Дин Рид: трагедия красного ковбоя - Федор Раззаков

Еще один пример был связан с другим лидером индейцев – Расселом Минсом (он тоже участвовал в восстании в Вундед-Ни). Летом 1978 года он был вдохновителем марша протеста 350 индейских племен (его участники пешком пересекли всю территорию США с запада на восток), за что власти устроили за ним настоящую охоту. По обвинению в «организации общественных беспорядков» его привлекли к уголовной ответственности и бросили за решетку. В тюрьме Минса попытались убить: один из заключенных ударил его ножом в грудь, причем лезвие прошло всего лишь в нескольких миллиметрах от сердца. Это нападение произошло за несколько часов до приезда в тюрьму для встречи с ним активистов кампании в поддержку борьбы национальных меньшинств США за гражданские права. После этого случая почти весь оставшийся срок заключения Минс провел в тюремной больнице.

Про все эти случаи Андропов прекрасно знал, поскольку аналитики КГБ регулярно клали ему на стол обобщенные справки на эту тему. И относился шеф КГБ к этим сведениям вполне спокойно: понимал, что такова специфика работы всех спецслужб, которые обязаны стоять на страже государственных интересов. Другое дело, что подобные жестокие методы не должны быть нормой, а возникать только в исключительных случаях. Как, например, дело Маркова. Иначе можно измазаться так, что потом всю жизнь не отмоешься. Вот почему, даже несмотря на свою принадлежность к КГБ, Андропов считался в Политбюро чуть ли не либералом. Например, в истории с высылкой Солженицына именно Андропов настоял на подобном исходе, в то время как некоторые его коллеги – Громыко, Подгорный, Шелепин – настаивали на аресте писателя и заключении его в тюрьму. Потом, когда Солженицын развернул на Западе яростную антисоветскую кампанию, Андропов не раз будет ловить себя на мысли, а правильно ли он поступил, разрешив писателю уехать. Ведь тот позитив, который СССР приобрел в мире этой высылкой, был очень быстро сведен на нет тем ущербом, который стал наносить Солженицын своими пропагандистскими вояжами по миру.

В аналитической справке по Маркову указывалось, что западная печать активно трубит о «руке Москвы» в этом деле. Кроме этого, указывалось, что в США нарастает волна критики советского руководства в связи с уголовными процессами над Орловым и Щаранским (приводились выдержки из американских газет). Еще активно муссировалась шпионская история: о предстоящем скоро в США судебном процессе над советскими разведчиками В. Энгером и Р. Черняевым, которым грозили солидные тюремные сроки – порядка 50 лет заключения. Во всей этой кампании ясно виднелись уши американских спецслужб, которые специально вбрасывали в прессу эти темы (на профессиональном сленге это называлось «активными мероприятиями»). Поэтому Андропов прекрасно понимал, что оставить без ответа эти акции означало для КГБ расписаться в собственной слабости. Другое дело, что можно было предпринять в этой ситуации? Какое «активное мероприятие» и с чьим участием использовать?

Размышляя на эту тему, Андропов какое-то время неподвижно сидел в своем кресле, после чего встал и принялся мерить шагами кабинет. Пройдя его от стола до двери и обратно, он подошел к окну. На улице уже сгустились сумерки, и в свете фонарей площадь Дзержинского выглядела как на фотографии из буклета «Ночная Москва». Андропов любил это время суток и эту картину за окном: она самым лучшим образом располагала к размышлениям. Вот и теперь, глядя на вечерний город, Андропов поймал себя на мысли, что ему легко думается. В результате спустя несколько минут в его голову пришла именно та мысль, которую он и искал.

Он вспомнил, как несколько дней назад ему сообщили, что американский певец и борец за мир Дин Рид отправил президенту США Картеру открытое письмо, где обвинил его в лицемерии. Дин Рид писал, что нельзя рассуждать о правах человека в то время, как американское правительство поддерживает все реакционные диктаторские режимы мира в военном, экономическом и политическом плане. Между тем в американских тюрьмах томятся порядка 600 тысяч заключенных и, как заявил постоянный представитель США в ООН Эндрю Янг, тысячи и тысячи из этих узников томятся за решеткой по политическим мотивам (после этого заявления Картер отзовет Янга из ООН).

«Если американцы бьют нас руками наших диссидентов, то почему бы и нам не ударить по ним с помощью их соотечественника? – подумал Андропов. – Вот уже много лет Дин Рид бескорыстно служит нашему делу и наверняка согласится оказать нам такую услугу. Тем более что это идет в русле его собственного письма Картеру».

Подумав об этом, Андропов нажал кнопку селекторной связи и попросил секретаря немедленно вызвать к нему одного из руководителей внешней разведки, ответственного за «активные мероприятия».

Уже на следующий день КГБ запустил в действие операцию «Бумеранг». В Восточный Берлин вылетел сотрудник ПГУ из Службы А (активные мероприятия) с миссией уговорить Дина Рида стать главным фигурантом этой операции. Вместе с тем самым сотрудником «Штази» Йоганом, который уже приходил к Дину два года назад, чекист из Москвы навестил Дина в его доме. Разговор был предельно откровенным. Сотрудник ПГУ сообщил, что прибыл сюда по личному распоряжению Андропова, и подробно изложил суть дела. Дин внимательно выслушал собеседника и практически сразу согласился участвовать в этой операции. Суть ее была в следующем. Дин должен был отправиться в США с фильмом «Эль Кантор» и во время этого вояжа спровоцировать местные власти на свой арест. Как только это произойдет, советская сторона должна была начать кампанию по освобождению Дина Рида, целью которой будет уличение администрации Картера в нарушении прав человека.

В США Дин прилетел в середине сентября. Прямо скажем, в неудачное время. Только что в Америке отгремел скандал, связанный с другим американским певцом и сторонником коммунистов – Полем Робсоном. Суть скандала состояла в следующем. Гильдия американских киноактеров и американское театральное общество единодушно выдвинули покойного певца в качестве кандидата на бронзовую звезду «Променада славы» («Площадь звезд») в Лос-Анджелесе. Однако отборочный комитет торговой палаты Голливуда решительно отвел кандидатуру Робсона. Глава комитета Уильям Хертц так мотивировал этот отказ: «Я не думаю, что мистер Робсон отвечает необходимым критериям. Во скольких кинофильмах он снимался? Сколько его пластинок продано? Какие артистические награды он имел? Уверяю вас, политика тут ни при чем».

Однако Хертц лукавил, и это понимали все. Отказ отборочного комитета выдвинуть кандидатуру Робсона был вызван именно политическими мотивами: в Америке набирал силу антисоветизм, а Робсон долгие годы был искренним другом Советского Союза. А ссылки Хертца на его скромные регалии выглядели смешно: Робсон снялся в 13 фильмах (один из них – «Император Джонс» – входил в сокровищницу американского кинематографа) и выступал в 26 театральных постановках. Самая известная его роль в театре – Отелло – до сих пор держала рекорд среди шекспировских постановок в США: он выступал в этой роли 296 раз.