлори оказался мясницкий нож — острый как бритва, тяжелый, как клинок гильотины. Такой огромный, что казалось, даже поднять его просто-напросто невозможно. Мясная лавка его дяди на Йати погибла вместе со всеми остальными человеческими творениями на этой планете. Но нож теперь вернулся к нему, увеличенный, доведенный до совершенства, отвечающий его потребностям.

Крепко ухватив нож обеими руками, Мэлори продвигался вперед, и по мере его приближения кафедра становилась все выше и выше. Вырезанный на ней спереди дракон — там, где следовало быть ангелу, — ожил, изрыгнув на него красноватое пламя. Мэлори отразил языки пламени щитом, откуда ни возьмись появившимся в его руке.

Теперь свет Вселенной за остатками разбитых витражей померк почти окончательно. Стоя у основания кафедры, Мэлори занес нож, словно для удара сплеча по жрецу, высившемуся вне его досягаемости. Затем без всякой задней мысли сменил цель на пике замаха и нанес сокрушительный удар по основанию кафедры. Она содрогнулась, но устояла. Проклятие свершилось.