Роман в письмах. В 2 томах. Том 2. 1942-1950 - Иван Сергеевич Шмелев

хотел _в_с_е_ _о_т_д_а_т_ь, только бы оживить тебя, для светлого труда твоего. Прости. Я как бы навязывал себя тебе. Связывал… и поставил тебя в душевное затруднение. Ты — да, — _н_е_ _м_о_ж_е_ш_ь_ принять такого дара. Понимаю. _Т_е_п_е_р_ь_ понимаю, понял. _Н_е_л_ь_з_я. Прости меня. Верни мне мое «заявление» тебе. Оно, впрочем, не оформлено, т. к. я случайно — видит Бог! — пропустил — _к_о_м_у! Это не правовой документ. Верни. Теперь я встревожен и за свои письма к тебе. Верни. Твои — у тебя, ты их _з_а_б_р_а_л_а. Остаток, около 80, я верну тебе, когда получу мои. И нам надо рассечь нашу _с_п_а_й_к_у. На-до. Да, бесповоротно. Это теперь так ясно. Все расползается… и виной этому ты. Да для тебя это, думаю, теперь уже и не трудно: ты стала давно отходить от меня. Пойдем своими путями. Мне уже недолго, видно… И не молись за меня. Тяжелы будут мне твои молитвы. Найди другое _т_а_к_о_е_ вот сердце. Я неровен, я горяч, я страстен, я вскипаю… но я и умел прощать, я шел всем своим — к тебе. Я возносил тебя, пре-возносил… и я ошибся. Во многом. Ты — хладная душой. Все — миг, вспышка… самообман. Да, вот оно, марево-то — обман!

Горько мне, тяжко мне. Я тебе про «могилку» писал695… крест-то католический — не ответила. Не написала даже, что и «Ярмарку» получила… думал — сожгла. А она — вон ку-да-а!.. попала-то!.. как раз по адресу. Стала уж раздавать меня, _о_т_ меня, так, в миг… — «вы-просил»! Как награждаешь-то!.. Едва знакомого. А «родного-то писателя»… душу всю которого познала!.. который так пел тебя, тебе… — смертельно оскорбила, оскорбляла… Спроси; чутко вопроси совесть свою… Я умолял тебя приехать, хоть на несколько дней… я хотел много объяснить тебе, обсудить _в_с_е, и о «Чаше»… — «у меня сил нет доехать…»

Сейчас твое письмо, от 18696. Оно не меняет дела. Все — _т_о_ _ж_е. Расшибаешься в лепешку. Какая энергия кипучая! На сотню «картинок» хватило бы. Снованье, упрашиванье, программки, закуски, шпеки… комплименты… умасливанье… истолкованья программы… сборы денег, — Господи!.. — на _э_т_о, на такое — сил хватает. На стирку даже 200 штук!.. на приемы, на визиты… трата сил, средств… все — дым коромыслом! Зато: _с_л_а_в_а, восторги… и… — за спиной-то… ползет в вашей дыре другая «слава»… Ну, катись. Отказалась приехать… А труд, какой? Сесть в поезд и сидеть до Парижа. Нет, теперь очередная «новинка». Не даст это тебе ни счастья, ни покою. Даст — _у_г_а_р, зло. Я _в_и_ж_у. Поздно будет — и ты увидишь.

Я примирился с мыслью о разрыве. Я буду долго страдать… знаю. Может быть и не выдержу. Буду пытаться, найти себя в работе.

Теперь, прощаясь с тобой, скажу от всего сердца: Господь с тобой, Ольга. Не судил Бог нам понять и признать, у-знать друг друга, хоть я и мучитель, но старался добиться этого. Это не в моей власти. Перед тобой я чист. Я не хочу теперь всмотреться в душу, что там осталось… — больно. Что же смотреть на пепел, на осадок горечи и боли — через тебя. И через мою величайшую ошибку в жизни! Но я благодарю тебя за светлые дни, которые выпадали мне, часы, минуты… — за все благодарю, Оля, — тебя, и Бога… — и видит Он — нет у меня злого на тебя. Будь здорова, найди себя… если можешь. А у меня уже ничего нет, одно одиночество, полное теперь… как _т_о_г_д_а.

Я возвращаю тебе и твои «картинки», мне больно смотреть на них. Ты их тоже… раздаришь… А «могилку» сожги… я не могу. Она — чужая. Ты не запомнила, что Крест — православный на ней, на настоящей-то могилке. Хотя у тебя, помнится, есть снимок696а, когда-то посылал. Да и на обороте ты допустила неуважение… Сожги, мне легче будет. Не отдавай никому. Да кому нужна она, _ч_у_ж_а_я?..

Пришли счет. Я сделаюсь с издательством. Мне за _э_т_и_ книги ничего не надо. Оставь их себе, отдай бедным, что ли… Пусть хоть это будет… «поминками».

А твои… деньги — что мне с ними делать? М. б. передать Ксении Львовне? Мне не надо. Пишешь — «для тебя». Нет, не для меня. У тебя есть опека, найдутся желающие.

Прости меня: я уже не отвечу больше, ни-когда. Ты меня — _в_с_е_г_о_ — не знаешь. Всю жизнь был у меня упор — в работе, для работы; но есть он и для важнейшего в жизни, _к_р_о_в_н_о_г_о. Мое сердце не будет уже биться тобой, замрет. Всю волю напрягу — и не отвечу. Вспомнил — _о_к_т_я_б_р_ь! Самый тяжелый месяц, в жизни, — умер отец. И вот — сердце умрет.

Больше не свидимся, и обман кончится.

Ив. Шмелев

22. Х.46 Утро

Ночью я чуть забылся, на 2–3 ч. Много я передумал, переощутил… Нет, я не нашел покоя, не мог найти и возражений против написанного вчера. Напротив, мне еще ясней стало _в_с_е. Да, ты вся переменилась в чувствах ко мне, если только называть __ч_ув_с_т_в_о_м_ — _п_р_а_в_д_о_й, любовью истинной, то, что ты высказала мне в письмах лучших и ярчайших дней нашей «встречи». Лучше бы совсем не было _н_и_ч_е_г_о!

Ты, укрываясь болезнью, отказалась приехать, чтобы совместно обдумать священное для меня, — я думал, увы! — что и для тебя, — дело облачения «Неупиваемой» в колоритность и красочность! — это разные понятия — колоритность и красочность. Я надеялся дать тебе указания, вместе с тобой найти самое важное, — _и_д_е_ю, «художественный предмет» «Чаши», и это дало бы тебе путь к выражению в линиях и красках — _к_о_м_п_о_з_и_ц_и_и. Ты могла приехать — и не захотела. А мотив для поездки был повелительный и — правдивый. Если бы ты любила меня, ничто не могло бы тебя остановить. Смотри, какую «космическую» энергию проявляешь ты ныне, расшибаясь в лепешку для… _п_р_и_з_р_а_к_а. Ты отмахнулась от подлинного, чтобы служить надуманному тобой. Ты меня оскорбляла, унижала, оплевывала — открыто и с глазу-на-глаз, лично и в наигранных письмах. Но не одержала «победы», не сорвала с меня «скальп» на память, в удовлетворение твоего мелочного тщеславия. Слава Богу, я еще почти цел. Не сколько огня моего ушло на тебя, ско-лько ты отняла у миллионов моих читателей! Я, — не отдай я столько сил на томы писем к тебе, — создал бы несколько новых трудов, меня достойных! Ты их _с_о_ж_г_л_а, не рожденные. Этот твой грех ты не изгладишь ничем. У меня нет уверенности, веры в тебя, что ты не станешь открывать кому-то моих