Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа - Эмилио Сальгари

отсутствии врагов, после чего бесследно пропал. О судьбе трех управлявших им офицеров по сию пору ничего не известно. Вероятно, рифы в кои-то веки умудрились не промахнуться.

Педро, бледный как полотно, скорчился в кустах, наблюдая за сражением. По его лицу градом катил пот.

— Неужели они не могут штыками проложить себе путь и добраться до бандитов? — раз за разом спрашивал он Карминильо.

Тот, такой же бледный, обескураженный трагедией, происходящей на их глазах, отвечал:

— Не выйдет. Ведь им придется сразиться со всадниками, вооруженными саблями и ятаганами. К сожалению, подобные драмы — обычное дело на войне.

— Давай сбрасывать камни на головы рифов!

— А заодно и на головы наших соотечественников? Хочешь поучаствовать в их уничтожении?

— Нет-нет! — В глазах Педро стояли слезы, он едва удерживался, чтобы не схватить пистоль и ятаган и не кинуться в гущу схватки.

— Если тебе невмоготу на это смотреть, закрой глаза, дружище.

— Да, сеньор, — поддержала Карминильо цыганка. — Закройте глаза, чтобы не видеть этого кошмара.

Зрелище, представшее плачущим студентам, было воистину душераздирающим. Авангард, брошенный на произвол судьбы, героически пожертвовал собой, чтобы остальное войско успело спастись от жестоких головорезов. Ружья гремели не переставая.

Напрасно бравые парни искали спасения в глубине ущелья. Там, в зарослях, их поджидали бандиты. В испанцев палили со всех сторон. Люди падали как подкошенные.

В полночь высоко поднявшаяся луна осветила голубоватым светом каньон Лобо. Авангард, понеся огромные потери, еще сражался. Дивизия уже скрылась в ночи где-то под Зелуаном. Изредка пушки стреляли по рифской коннице, рискнувшей приблизиться. Но постепенно грохот выстрелов удалялся, делаясь все глуше и глуше. Казалось, гаубицы немели, утрачивая вместе с голосом и силу.

Для храбрецов из авангарда эти последние выстрелы должны были прозвучать ударами похоронного колокола. Патроны закончились, и доблестные солдаты падали один за другим под разбойничьими пулями. Все дно ущелья было завалено телами убитых и раненых.

— Карминильо! — в отчаянии воскликнул Педро. — Уйдем отсюда! Я не могу больше на это смотреть.

— Да, пожалуй, — согласился будущий инженер, с виду как будто не утративший хладнокровия. — Все кончено. Теперь только чудо может спасти наших героев. Пойдем, Замора. Надо убраться прежде, чем сюда поднимутся победители и схватят нас.

Голоса пушек смолкли вдали. Артиллеристы, поняв, что ничего не могут противопоставить рифской коннице, скрылись в засушливых отрогах Гуругу. В каньоне горстка выживших под огнем врага обыскивала павших товарищей в надежде найти патроны.

Говорят, что там погибло восемьсот солдат, но точное число жертв до сих пор неизвестно.

Студенты, скрепя сердце, пробирались сквозь кусты, поддерживая цыганку за руки. Им нужно было найти убежище у подножия Гуругу. Над каньоном стояло серое облако, распространяя кислый запах пороха. Сверкали вспышки выстрелов.

— Уходим, уходим! — подгонял товарищей Карминильо.

Они бегом поднялись на лесистый холм. Где-то за их спинами отзвучали выстрелы. Это приняли смерть последние солдаты испанского авангарда. Спустившись с холма, беглецы остановились перед глубоким ущельем. Вдруг у всех троих вырвался удивленный возглас.

На той стороне виднелся огромный воздушный шар, без сомнения принадлежавший испанским военно-воздушным силам. Шар не двигался. Канат удерживал его на земле. В лунном свете эта огромная сфера сверкала чистым серебром.

— Друзья! — вскричал Карминильо, приходя в себя. — Вот наше спасение! Мы полетим на Гуругу, ветер попутный.

— А что, если там офицеры? — спросил Педро.

— Вряд ли. Иначе, увидев нас, они обрубили бы канат.

— Смотрите, лестница! — сказала цыганка, глаза которой были острее, чем у школяров. — Бежим! Скоро здесь будут рифы. Они тоже могли заметить шар.

Склон был крутым и покрыт зарослями. Троице пришлось помогать друг другу спуститься, потом подняться, и все это — бегом.

Шар парил в нескольких метрах над их головами. Канат слегка подрагивал и натягивался под порывами утреннего бриза, словно шару не терпелось подняться в небо. Замора не ошиблась. До земли действительно спускалась веревочная лестница, зацепившаяся за колючую опунцию.

Студенты внимательно всматривались, надеясь увидеть кого-нибудь в корзине, но та была пуста. Офицеры исчезли.

— Наверх, — решил Карминильо, отцепляя лестницу от кактуса.

— А он выдержит нас троих? — засомневался Педро.

— Объем военных воздушных шаров таков, что в воздух могут подняться пять-семь человек. К тому же в корзине наверняка имеется балласт, а то и оружие.

— И мы сможем стрелять в бандитов, подло убивших наших соотечественников?

— Да. Оно не останется без дела.

С этими словами Карминильо начал взбираться наверх. Педро и Замора, ни капельки не испугавшиеся предстоящего полета, последовали за ним. Полминуты — и все трое очутились в корзине, которая действительно была совершенно пустой.

— Руби канат, Педро, — распорядился Карминильо, оглядывая инвентарь воздушного шара.

— А как же якорь?

Педро одним ударом ятагана перерубил канат.

— Здесь есть еще один. Руби! Руби! В ущелье вошли бандиты!

Педро одним ударом ятагана перерубил канат. Шар взмыл в небо. Вслед ему грянули выстрелы. К счастью, пули пролетели мимо.

В корзине, помимо подзорных труб, компасов, термометров и барометров, нашлись шесть мешков балласта и сундук, где могло лежать что-нибудь полезное. Заслышав свист пуль, студенты торопливо сбросили за борт мешки с песком.

Воздушный шар, освободившись разом от нескольких сот килограммов, поднялся еще выше. Теперь они летели на высоте примерно двух тысяч метров.

Глава XX

На борту «Нумансии»

Покончив с испанским авангардом, рифские конники галопом поднялись на плато, чтобы разъехаться по адуарам и перевязать раны. Многие, очень многие из них везли трупы павших товарищей, перебросив через седло. По обычаю мертвых следовало похоронить рядом с куббами. Рифы никогда не оставляют своих мертвецов на поле боя.

— Ветер несет нас прямо к горе, да? — спросила Замора. — Однако шар кажется мне неподвижным.

— И тем не менее мы движемся быстрее скачущей лошади, — ответил Карминильо. — Жаль, ветерок слабоват. Задует посильнее — и через несколько часов мы будем на вершине Гуругу.

— «Нумансия»! — вдруг воскликнул Педро, осматривавший корзину.

— Ты о чем? — удивился Карминильо.

— Шар так называется. Его название выжжено на деревянном сундуке и бортах.

— Ага! Наши соотечественники назвали шар в честь знаменитого броненосца!

— Но что же случилось с офицерами, которые им управляли?

— Ума не приложу. Вероятно, заметив сражение в ущелье, они неосторожно опустились на землю и покинули корзину. Теперь и эти смельчаки покоятся на дне ущелья, зарезанные рифами.

— Да уж. Они поступили крайне неосмотрительно.

— Согласен, Педро. Надо было им кого-нибудь оставить присматривать за шаром. Треклятая война, губящая цвет испанской молодежи!

— А как иначе? Дожидаться, когда разбойники возьмут Мелилью, перебьют гарнизон, похитят женщин и детей, примутся грабить и поджигать дома?