Sindroma unicuma. Книга 2. - Блэки Хол

И все же Мэл тогда сказал, что не хотел целовать меня в библиотеке. Получается, я его заставила?

Может быть, всё, что случилось между нами позже, тоже результат непонятного принуждения?

16.6

Спортивное крыло. Мир бицепсов, трицепсов и прочих рельефных мышц и мускулов, будоражащих воображение впечатлительных девушек. За дверью с табличкой «Спортивный зал-1» кипела жизнь. Натянутые сетки поделили огромное помещение с высоченным потолком на зоны, достаточные для больших площадок. Неподалеку бегали от кольца к кольцу парни с мячом, левее прыгуны на батуте выписывали в воздухе акробатические крендели. У дальней стены прохаживались по бревну гимнастки, периодически вспархивая над спортивным снарядом.

Где же тренерская? Не успев заглянуть в зал, я вынырнула в обратно, потому что мимо пролетел мяч, едва не попавший в лицо. Нужно срочно искать шлем с забралом или иной способ, чтобы добраться до пункта назначения.

По коридору шли ярко накрашенные девушки с прилизанными волосами, забранными в шишки. Красивые у них походки и легкая поступь, — посмотрела я с уважением на спортсменок.

— Скажите, пожалуйста, где тренерская?

— Третья дверь направо, — обронила одна из девиц, проплывая лебедем.

За третьей дверью располагался спортивный зал — брат-близнец предыдущего, и я было подумала, что гимнастка подшутила надо мной. В одной из зон за сеткой боролись парни в пижамах, поодаль студентки-второкурсницы играли в волейбол. На заднем плане пробежала девушка с шестом, и, уткнув конец гибкой тростины в пол, взлетела вверх и приземлилась на высокий мат.

Мне стало стыдно за собственную тщедушность. Я не могла похвастать прессом, тугим как барабан, и не имела тяги к спорту. Этакая худосочная и незакаленная физическими нагрузками поганка с хилым тельцем. Однако доберется сегодня бледная немочь по назначению или нет? Остался последний рывок.

На глаза попался взмокший парень в белой пижаме, который прихрамывая, обходил зал по периметру.

— А как попасть в тренерскую? — крикнула я.

Борец махнул рукой приглашающе:

— В ту дверь и по коридору, а потом налево.

Отважно пролезая под натянутыми сетками, я поспешила за спортсменом и попала в небольшой коридор. Борец скрылся за одной из дверей, шедших по обеим сторонам, и её приоткрыло сквозняком. Проходя мимо, я увидела ряды кабинок и переодевающихся парней. В щели промелькнула голая спина с перекинутым через плечо полотенцем, свисающим до ягодиц.

Как ошпаренная, я припустила дальше. Елки-палки, где же тренерская? Налево или направо?

Завернув, вывалилась в узенький коридорчик и у выхода напоролась на… Мелёшина! Опершись плечом о косяк, он смотрел на меня.

От изумления я забыла, что нужно что-нибудь сказать. Молчала и глупо моргала, пялясь на него. Мэл-то каким боком оказался здесь? Неужто тонизировал мышцы? Бегал, к примеру, или отжимался на турнике.

Прежде чем я сообразила кинуться обратно, Мэл отрезал путь к бегству, упершись ладонями в стену, и оказался рядом — руку не нужно тянуть, чтобы дотронуться, — внося сумятицу в бедную головушку.

— Па-апена, — протянул со знакомой ленцой. — Ты меня преследуешь?

Я преследую?! Это он, не успев взяться невесть откуда, начал разворачивать разговор, как ему удобно.

— Вот еще, — фыркнула я деланно. — Мне нужно по делам.

— Интересные у тебя дела в мужских раздевалках. — Губы Мелёшина разъехались в ухмылке с хитрецой. — И какие же?

Вопрос пролетел мимо сознания. Я пялилась на Мэла и с ужасом осознавала, что любуюсь им и против воли вслушиваюсь в голос с вибрирующими нотками. Он нахамил в столовой! — вспомнилось вдруг. А еще дал понять, кого относит к бесцветным молям в мире тропических бабочек.

Сказав спасибо памяти, я выпалила сердито:

— Отрабатываю прогул в архиве. Курьером! — И ринулась вперед, пытаясь проскользнуть под препятствием. — Дай пройти!

Мэл шустро опустил руку ниже.

— Мы не наговорились.

— По уши наболтались. Пусти!

Он протянул руку, чтобы заправить выбившийся завиток за ухо, и от невинного жеста меня отбросило к стене. На лице парня появилась плотоядная улыбочка. Мэл знал, что прикоснись он ко мне, и я не смогу остановиться. Мое хладнокровие напоминало гранату со снятой чекой, зажатую в кулаке. Стоит чуть ослабить пальцы, и взрывом разметет половину спортивного крыла.

— Значит, прогуливаешь? И чем занимаешься?

— Билеты учу, — сказала я с гонором, но оплошала. Под конец фразы голос дрогнул.

— Неужели? — удивился театрально Мэл. — Штудируешь денно и нощно, материал ищешь…

— Ищу, — согласилась я, стараясь, чтобы получилось нагло. С хамами нужно общаться соответственно.

— И спортсмен верит, как ни странно. Врешь и не краснеешь. Как тебе удается?

— Как-то, — пискнула храбро. — И что он рассказал?

— Достаточно, Папена. Нахваливал, восхищался. Но я-то знаю правду о твоих прогулах и хороших оценках.

Значит, Мэл не замедлил домыслить и сделал выводы. Значит, ему не дает покоя месть.

— Хочешь наказать? Чего тянешь? Измучил уже!

— Не хочу.

Я растерялась. Как не хочет? Почему не хочет? Зачем тогда пристальные взгляды и хитроумные стратегии в столовой?

— Мне нужно знать. Почему? — спросил Мэл, приклеиваясь ко мне глазами, и под его взглядом желание сбежать начало таять как лед в тридцатиградусную жару.

Я сообразила, о чем он спрашивал. Почему ему предпочли другого? Почему отвергли? Чем хорош мифический соперник, в отличие от него, Мэла?

Хотя бы тем, что ты носишь фамилию Мелёшин! Ты — сын своего отца, который в любой момент растопчет меня, не задумываясь.

Мэл нахмурил брови:

— Это из-за денег, да? Я дам больше.

Все покупается и продается, — сказал его взгляд. И я тому подтверждение. Новый телефон или хорошая оценка за экзамен — цена гибкой гордости серой крыски.

Меня затрясло.

— Мелёшин, отойди, или я за себя не отвечаю, — процедила, отпихнув его локтем.

— Неужели оскорбил? — сощурился Мэл, не реагируя на тычки. — А телефончик тебя не оскорбляет? Шепни, кто меценат.

— Сама заработала! Снадобья продавала, конспекты разные…

— Врушечка моя, — протянул Мэл, наклонившись, и его близость обволокла сродни наркотическому мареву. — Не сомневаюсь в твоем коммерческом успехе, разве что в другой ипостаси.

«Его» врушечка! — обдав жаром, слова обожгли мои щеки. Будто по шерстке погладили — не удержусь и замурлычу.

Я подалась назад.

— Что хочешь, то и думай. Пусти!

— Боишься?