Тонкий мир - Софья Ролдугина

Он вздрогнул и резко втянул воздух, распахивая глаза — синие-синие, удивленные донельзя.

Я улыбнулась и взъерошила ему волосы, все еще влажные от крови. В воздухе пахло медью и сыростью выстывших камней.

— Все будет хорошо, Ксиль.

«А если нет, то кто-то получит в морду», — кровожадно додумала я про себя, представляя старейшину.

Плечи под моими ладонями расслабились и наконец опустились. Ксиль вдруг ухмыльнулся:

— Не сомневаюсь.

И это было прекрасным, обнадеживающим ответом и на слова, и на мысли.

ГЛАВА 34: ВСЕ В ТВОИХ РУКАХ

Всю ночь я глаз не могла сомкнуть.

Поначалу Ксиль пытался что-то с этим поделать — заморочить мне голову старинными историями, разморить своим теплом, прижимая к жаркому плечу… Но слова пролетали мимо ушей, а жар заставлял вертеться, сбивая простыни. Даже эмпатическое внушение не возымело нужного эффекта, словно невидимая ниточка между мной и Дэйром натянулась до предела и начала мелко вибрировать, готовая в любой момент оборваться.

И это было жутко.

— Как думаешь, что с ним сейчас? — шепнула я, почти касаясь губами гладкой кожи.

Ксиль как-то тревожно перевернулся набок, медля с ответом. Я подняла руку, зарываясь пальцами в мягкие волосы на затылке, чуть влажные после душа и пахнущие медом и молоком. Вот вопрос: кого должен был успокоить этот жест — меня или его?

— Не знаю, Найта, — с запозданием откликнулся Максимилиан.

В его голосе чувствовалась усталость. Не столько от тренировки, сколько от постоянного напряжения, которое не отпускало весь последний месяц. Мы все время куда-то бежали, торопились, пытались совершить невозможное или не дать свершиться чему-то вероятному, но неприятному… Даже я начинала уставать, а ведь груз на моих плечах был не самым тяжелым.

— Мне кажется, ему больно, — попыталась я облечь в слова неясное беспокойство.

— Если знать методы Акери — Дэйр сейчас проклинает тот день, когда родился, — со злым раздражением ответил князь, и я невольно поежилась. Он определенно испытывал к старейшине не самые светлые чувства, и после того, как мне стали известны детали тренировки, я не спешила его осуждать.

— Но есть вероятность, что дар вернется?

Ксиль ответил с явной неохотой:

— Есть. И довольно большая. Спи, Найта. Уже третий час ночи. Завтра подумаем об этом…

— А если Дэйр вернется сейчас? — перебила я его и села на кровати, сбрасывая одеяло. Ксиль недовольно смотрел на меня снизу вверх. Даже в красноватом свете алхимического пламени его глаза отливали синевой… или это я так привыкла видеть в них небо, что даже темнота не была мне помехой?

— Если вернется, ты об этом первой узнаешь, — пообещал князь, угрожающе сощуриваясь. Сильные, обманчиво тонкие пальцы вкрадчиво скользнули на мои плечи и мягко потянули вниз. — Ну же, ложись уже сама. А то ведь я тебя просто-напросто усыплю, и протестов слушать не стану…

В другое время я бы не стала возражать, но отчего-то меня обуяло упрямство.

— Можешь спать, если хочешь, — нахмурилась я, окончательно выбираясь из одеял и простыней. Гладкий ворс ковра охладил босые ступни. — А я лучше оденусь, заварю себе чаю и почитаю что-нибудь. Знаешь, есть такие ночи, когда лучше не спать.

Я ожидала, что завяжется спор, но Ксиль вдруг усмехнулся, подпирая голову рукой:

— Это точно… Говорят, что у людей в некоторых культурах принято проводить ночь в молитвах, если жизнь близких под угрозой. Сомневаюсь, что ты станешь взывать к Вечным, но если душа противится сну — почему бы и не скоротать время за чтением?

— А я думала, ты станешь меня отговаривать, — улыбнулась я и наклонилась, нашаривая тапки у кровати.

Ксиль откинулся на подушку и натянул одеяло так, что снаружи теперь торчала только взъерошенная макушка.

— Чего тебя уговаривать… Не маленькая уже, сама можешь решить, чего хочешь. А я, уж прости, посплю. Устал — сил нет…

И действительно — заснул. Еще на середине фразы, кажется. Я хмыкнула и полезла к камину, шуровать с чайником.

Выбрать между «Алхимией сегодня», найденной у Дэйра в сумке, и «Токсикологией», которую привезла я сама, надеясь проштудировать на досуге, было нелегко. Если честно — ни одна наука сейчас не казалась привлекательной, и вряд ли какие-нибудь знания осели бы у меня в голове.

Томик «Токсикологии» был полегче. Это решило дело в его пользу.

Начало я уже читала, еще дома. Тогда фразы из пролога показались мне банальными, но эта ночь и тревога за Дэйра наполнили их новым смыслом.

«Любой яд может стать и лекарством… Важно намерение».

Акери, безусловно, был ядом. Явственным, чьи свойства известны даже непосвященному… У меня он ассоциировался с беленой. Даже непродолжительный контакт с ней отравлял. Те, кто собирал листья белены, обычно надевали перчатки и очки, чтобы яд не попал на кожу и на слизистую оболочку. Отравившихся мучило нервное возбуждение и сильные головные боли…

Но лекарство из тех же листьев белены являлось сильнейшим болеутоляющим.

«…Важно намерение…»

Что за намерения у нашего старейшины?

Путь Дариэля как целителя начался именно от порога Акери. Тогда, в мучениях тела и души, в Силле что-то сломалось… и рука судьбы сложила из осколков новую затейливую мозаику. Намеренно или нет, но Акери подарил Дариэлю новую жизнь.

И теперь — какая ирония! — только белоснежный, холодный и равнодушный старейшина мог вернуть ему утерянный дар.

Может, Акери просто хотел заслужить расположение Ксиля… кто знает! Что творилось в головах у шакаи-ар, понимали только сами шакаи-ар. Но, оглядываясь назад, на весь свой скудный опыт, я с удивлением обнаруживала, что редкий поступок эгоистичных, ненормально жестоких кланников можно было назвать абсолютным злом. Часто ими двигали странные мотивы… Но никогда шакаи-ар не причиняли боль ради боли, просто из желания разрушать.

«Любой токсиколог должен быть готов к тому, что рано или поздно в его руках окажется чужая жизнь…»

А любой шакаи-ар с рождения знал, что будет убивать. Просто потому, что такова природа кланника. Кровавое безумие, регены и голод…

Шакаи-ар убивали легко и никогда не сожалели о содеянном. Ксиль, свернувший Найнэ шею прямо в бальном зале, даже бровью не повел. Он не сомневался… но я знала, что Ксиль — последний, о ком можно сказать: «Чужая жизнь для него — ничто».

…Шакаи-ар никогда не убивали, если был другой способ решить проблему. Ну, если считать случаи, когда они делали это ради получения удовольствия. Все-таки потомков Древних не стоит судить по меркам Младших…