Рай с привкусом тлена - Светлана Бернадская

class="p">— Что у тебя с руками? — после нежного воркования сдержанно-холодный тон кажется слишком резким.

— Что? — верчу перед собой ладони, не понимая, о чем она.

— На запястьях следы от кандалов. Что случилось?

— Ах, ты об этом? — с деланным облегчением одергиваю рукава рубашки и улыбаюсь. — Не обращай внимания. Я все же пойду.

Боком, как краб, уползающий с берега в море, подбираюсь к двери, чтобы она, сохраните боги, не увидела крови на моих штанах.

— До встречи, Вель. Береги себя… и маленькую Габи.

С тех пор, как родилась моя дочь, мне не удавалось сомкнуть глаз дольше, чем на пару часов. Кроха часто просыпалась и требовала еды, а поскольку я категорически отказывалась от услуг кормилицы, утолять младенческий голод приходилось мне самой. Лей и Сай выбивались из сил, прислуживая нам обеим, и все же совсем скоро я смирилась с мыслью, что моя жизнь больше никогда не будет прежней.

Но эта ночь стала бессонной не только из-за маленькой Габи. У меня из головы не выходила встреча с Джаем. Он выглядел совсем не таким, каким я ожидала его увидеть. Запавшие глаза, распухшие и потрескавшиеся губы, свежая щетина на щеках, а главное — эти воспаленные следы на запястьях, которые могли оставить только оковы…

И вел он себя не так, как обычно. Скованно, словно что-то мешало ему говорить и двигаться. Да, я не ожидала от него проявлений бурной радости по поводу рождения дочери: явное неудовольствие мужа и свекрови отрезвили меня и внушили мысль, что моя малышка никому, кроме меня, не нужна. Джай хотя бы пытался улыбаться, и все же реакция его была натянутой, словно и он ожидал чего-то другого.

Но чего?

С трудом дождавшись рассвета, я в очередной раз покормила дочку и оставила ее под присмотром Лей. Сама же, запахнув на чудовищно раздувшейся груди полы халата, направилась в покои Диего — в надежде перехватить его до завтрака.

И мне удалось. Памятуя о щекотливых ситуациях при попытке войти без стука, я вежливо постучала в дверь и дождалась, пока мне откроют. Стоило ли сомневаться, что с утра пораньше привратником в господской спальне станет Ким.

Я сдержанно кивнула, признавая за ним право находиться здесь, но не собираясь спрашивать у него разрешения повидаться с собственным мужем.

Диего вышел из купальни с еще влажным лицом и оторопело уставился на меня, словно увидел привидение.

— Вельдана?.. Ты… тебе разве уже можно ходить?

— Сделать несколько шагов до спальни супруга я в состоянии, — ответила я, но все же осторожно присела на край кресла, чувствуя легкое головокружение.

Диего деликатно кашлянул, легким кивком головы велел Киму исчезнуть и расположился в соседнем кресле, вопросительно выгнув бровь.

— Джая опять держали в кандалах, — без обиняков произнесла я, глядя ему в глаза. — Твоя работа?

— Я должен отчитываться перед тобой? — он воинственно выпятил грудь.

— Это мой раб. Прости, что напоминаю об этом, но тебе придется считаться со мной в вопросах, касающихся моей собственности.

— Прости, что напоминаю об этом, — издевательски передразнил меня Диего, — но я как будто пока еще твой муж, и твоя собственность принадлежит нам обоим. Или ты уже успела сходить к падре и потребовать развода?

Я сердито поджала губы.

— Прости. Я сказала подобное в сердцах. У меня не было мысли поступать так низко. Без крайней нужды, — добавила я со значением.

Диего недовольно засопел, но все же на этот раз воздержался от колкостей.

— Ты меня тоже прости. Я вспылил.

— Значит, ты не станешь привязывать меня к кровати и присылать ко мне Кима на случку? — не без жестокости переспросила я.

Диего кисло усмехнулся.

— Что ж, ты уже доказала, что прекрасно справляешься без Кима. Продолжай в том же духе, дорогая.

Мои щеки вспыхнули: удар достиг цели. Однако я выдержала взгляд супруга. Я пришла не за тем, чтобы снова с ним препираться.

— Что до Джая…

— Это было недоразумение. Уверяю тебя, он не слишком пострадал, — зло дернул ртом Диего.

Я вздохнула. То, что Джай жив и относительно цел, я видела и сама. Но ведь с Диего станется вымещать на нем гнев, причиной которого была только я, и никто другой.

— На будущее я попросила бы тебя…

— О да, понимаю. Близко к нему не подходить, пальцем не трогать. И то верно — пусть разгуливает по поместью и душит кого хочет. А ты чувствуй себя свободно, дорогая. И падре не забудь позвать — на случку, — чтобы засвидетельствовал позор рогоносца Адальяро.

Я в изумлении открыла рот: такого злословия от Диего я не ожидала. Возле сердца разлилась жгучая горечь. До чего мы с ним докатились?..

— Успокойся, Диего, — собравшись с духом, выдавила я. — Джай останется за частоколом и не станет разгуливать по поместью. Что до случек… о, будь уверен: мне хватает и дочери. Я буду только рада, если больше никто не притронется ко мне.

Что ж, слова сказаны, фигуры расставлены. Диего не станет больше докучать Джаю, Джай пусть готовит рабов к перевороту, а у меня теперь есть Габи, которой я отныне намерена посвятить свою жизнь.

Несколько дней почти не покидаю своей конуры. Валяюсь на постели кверху задом, залечиваю раны и обдумываю в одиночестве, что делать дальше. С последнего приезда Зверя миновало больше месяца — значит, еще пару недель, и может наведаться снова.

Подготовка рабов на острове идет полным ходом. Одноглазый не обманул и поставляет нам первоклассный товар, а платит за него ничего не подозревающий сенатор. Есть даже северяне, побывавшие в боях — об этом думаю с содроганием.

Объемы добычи железной руды превзошли все ожидания. Зверь рассказывал, что Диего Адальяро поначалу сбывал руду в столице, на военный чугунный завод, и уже задумывался о торговле с севером, где технологии производства железа намного обогнали таковые в Саллиде, не говоря уже о Халиссинии. Но неожиданно Аро смешал его планы, предложив оборудовать плавильню прямо на острове. Я с затаенным восторгом узнал, что мальчишку отправили учиться в столицу — с тем, чтобы он вскоре вернулся с необходимыми знаниями. В самых смелых мечтах я уже вижу, как на острове умножается количество клинков и даже аркебуз, изготовленных руками рабов…

Мои мечты прерывает стук в дверь — на пороге появляется Жало. За время моего вынужденного безделья он взял на себя заботы по тренировке бойцов. Некоторое время сидит на лежанке напротив меня, опершись локтями о стол, и молчит, поедая меня взглядом.

— Не расскажешь, что произошло? — наконец нарушает он молчание.

— Ты о чем?

Я сажусь на постели — и зад на это почти не отзывается