Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

1 <…Миргородского полковника злесь в войску прежде врехмени без

очевидного обличения взять, ковать и до Киева за караул посылать нельзя-

никакою мерою, покамест очною ставкою он полковник не уличится и

не обличится, если он имел какое с Кочубеем в воровстве теперешнем

согласие, а наипаче ныне когда и сам Кочубей згОворил и очистил его, полковника миргородского, от того согласия, и если под сее время, а еще

и в войску возмется тот полковник, то может учиниться мятеж и бунт, чего сохрани Боже, понеже его, миргородского полковника, все в войске

почитают и любят, а если его полковника та токмо вина изъявляется, что

он перестерег Кочубея от посланных моих, и о том вашей вельможности

объявляю, что он то учинил не нарочно, но сталось то з пригоды нечаянно

таким образом: когда и, исполняя премощный его царского величества

указ собственноручный, послал полковника гадяцкого и полковника

компанейского в трисотном числе компанеи тайно по Кочубея и Искру в

полк Полтавский и по отправке той посылки удерживал в собе тот секрет

чрез две недели и никому о том указе не объявлял, тогда пришед ко мне

господа сотники и полковники при боку моем обретаючиися, донесли мне, что козаки ходя собранием и пьяные и трезвые переговаривают и говорят

о некаких противных чести моей плевелах от Кочубея разсеянных, а один

из монастыря печерского схимонах муж словом и делом свят, у которого

для пользы духовной всегда бывают полковники и старшины, прислал

мне осторожность, что от Кочубея приносятся вредительные гонору моему

разглашения в народе. Того ради видя я, что воровство Кочубеево и Ис-

крино в явление приходит и предваряя дабы оттуды не учинился какой

митеж, а надеясь, что посланные мои компанеею имели уже стать в

полку Полтавском, понеже той их посылке уже две недели совершилося, призвал к себе генеральную старшину и полковников, где был и

полковник миргородский, объявил им дело и сказал, что по именному его

царского величества указу собственноручному послал компанею для взятья

Кочубея и Искры. Тогда полковник миргородский пад мне в ноги со

слезами учал просить указу листовного к посланным моим, чтобы они

зятя его, а сына Кочубеева не брали и не ковали, дабы дочь его не

испужалася и от печали не умерла, да и просил дозволения дабы мочно

было и ему, полковнику, написать до зятя своего, чтоб он, когда отца

будут брать, в то не мешался, который как сам затеял, так чтобы сам и

отбывал, а он зять чтоб ехал с своею женою до Сорочинен в дом его

полковничий. И по тому его полковника слезному прошению далем ему

до посланных моих лист, чтобы зятя его не занимали и не возбраняли

ехать в Сорочинцы, и ему полковнику позволилем до того своего зятя

писать, с которым моим листом до зятя а не до Кочубея послал он

полковник слугу своего прямо до маетности Кочубеевой, надеясь, что там

уже посланных моих застанет, который слуга не знаючи дела и розми-

нувши с посланными моими (которые за многими переправами а наипаче

на реках Днепре, Пеле, Ворскле и прочих и обходя прямой тракт для

порванных гребель от роспаления водного на Лубны, умедлили в том

пути) прибежал в маетность Кочубееву до Диканьки и явився во дворе

отдал сыну Кочубееву при самом отце от полковника миргородского тестя

624

27 апреля взяты в бумагах Кочубея челобитная на имя

государя, где изложена настоящая причина злобы к гетману, письма

гетмана к Кочубеевой Мотре и письмо самого гетмана по этому

поводу. Поп Иван Святайло сознался, что челобитную составлял

он, со слов Кочубея, который просил его, как духовную особу, сочинить, <вынимая тексты из Священного Писания>.

30 апреля Кочубей, Искра и все прикосновенные к делу, исключая ахтырского полковника, отправлены в оковах в

Смоленск. Их везли под караулом до Поречья на судне, а потом

на повозках в Смоленск. Там порассаживали их порознь, запретивши им видеться и сноситься между собою. При Кочубее

и Искре постоянно находились два офицера, переменяясь так, чтобы преступники не могли быть ни минуты без надзора. Хотя

поп Святайло, сотник Кованько, перекрест Яценко и писцы не

обвинялись прямо в доносе на гетмана, но министры нашли, что их нельзя отпускать в Украину, потому что тогда гетману

будет это <не без сумнения>. Министры предоставляли

окончательную судьбу всех преступников царской воле, но

представляли на утверждение царю приговор: Кочубея и Искру казнить

смертью, попа Святайла сослать в Соловки, а сотника Кованька

в Архангельск для поверстания в службу: Яценка и чернеца

Никанора, которые, собственно, были только передатчиками

доноса, за то, что впутались в чужие дела, сочли неприличным

оставлять в Украине и приговорили их сослать на жительство

в какие-нибудь великороссийские городы. Федора Осипова

отпустили с похвалою, нашедши его <человеком добрым, умным

и на нынешнее время потребным>. О нем написана была

похвальная грамота к киевскому губернатору, которому

указывалось распространить ее по всей Малороссии.

Мазепе было не по вкусу, что дело о доносе на него

разбиралось не в Украине, и он несколько раз письмами домогался

его лист, а Кочубей писмо то взявши и прочет того ж часу ятся бегству.

И того ж дня которого он с Искрою ушол, нападши посланные мои

нечаянно на двор, не застали уже Кочубея и Искры, а посланные за

ними вслед гнали даже до Красного Кута, где уже не дерзая без ведома

моего им чинить, возвратилися паки до Диканьки в маетность Кочубееву

и там взяли было сына его зятя полковника миргородского и лист до него

писанный вышеупомянутый, из кармана выняв, ко мне прислали, который

у себе имею и ничего в нем противного не обретаю. Толко внутренкяя и

тайная Бог весть, для сего надобно бы тут Кочубея на очную с ним ставку

поставить, которою бы или осудился или оправдался, а покамест Кочубей

пришлется, приказал и сотникам и полковникам политично миргородского

полковника назирать да и сам недримательное на оного имею око, хотя

он еще ничего не знает, кроме того, что Кочубей на пытке был и

повинился>. (Государственный архив. Кабинетские дела. Отделение II. Кн. №

8. Письмо Мазепы к Головкину, доставленное царю с письмом Головкина

от 9-го мая.)

625

от Головкина и Шафирова, чтобы враги его были присланы к

нему на расправу. Узнавши, что после первых допросов

обвиненных отправили в Смоленск до дальнейшего указа, Мазепа

встревожился, так как это показывало, что дело еще не

кончилось и может повернуться иначе. Тогда Мазепа еще сильнее

домогался присылки Кочубея и Искры к нему на казнь и пугал

царских министров, что в Малороссии происходят толки и

расходятся слухи, будто Кочубей придет снова в царскую милость

и станет гетманом1.

Но царя Петра беспокоила в то время мысль: не совершен

ли был этот донос по неприятельскому подущению. Время было

военное, и мысль эта, естественно, приходила царю в голову.

Ему казалось, что Кочубея и Искру допрашивали недостаточно

строго. По отправлении их в Смоленск, когда министры

прислали к царю проект решения дела, Петр приостановил

утверждение и написал Головкину, чтобы преступников еще раз

допросили с пыткою. Напрасно Головкин представлял государю

1 23 мая писал Головкин царю: <Кочубея и Искру отослали в Смоленск

и велели держать их до указу вашего величества, только не было бы

продолжением того дела сумнения гетману. Многократно просит он

прислать оных в войско для обличения их воровства и потом карания, какое

ваше величество над ними учинить повелите. А в народе малороссийском, от его Кочубеевых единомышленников разсееваются многие плевелы: будто Кочубея и Искру из Смоленска в Петербург препроводили и будто на

него гетмана ваш великий гнев; и ныне-де обозного генерального челяд-

ника в Киев едучого в одном малом местечке Оленовце за то только, что

просил подводы, старшина тамошняя била и из местечка, отнявши

лошадь, выгнала с таковыми выговорами: полно уже вашего гетманского

панства! Приедет на вашу всех погибель Кочубей! Тоже всюды в простом

народе безумные повести разглашаются, будто Кочубей в великой милости

вашей здесь, а Искра будто послан гетманом города какого-то добывать, а когда добудет, отпущен будет на гетманство. Такое-де смущение и