Вера в горниле Сомнений. Православие и русская литература в XVII-XX вв. - Михаил Дунаев

Теперь это ясно отозвалось. Не всё ли Блоку равно: Христос или Антихрист? В любом случае — "одна и та же Бесконечность".

О восприятии личности Сына Божия Блоком лучше всего свидетельствует его замысел создания пьесы о Христе, возникший именно в то время, когда писалась поэма. Среди предварительных записей об этом в Дневнике (7 января 19 18) читаем: "Грешный Иисус…Иисус — художник. Он всё получает от народа (женственная восприимчивость). «Апостол» брякнет, а Иисус разовьёт.

Нагорная проповедь — митинг…Иисус задумчивый и рассеянный, пропускает их разговоры сквозь уши: что надо, то в художнике застрянет".

Тот, кому в Нагорной проповеди видится митинг, — мог и лже-христа с кровавым флагом пустить во главе святотатцев.

Всех прочих кощунств нет нужды цитировать, но пьеса, будь она написана, вышла бы чрезмерно святотатственной.

Не вышло. Многие утверждают: после «Двенадцати» поэтический дар был взят у Блока. Дорого он заплатил.

Часто приводят биографы свидетельство Чуковского, который вспоминал, как признавался Блок в наступившей глухоте: "Все звуки прекратились. Разве не слышите, что никаких звуков нет?" То была не физическая, но поэтическая глухота к звукам бытия. Безнаказанно наслаждаться музыкой революции оказывается нельзя.

Г.Иванов, младший современник Блока, хорошо его знавший, утверждал позднее:

"За создание «Двенадцати» Блок расплатился жизнью. Это не красивая фраза, а правда. Блок понял ошибку «Двенадцати» и ужаснулся её непоправимости. Как внезапно очнувшийся лунатик, он упал с высоты и разбился. В точном смысле слова он умер от «Двенадцати», как другие умирают от воспаления лёгких или разрыва сердца".

Перед смертью поэт бредил об одном и том же: требовал отыскать все экземпляры поэмы и уничтожить их.

8

Константин Константинович Романов

Должно нам сказать и о тех литераторах, которые служили правде жизни, строго держась за истины Православия.

Много ли их было? Не слишком. Среди больших поэтов, пожалуй, лишь один — К.Р. (Константин Константинович Романов; 1858–1915). Одного стихотворения "Растворил я окно…", музыкально оформленного Чайковским, достаточно было бы, чтобы понять, что талант первостатейный. Стихотворение К.Р. "Умер бедняга в больнице военной" стало народной песней. А если народ воспринял как своё — подлинность поэзии не может быть опровергнута ничем.

Расслабленности декадентов поэт противопоставил мужественность веры и духовную брань. В них он видел возможность победы над соблазнами и напастями. Поэт хвал не к бегству от мира, а к одолению горестей мира и только через такое одоление — к отрешению от земного ради небесного. И к победе над всеми сомнениями и тяготами.

Вот чего не хватало многим «серебряным» художникам. Эгоцентрическому самоутверждению К.Р. противопоставляет смиренное обращение к помощи Божией. Так может мыслить только православный человек, сознающий, что без Бога он не может сделать ничего:

Научи меня, Боже, любитьВсем умом Тебя, всем помышленьем,Чтоб и душу Тебе посвятитьИ всю жизнь с каждым сердца биеньем.

Научи Ты меня соблюдатьЛишь Твою милосердную волю,Научи никогда не роптатьНа свою многотрудную долю.

Всех, которых пришёл искупитьТы Своею Пречистою Кровью,Бескорыстной, глубокой любовьюНаучи меня, Боже, любить.

Рано постиг он, что заповеди Спасители он исполнит, только молитвенно испрашивая помощи Божией.

Наслаждаясь красотой мира, поэт являет своё восхищение ею не как пантеистическое упоение, но как благоговейное обращение к Творцу Вседержителю, когда всякое дыхание хвалит Господа.

Всем метаниям современников между тьмой и светом К.Р. мужественно противопоставляет единственно истинное: веру. Он знает: опорой может стать только Христос:

Когда провидя близкую разлуку,Душа болит уныньем и тоскойЯ говорю, тебе сжимая руку:Христос с тобой!

Когда в избытке счастья неземногоЗабьётся сердце радостью порой,Тогда тебе я повторяю снова:Христос с тобой!

А если грусть, печаль и огорченьеТвоей владеют робкою душой,Тогда тебе твержу я в утешенье:Христос с тобой!

Любя, надеясь, кротко и смиренноСвершай, о друг! ты этот путь земнойИ веруй, что всегда и неизменноХристос с тобой!

Вот чего не хватало Блоку. Почему ни у одного из корифеев декаданса не отыщется ничего, близкого тому простому и безыскусному, но и недостижимо высокому чувству, какое так естетственно выпевается православным поэтом?

В стихах К. Р. ощущается не просто христиански чуткая душа, но и глубокая церковность поэта. Его поэтические опыты проникнуты молитвенным состоянием и истинной церковностью мировосприятия — не формальной, а укоренённой в глубине натуры. Кто же не узнает первоосновы тех строк, которые вылились из души поэта и время создания которых он обозначил со значением: Страстная среда 1887 (в Великую Среду каждый православный человек готовится неосужденно причаститеся Божественных, и Преславных, и Пречистых, и Животворящих Тайн Христовых):

Услышь, Господь, мои моленьяИ Тайной Вечери Твоей,И всечестного омовеньяПрими причастника меня!Врагам не выдам тайны я,Воспомянуть не дам ИудуТебе в лобзании моём,Но за разбойником я будуПеред Святым Твоим КрестомВзывать коленопреклоненный:О, помяни, Творец вселенной,Меня во Царствии Твоём!

Тексты Священного Писания К.Р., следуя традиции русской литературы, перелагает в своих стихах нередко. Как и у других духовно настроенных поэтов, это переложение было у него не поводом для стихотворных упражнений, но средством выразить своё внутреннее переживание, свою веру, разделить с миром радость обретения опоры для души в Истине, в Евангелии прежде всего.

Для всякого христианина совесть есть то духовное начало, которое даёт душе непреложное ощущение её связи с Творцом. Совесть — то, что соединяет образ Божий в человеке с Первообразом. Поэтому для К.Р. совесть есть та ценность, которую должно сберегать в душе неизменно. Он пишет о том в стихотворении 1907 года, из которого возьмём первую строфу:

О, если б совесть уберечь,Как небо утреннее, ясной,Чтоб непорочностью бесстрастнойДышали дело, мысль и речь!

Молитвенное состояние было знаемо поэтом по собственному опыту. Стихи К.Р. о молитве мы должны признать шедевром духовной лирики. По сути, К.Р. единственный из больших поэтов противостоял всем тёмным интенциям "серебряного века". Но хотя его голос прозвучал, он был заглушён.

Перу К.Р. принадлежит четырёхактная драма в стихах "Царь Иудейский" (1910–1914), посвященная последним дням земного пути Христа. Замечательно то, что подлинно художественным и духовным чутьём автор ощутил невозможность представить Спасителя непосредственным персонажем драмы: Он лишь как бы незримо присутствует среди действующих лиц, опосредованно участвуя в развитии сценического действия. (Урок, увы, не воспринятый нынешними слишком вольными деятелями искусства.)

Приём авторского рассказа о евангельских событиях несложен. Основное происходит вне сценического пространства, а на сцене различные персонажи рассказывают о том, чему они были свидетелями, передают свои впечатления, делятся мнениями, спорят, каким-то образом участвуют в происходящем и т. д. Автор является подлинным учёным-историком, даже церковным археологом. При исследовании отображаемых им событий он добивается исторической точности и достоверности во всём, вплоть до мелочей. Почти каждая реплика обосновывается им в пространных примечаниях, приложенных к основному тексту драмы. Он собирает подробнейшие сведения обо всех исторических персонажах произведения, которые появляются на сцене. А здесь и Пилат, и его жена Прокула, и Иосиф Аримафейский, и Никодим, тайный ученик Христа, а также безымянные фарисеи, саддукеи, центурионы и т. д. Примечания автора можно рассматривать и как самостоятельный научный труд, посвященный времени земной жизни Христа. В повествовании о событиях он пользуется в основном каноническими Евангелиями, очень редко апокрифами, заимствуя из них некоторые бытовые подробности, никак не связанные с важными вероучительными положениями. Ещё реже прибегает поэт к вымыслу.