Sindroma unicuma. Книга 2. - Блэки Хол

И реветь не буду. Не здесь и не сейчас.

— Так что пусть твой папуля приглядывает за Эльзушкой. Кстати, её тоже обеспечили таблеточками от нежелательных внуков? Наверное, и инструктаж провели по безопасным отношениям. Так сказать, регулируете рождаемость в отдельно взятом семействе, — выдал мой язык, и я отшатнулась к стене, прикрыв рот рукой. Вот дрянь!

Мэл не повелся на словесный понос. Нахмурившись, с гуляющими желваками, смотрел на светлый прямоугольник проема и молчал. Потом опустил руку, давая мне возможность сбежать, и сказал:

— Балда ты, Папена. Смотришь и не видишь. Неужели ничего не поняла?

А что мне нужно видеть? Я понимала только, что еще секунда, и разревусь самым позорным образом, и повисну на шее у Мэла, прося, умоляя о прощении. И зацелую. И устрою мерзкую сцену, крича, что не отпущу его ни за какие коврижки.

Поправив сумку, я ринулась в проем и выскочила в спортзал. Тренерская оказалась рядом.

Отдав старшему тренеру, молодцеватому подтянутому мужчине, конверт с извещением и получив взамен расписку, я выбралась из спортивного ада через женские раздевалки, обозначенные значком «Ж» и дамским силуэтом в ромбике.

Не помню, как доползла до туалета и закрылась в кабинке, дав волю отчаянию. Но ни слезинки не выдавилось. Сплошная пустыня.

Что я наделала?

16.7

Горюют и бьются лбом о стену, то есть о дверцу туалетной кабинки, истеричные и нервные особы. Что случилось, того не миновать. Слова правды вылетели и с размаху нокаутировали Мэла, ударив по самолюбию.

Была ли правда? А хотя бы и кривда. Теперь неважно.

Всего-то достаточно показать себя взбалмошной девицей, у которой что на уме, то и на языке.

Не буду жалеть: ни его, ни себя. Чтобы обоим поровну.

Про отца правильно сказала, это факт. Хотя Мэл не удивился, что я знаю о должности его папаши. Смелая, этого не отнять. Смелыми бывают либо дураки, либо герои. Кто-нибудь видел здесь героев?

А про ноль перегнула. Мэл способный и знает гораздо больше сверстников. Опять же, почему? Потому что он — из семьи, чье родословное древо омывает корни в земной мантии. Гонял бы Мэл на машинах последних моделей, родись он в семье инженера и школьной учительницы? Выбирал бы из вереницы девиц, закрыв глаза и наугад ткнув пальцем, если бы появился на свет «слепым»?

С его характером всё возможно…

И ведь не встал на одно колено, воскликнув: «Прости меня, образину, за обидные слова в столовой. Краше тебя нет на этом свете и на том». Посчитал, что достаточно парочки фраз, оброненных невзначай. Видите ли, товарищ не приучен извиняться перед девчонками. Привык, чтобы они сами на него вешались и прощали грубиянские выходки.

По мне, наверное, издалека видно, что я терпеливая к хамству — закамуфлированному и открытому. Что ни брось — все проглочу. Пообижаюсь и забуду.

Нетушки. Навечно.

Так что слова оказались верными, обжегши словно пирожки с пылу с жару.

Хороша тирада. Убаюкивает, успокаивает.

И ведь права я, права! Хотя правда однобокая, но полезная. Как прививка для повышения иммунитета.

Поганое ощущение. Будто вылила на себя ушат помоев — самой худо от того, что наговорила. От своей же несдержанности воротит. Может, не следовало сгоряча? Стоило тщательнее подбирать слова, обойдя стороной двусмысленности и острые углы…

Вот-вот, послать письмо на надушенной бумаге и вложить засохший цветок. Мол, также скукожились и мои чувства… Тьфу, какие чувства?

Кстати, идея с письмецом неплоха, но запоздала. По крайней мере, я переписала бы черновик раз на двадцать, прежде чем отправить адресату окончательный вариант. Или, в конце концов, скомкала бы и выбросила в мусорное ведро.

Не понимаю себя. То сержусь на Мэла до трясучки, а через мгновение оправдываю и защищаю. Докатилась…

В канализацию его — спутанный клубок непонятностей. К Тао Сяну. Выбросить на помойку и не терзаться. Надо жить проще и тогда будет легче: дышать, говорить, смотреть — на Мэла. Встретится другой, добрый и ласковый. И без начальственного папы. И невидящий, — у меня нет особых запросов.

Соберусь и пойду. И никто не помешает зажить по-новому, пусть и с душком в душе. Каламбур, чтоб его.

Из кабинки я выползла, закинув сумку на плечо, а из туалета не успела выйти. Эльза-красавица и белобрысые пешки за её спиной закрыли путь к свободе.

Почему все, кто мнит себя институтскими пупами, разгуливают втроем: вожак и две шавки по бокам? Взять, к примеру, Касторского с дружками или ту же Штице со свитой. Наверное, группа поддержки нужна, чтобы напевать в оба уха дифирамбы несравненной красоте и уму предводительницы.

Эльза, похоже, не ожидала встречи, как и я, но быстро сориентировалась. Огляделась по сторонам, прислушалась, нет ли в туалете прочих задержавшихся, кто мог маяться животом, и начала напирать. Мне пришлось отступить к окну.

Вот незадача. Теперь не сбежать, потому что однокурсницы плотно заслонили проход. Главное, не бояться и на каждый гав отвечать тремя. Если свора почует страх, то разорвет.

— Совсем обнаглела, убогая? — начала Штице без предисловий.

— Наглость — мое второе имя. Не знала?

— Может, вырвать её длинный язык? — спросила девица, что стояла чуть позади и левее Эльзы.

— Силенок не хватит, — хмыкнула я надменно.

— По-моему, она что-то путает, — резюмировала моська по правую руку от командирши. — От страха шарики за ролики заехали. Ку-ку! Ты одна, а нас трое.

Компания рассмеялась.

Белокурые красотули, навскидку неотличимые друг от друга одинаковыми кукольными лицами, все же разнились прическами и украшениями — сережками и цепочками. Зато язвили одинаково плоско и тупо.

— Теперь я с Мэлом, уяснила? — сказала самодовольно Эльза. — Запомни: увижу, что строишь ему глазки, повыдергаю твои реденькие реснички. Думаешь, если выставила меня дурой, то тебе сойдет с рук?

— Зачем выставлять, когда ты от рождения такая?

— Ах ты, шваль! — замахнулась Штице, и я отпрянула, уклоняясь от удара. — Боишься? Дрожи, быдло провинциальное!

— Вот еще!

По разъяренному виду Эльзы я поняла, что она настроена решительно и намерена воспользоваться моментом уединения в туалете, чтобы прояснить ситуацию раз и навсегда.

Не время трусить. Дело запахло керосином. Судя по всему, делу предстояло закончиться банальной бабьей разборкой, и поводом для предстоящей свары явилось выяснение прав на парня, который, кстати, пообещал держать свою подружку на коротком поводке.

Ух, попадись мне Мэл! Машет сейчас веником около женских раздевалок, а меня зажали в тиски между кабинками.