Власть книжного червя. Том 4 - Kazuki Miya

цвета спелых черносливов двигались с такой грацией, что они казалось исполняли танец в воздухе. Я столь пристально смотрел на получавшиеся в результате их движений дуги, что даже не моргал — у меня, как у члена королевского рода было отличное оправдание на счет моего столь недостойного поведения — моим долгом было внимательно наблюдать за процессом проверки напитков и еды на яды.

Эглантина заметила мой взгляд, и в этот момент её ярко-оранжевые глаза прищурились в нежной улыбке:

— Принц Анастасий, пожалуйста, ешьте сколько душе угодно, — сказала она.

Я взял свою чашку и сам сделал глоток, как того требовал этикет, но все это время я внутренне страдал. Как же мне облечь это в слова? Мне нужно было выразить ей свои чувства напрямую, но это оказалось более сложной задачей, чем я когда-либо себе представлял. Мои пальцы с силой сжали ручку чашки, отчего жидкость внутри пошла мелкой рябью. Без моего ведома, глубоко в груди у меня зародился стон.

Не будет ли принято столь прямое выражение моей любви за приказ…?

Слова сказанные членом королевского рода твердым тоном являлись приказом — это был факт, вбитый в меня с рождения, и поэтому я следовал надлежащему этикету ухаживания и выражал свои чувства Эглантине только опосредственно, через третьих лиц. Мой старший брат, первый принц, тоже посылал ей письма и подарки, но никогда не ухаживал за ней лично.

Однако мой брат не питает чувств подобных моим к Эглантине. Он хочет жениться на ней только для того, чтобы получить трон.

У Сигизвальда уже была жена из среднего герцогства, которая должна была стать его второй женой, как только он женится на женщине из великого герцогства. В тот момент, когда эта мысль пришла мне в голову, я услышала голос Розмайн, эхом отдающийся в моей голове:

“Леди Эглантина рассказала, что и вы, и ваш брат делаете ей предложение только по политическим причинам”.

Подумать только, она все это время считала, что я делаю это из — за стремления к трону…

Я не мог не вздохнуть тяжко. У моего брата уже была жена, и я не потерплю его легкомысленной женитьбы на Эглантине. Я хотел сделать эту прекрасную женщину своей, и только по этой причине я стремился к восхождению на трон, даже зная, что это сделает моего брата моим врагом.

— Прошу простить мою грубость, принц Анастасий, но разве вы не упомянули, что нам нужно обсудить нечто важное? — спросила Эглантина, смущенно наклонив голову на бок.

Похоже, что я слишком долго в задумчивости смотрел в свой чай. Я быстро поставил чашку и принялась за приготовленные сладости. Сладкие кусочки рассыпались у меня во рту. Подобные сладости обычно подавали в Суверении, но, возможно, из-за того, что я недавно ел сладости по рецептам из Эренфеста, они казались намного слаще, чем обычно.

Что же мне делать…?

Даже оказавшись наедине с Эглантиной, я не мог вот так внезапно и прямо выразить свои чувства. Я чуть было не потянулся за блокирующими звук магическими инструментами в карманах, но потом передумал. Еще слишком рано. Мой разум лихорадочно искал, с чего бы начать, но все, что приходило на ум, были резкие слова Розмайн.

— У тебя было чаепитие с Розмайн, не так ли? — наконец спросил я.

— О, вам рассказала Леди Розмайн? — ответила Эглантина.

Её улыбка стала шире, но я знал её достаточно давно и потому заметил, как её щеки слегка напряглись. Они обсуждали что-то, чего она не хотела, чтобы я знал? Или Розмайн была так груба с ней, что это воспоминание показалось ей столь неприятным?

Лучше бы им не злословить обо мне за моей спиной.

Злобная, ядовитая улыбка Розмайн промелькнула у меня в голове. Я представил себе, как с силой ударяю кулаком её по макушке, пытаясь успокоиться, затем успокоившись, слегка кашлянув, ответил:

— Итак, что ты думаешь об Эренфесте? В этом году они представили много странных новинок. Какими они кажутся тем, кто родом из Классенберга Первого? Как член королевской семьи, я также счел важным выяснить, что думают о ней профессора.

Эти мои слова не были полной ложью — Эренфест все время выдумывал что-то новое, от новых сладостей и украшений для волос, до какого-то снадобья, которое делало волосы блестящими. Герцогство, которое было ближе к малому, чем среднему, отчаянно старавшееся сохранить свой и без того низкий ранг, внезапно стало невозможно игнорировать. Несомненно, это уже вызвало недовольство, которое принесет со временем неприятные для Эренфеста плоды, и все это я мог предотвратить, просто зная, что думают об этом другие герцогства, воспоминания о стычке с Дункельфельгером были все еще свежи в моей памяти. Я также получал много просьб от студентов, желающих стать новыми хозяевами магических инструментов библиотеки, хотя я отказывал им всем.

— Ну, — начала Эглантина, — я полагаю, что из среднего герцогства, которое поднялось в рейтинге исключительно благодаря своему нейтралитету в гражданской войне, оно превратилось в герцогство, которое наконец-то начало набирать достаточно сил, чтобы оправдать это свое звание.

Я кивнул, хотя и не был полностью согласен с ней.

— А ты не переоцениваешь их? Прошлое показало, что независимо от того, насколько искусным или превосходным может быть человек родом из Эренфеста, они не могут поднять ранг герцогства в одиночку. Их «сияние» в академии недолговечно, и их влияние закрепляется только на индивидуальном уровне. У тебя есть какие-нибудь доводы, что Розмайн не повторит этот путь?

В Эренфесте нередко появлялись гении, специализирующиеся на чем-то одном. Была, например, Хиршур, который была так увлечена исследованиями, что даже профессор Гундольф с ходу не смог постичь её труды, и Кристина, чье умение играть на харшпиле произвело неизгладимое впечатление на всех, кто слышал её игру. Однако их влияние не распространилось настолько, чтобы принести пользу всему герцогству.

— Мне кажется, что на этот раз все герцогство подверглось этому влиянию, — ответила Эглантина. — Все девушки Эренфеста на церемонии принятия явно использовали унишам, и только всего через несколько лет новая музыка уже известна всем студентам герцогства. Мне рассказали, что студенты всех курсов могут исполнять эти