Искусство невозможного (в 3-х томах) - Борис Березовский

КЕЧЕДЖАН: Но все-таки вы вызваны на допрос в один день с Гусинским. О чем это говорит?

— Я не хотел бы проводить никакие параллели. Я считаю, что это одна и та же политика власти, направленная на устрашение тех, кто имеет влияние в СМИ. Я думаю, что ни для кого не секрет, что и у Гусинского, и у меня есть большие интересы в СМИ, акции в ведущих телевизионных компаниях и печатных СМИ. Я думаю, что власть, которая сегодня пытается поставить под контроль СМИ, прежде всего решила расправиться с теми, кто эти СМИ контролирует.

— Вопрос о Литвиненко. Он попросил политического убежища в Британии. На это, наверное, были серьезные основания. Ему угрожали расправой, как он говорит. Но есть еще один момент: он якобы знает о том, как готовились здесь все последние нашумевшие взрывы, и из-за того, что он обладает этой информацией, за ним охотятся. Как вы думаете, будет ли дальше Литвиненко преследоваться, примет ли он гражданство Великобритании?

— Дадут ему гражданство или нет, это вопрос к британским властям. То, что он знает и чего не знает, это вопрос к Литвиненко. Хочу только напомнить одну вещь: в ноябре 1998 года я написал письмо Путину, который в то время был директором ФСБ. Если вы откроете газету «Коммерсант», вы легко это письмо обнаружите. Там я обращал внимание Путина на недопустимость действий руководства ФСБ по отношению к своим собственным сотрудникам, которых они просто терроризируют только по той причине, что эти сотрудники не хотят допускать противоправных действий, не хотят быть

соучастниками террора, который, по существу, часть сотрудников ФСБ осуществляла в России, противоправного террора. Когда эти люди открыто выступили, они оказались под прессом своих начальников. Я обратил внимание Путина на то, что он должен предпринять меры к тому, чтобы защитить этих людей. Это было три года тому назад. Всем своим поведением Путин продемонстрировал полное пренебрежение к своим коллегам. Он не захотел помогать своим собственным сотрудникам, за которых он нес ответственность. Поэтому я думаю, что то, что произошло с Литвиненко, достаточно логично. Человек, как я понимаю, просто сражается за свою жизнь, за жизнь своей семьи. Если и сейчас не будет сделано никаких выводов, это только начало процесса.

22 июня 2001 г. Радио «Эхо Москвы», Москва

В ГОСТЯХ: БОРИС БЕРЕЗОВСКИЙ

БЕРЕЗОВСКИЙ: note 252 Ельцин перепробовал много кандидатов, поскольку он понимал прекрасно, что тот премьер-министр, который на время выборов останется премьер-министром, тот человек, который останется в кресле премьер-министра, и станет президентом. Ельцин это очень хорошо понимал… И вы помните, как много кандидатур было перепробовано, в частности последняя — Степашин… И конечно, Степашин — человек, с моей точки зрения, либеральных взглядов, но Степашин не проявил той воли и той смелости, хочу подчеркнуть, которую проявил Путин. Путин действительно очень многим рисковал, вступая в очень жесткую борьбу против Примакова и против Лужкова, а они казались безусловными лидерами в этой гонке. А вот Степашин, напротив, испугался, стал бесконечно бегать между Кремлем, Примаковым и Лужковым и другими политическими силами, в отличие от Путина, который занял очень жесткую позицию, и это одна из причин того, почему он добился победы.

29 августа 2001 г. Газета.Ru, Москва

ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЯ БОРИСА БЕРЕЗОВСКОГО

По Интернету

ВОПРОС: Через несколько дней наступит осень, во время которой вы предрекали смещение Путина. Вы по-прежнему готовы это утверждать? БЕРЕЗОВСКИЙ: Действительно, я так сказал, что президент не просуществует до конца первого конституционного срока. Путин не пробудет президентом. Второе, я в марте этого года сказал, что год — это максимальный срок его президентства. Я не только не отказываюсь от своего прогноза, но еще больше в нем утверждаюсь. И здесь я хотел бы рассмотреть две составляющих. Первое — это как реально воспринимается Путин в российском обществе. Я не знаю, что правда и что нет в 70-процентном рейтинге его популярности, но мне кажется принципиальным указать различие между рейтингом и авторитетом — это две различные вещи. Рейтинги — это система ожидания, а авторитет — это реализованная система ожиданий. Вот мне кажется, наш президент обладает высоким рейтингом, но не обладает авторитетом. И у меня есть самое принципиальное доказательство: в большинстве регионов, где проводились выборы губернаторов, власть проиграла. Проиграл президент, так как люди, которые живут в регионах, понимали очень хорошо импульсы власти и кто стоит за тем или иным кандидатом. И люди отказались поддержать Путина, по существу, в большей части регионов, в которых проводились выборы. Вот это реально, это означает, что у Путина нет авторитета. Есть рейтинг, но нет авторитета. Потому что система ожиданий не реализована, и это очень важно для понимания, поче-

му я говорю, что Путин не просуществует до конца президентского срока и даже в течение одного года — его положение очень шаткое и даже опасное, поскольку завышенная, сильно завышенная система ожиданий по сравнению с его возможностями. И эта дельта, эта разница между высокой системой ожиданий и возможностью реализации,

— это и есть тот потенциал разрушения, который сегодня начинает реализовываться, — разрушение Путина, я имею в виду. У него есть два выхода: либо понизить систему ожиданий, либо реа– лизовывать ожидания. Конечно, понижать непросто, и уж тем более сложно делать то, что обещал или даже не обещал. Суть не в этом. Но важно, что он создал такую систему ожиданий. Это главная причина неустойчивости Путина.

Теперь вопрос: какие силы в состоянии эту неустойчивость перевести в опрокинутое состояние, то есть опрокинуть президента? Я считаю, что таких сил в России сегодня три: это региональные элиты, это спецслужбы и есть еще, так скажем, коммунисты, но они все-таки не решающая сила. И таким образом, на самом деле две; при этом я замечу, это не политические партии, а политические силы. И сложность момента в том, что, по моей оценке, несмотря на то, что сильно испугались региональные лидеры, региональная элита

— Путина, ФСБ, этих приемов запугивания, — несмотря на это, они затаились и ждут момента, когда Путин совершит очередную серьезную ошибку, и в этот момент они и выйдут на поверхность. Спецслужбы — они постепенно отвоевывают политическое пространство у региональных партий, элит, и постепенно меняется соотношение в их пользу. Поэтому принципиальный вопрос: когда будет совершена эта принципиальная ошибка? И здесь я считаю, что Путин выбрал свой путь, он эту ошибку обязательно совершит. Россия не может быть наполовину авторитарной, наполовину либеральной. Я много раз ссылался на Бердяева, классика русской философии, который говорил: мы, русские, — максималисты, и не может быть Россия наполовину авторитарной, наполовину либеральной. А этот курс и пытается выстроить Путин, а президент вносит решающий вклад в пользу авторитарного режима, а следовательно, и тоталитарного режима. И самым главным ресурсом для разрушения сегодняшнего положения вещей является сам президент. Он продуцирует ошибки. Президент ведь перешел почти все грани, да — ну что значит все грани? — он убивает людей в Чечне, но он убивает там абстрактно: он дает команду воевать, и люди реальные гибнут, хотя он не знает конкретных лиц и фамилий или слышит потом их случай-

но. И вторая колоссальная ошибка президента, в которой он продемонстрировал пренебрежение законам, — это силовой захват НТВ. Не было в этом шаге никакой нужды; президент показал, что он готов и на это. С моей точки зрения, самая главная не просто ошибка, это было больше, это было преступление — это я цитирую кого-то из политиков. И вот эта больше, чем ошибка, — это нарушение Конституции Российской Федерации. Ведь указ президента о создании семи федеральных округов, закон о разгоне Совета Федерации — это нарушение Конституции РФ. И вот этими действиями президент перешел все грани дозволенного, то есть он не перешел одну грань — не отдавал приказ убивать конкретного человека, но обязательно будет вынужден этот приказ отдать.

И тут второй значимый фактор, который поучаствует в его свержении,

— это спецслужбы. Я считаю, что Путин не является для фэ– эсбэшной элиты своим. Он не прошел вот этого тяжелого пути до генерала, генерала армии, он, в общем, в этой связи для них выскочка. И я уверен, что спецслужбы не удовлетворены тем, что делает Путин. Они считают, что он должен быть более решительным. Не хочется мне так говорить об организации, в которой работает огромное количество людей и которая в том числе, наверное, делает что-то и важное для России. Но я хочу сказать, что в общем-то менталитет у этих спецслужб генетически бандитский. Этот бандитизм раньше спецслужбы осуществляли от имени государства, сажали невинных от имени государства, убивали невинных. И когда вот эта государственная крыша исчезла, они стали свой бандитский менталитет реализовывать по-другому, сбившись в какие-то группы, либо самостоятельные, либо поддерживая вполне гражданских бандитов. И этот менталитет никуда не исчез, и эти люди, конечно же, подталкивают Путина к более решительным шагам, и они тоже представляют для него большую опасность, потому что я не думаю, что он сегодня готов на этот последний шаг, но его подталкивают к этому шагу. Я считаю, что все эти обстоятельства плюс к тому, что мы живем в очень скоротечное время благодаря Интернету, новым телекоммуникациям… Я считаю, что век Путина очень короткий и ввел его в определенные конкретные сроки.