Сегодня - позавчера. Трилогия - Храмов В.

  Кстати, Брасень с комрембата решили вопрос по "глушилке" вот как: пазик 3-й серии потерявший башню от удара бетонобойного снаряда 107-мм бегемота, но оставшийся на ходу, теперь и был повозкой для глушилки. И экипаж глушилки теперь играл в салочки с немецкими корректировщиками и пилотами люфтваффе. Попробуй поймать безбашенный танк, если при приближении к району поиска пропадала связь с "землёй" и между самолётами, так что данные пеленгации у немцев были слегка несвежие. Поэтому немец кидался на всё подряд, прорываясь сквозь трассеры наших Фениксов и зенитных пулемётов.

  Попросил рембатовцев у Ватутина, был вежливо и почти не матёрно послан (интеллигент!) - бывшие плацдармы забиты нашими танками. Их надо чинить или вывозить. Кто это будет делать? Пушкин? Александр Сергеевич? Битый танк восстановить на заводе всё проще, чем из руды его выстраивать.

  Кстати, все Матильды так там и остались, где я их видел. Им дважды не повезло. Сначала их атакующих строй в борта обстреляла неподавленная зенитная батарея, когда они развернулись к зениткам лбом, то были обстреляны в другие борта ожившими противотанковами батареями немцев. Пока подавляли всё это стреляющее хозяйство, Матильды спасались от уничтожения в заболоченной низине, из которой их теперь и тягали по-одному. Завязли. А у Матильд есть такие боковые экраны, защищающие борта и ходовую. Вот только грязь, забившаяся между экранами и ходовой высохла, застыла, как гипсовая штукатурка, намертво заклинив движители. Вот тебе и чудо сумрачного саксонского гения. Это вам не в сухих песках Африки Роммеля гонять! Тут знаменитый русский чернозём! Что на хлеб можно мазать, как масло.

  Вновь освобождённое село заполнил автотранспорт - бывшие немецкие грузовики разгружали ящики снарядов, скатывали бочки с топливом, растаскивали на будущие огневые бывшие немецкие же 50-мм орудия, выгружали "подброшенных" стрелков ударной дивизии, что меняют нас, грузили раненных и трофеи.

  Доложили о потерях. Группа прекратила своё существование, как боевая единица. Техника выбита, народ побит, командир скрипит зубами на носилках - три осколочных ранения в конечности - 2 - правой ноге, 1 - в левую руку. Я подошёл, опустился к нему, пожал руку, поблагодарил, повесил на грудь награду. Мало, конечно, но более крупными и значимыми награждают более крупные и значимые командиры. Я, естественно, напишу на него и его егерей наградные, но как оно будет? Не затеряется ли награда в тыловых канцеляриях? Первый раз, что ли. А так - вот она, на груди!

  - Командир, что с моей группой?

  - Нет больше группы. Уцелевших - распределю по другим группам. А ты - поправляйся. И запомни - егерей не имеют права никуда распределять. Мы, егеря - в личном распоряжении наркома Берии. И направить тебя могут только к егерям.

  - Я хочу в нашу бригаду!

  - Хоти! - рассмеялся я, - будем тебя ждать! Ты, главное, быстрее поправляйся.

  Повоевали они хорошо. И броню побили, и пехоту. А мы их, сирых и убогих, немцев то есть, ещё и окружили, вообще зачистили.

  Раненных увезли.

  Окружность фронта.

  В вишнёвом саду на окраине села устроил я КП. Сюда и прибыл Ватутин. Вот неугомонный! На передовую ко мне примчал, под бдительным оком "рамы"!

  - Совсем себя не бережёте, товарищ генерал-лейтенант! От нас рама не отстаёт, а вы катаетесь по передку, - высказал я ему.

  - Отставить! - оборвал он меня, - Что там? Какая часть?

  Мой начальник разведки выложил на стол документы убитых фрицев. Ватутин полистал, хмыкнул.

  - Ну, комбриг, нам удалось схватить тигра за хвост. Это те самые немцы, что должны были погрузиться на станции. Не дали мы им уйти.

  - Останавливать наступление? Пока тигр к нам мордой не обернулся.

  - Нет. Немец нас сам остановит. Пока готовим опорные пункты. Сутки. Сутки ты должен продолжать активные действия. Надо дать им завязнуть. Я буду окапываться, потом отведём тебя в тыл. В оперативный резерв. Сутки.

  Я вздохнул. Просто от мысли "панцердивизион" у меня холодело в животе. А от мысли "панцердивизионЫ" - вообще в туалет позывы появлялись.

  Но, для этого мы и созданы! В смысле - противодействия танкам. А не желудочным расстройствам.

  - Аппетит приходит во время еды?

  - Точно! Задача теперь стоит не задержать танки, а перемолоть их тут! И не отдать завоёванное. Ни пяди земли врагу!

  - Чё, круто! - грустно согласился я.

  - Отставить! - одёрнул меня генерал, - Ты так лихо бил немца, что это нос повесил?

  - Количество немцев иногда изменяет качество. А командир этого корпуса - тот ещё затейник.

  - Молодец! - генерал хлопнул меня по плечу, - Стратегически мыслишь. Ничего, не таких хитрож...ых накалывали. Выкрутимся.

  - В лоб он бить не будет, - продолжал я гнуть своё, - попытается нас отрезать от реки и удушить тут.

  - Я тоже так думаю. И ему это удастся, - он подмигнул мне, - и это и будет его ошибкой. Я гоню к тебе весь запас твоих калибров, топливо, ЗиП, подкрепления. По замыкании кольца, командование передам тебе.

  - А в чём прикол? - невесело осведомился я. Ага, а минуту назад заливал мне, что сменят, в тыл отведут.

  - В твоём друге Катукове. Он выгружается у меня в тылу.

  Сердце у меня подпрыгнуло. Катуков же мехкорпус формировал!

  - Растянем ему коммуникации, вытащим танки на поле, подгребём его резервы, потом введём свой козырь.

  Ватутин хмыкнул. И я хмыкнул. Только грустно.

  Их мехкорпус не ровня нашему. Когда ещё наши танкисты станут по боевитости превосходить немцев? Не сегодня, явно. И даже не завтра. Как там было на Прохоровке? Танковый корпус противника, уже успевший повоевать, соответственно, потрепаться, столкнулся с нашей танковой армией, новенькой, с резерва. Никто из них не ожидал друг друга встретить. Но, судьба! Встречный бой. Корпус против армии. По итогу - немец не смог продвинуться, отошел, а у нашей танковой армии не осталось танков. Такие вот бывают дорогие победы.

  На ничьей сойдёмся - и то хорошо. Но, потом тут настанет тишь и благодать - у сторон нет резервов, значит - нет и активных действий.

  Но, Ватутин считает иначе:

  - А там и общее наступление начнём. До морозов к Харькову и Донецкому бассейну выйдем!

  Я вздрогнул. Да, товарищ генерал, вашими устами, да мёд бы пить! Очередная попытка наступления на Харьков. Без Огненной Дуги Курска. Не плохо бы. На год раньше, чем в известной мне истории. Жаль в эпоху эту светлую не придётся жить ни мне, ни моим егерям.

  - Сапёрами помоги, товарищ командующий. Копать придётся много. От ярости люфтваффе только в землю родную и можно спрятаться.

  - Помогу, родной, помогу. Опорные пункты тебе приготовлю.

  - И предупреди о начале их удара - тылы вывести. Мне тут тысячи шоферюг и ездовых - без надобности. Объедят только.

  - Предупрежу. Ты не унывай! Не бросим вас.

  Уже бросили. Подставили, как приманку. Вздохнуть, выдохнуть. И так ндцать раз. Отставить рефлексию, комбриг! Такова наша доля - умирать за Родину. Постоим же за Землю Русскую! Во имя Рода! За Родину!

  Командующий уехал. Надо пересматривать всю схему боя. И я стал перераспределять потоки согласно новым вводным. Как дирижёр, махая руками, приводил в движение солистов-маэстро моей бригады и приданных подразделений, рождая тихую торжественную музыку Победы. Той, что по бедам. Той, что у нас, внуков Сварога, всегда вопреки. Вопреки всем обстоятельствам. Потому что иначе - не получается. Нельзя иначе. В смысле - нельзя не побеждать. Потому что без победы - холод небытия. Ничто.

  Совсем иначе стали вести бой. Определились с местом нашего будущего окружения, туда стали свозить наши хомячьи тоннажи, там организовывали периметр. Потом внешний круг, потом - дальний. Три кольца обороны опорных пунктов заложили. В наиболее удобных для обороны, для прострела, местах. Нет, конечно, никакой сплошной линии фронта с изломанной линией траншей и рядами колючей проволоки. Зачем? Опорные пункты, перекрывающие друг друга огнём. Достаточно.

  А боевые группы продолжали преумножать энтропию в рядах противника. Малые подвижные группы избегали крупных соединений врага, ускользали от них, постоянно перемножали на ноль малые скопления врага, нарушали связи и сообщение, ломали столбы, рвали провода, взрывали колодцы, мосты, минировали дороги, пересечения. Грабили, жгли и убивали. Одним словом - разбойники. Ах, да - егеря пленных не брали. Раненных не добивали, целых и неповреждённых немцев калечили и бросали. Пусть свои их лечат, комиссуют, кормят. Без правых кистей и с изувеченными коленями - они не вояки. Вот такие мы - садисты. Не удивлюсь, что к элитной категории комиссаров, коммунистов и евреев, которых немцы никогда в плен не берут, прибавятся пятнистые егеря.

  Гляжу, "аналитики" мои чёй-то зашебуршились, ботаны яйцеголовые, пока начштаба отдыхать изволил. Не, не издеваюсь. Реально устал человек. Мы с ним - посменно спим. Сейчас - моя вахта. Потом опять моя. А глубоко ночью и до раннего рассвета - его, волчья, смена.