Водоворот - Ларри Бонд

Крейг кивнул. Хэрли, конечно, прав. Расовые и политические проблемы Южной Африки не исчезнут в одночасье, и даже в течение одного или двух поколений. Люди по природе своей слишком упрямы, они слишком упорствуют в собственных предрассудках, чтобы уже завтра ожидать возникновения между ними братской любви. Совсем нет.

Зато южноафриканцы, наделенные доброй волей и чувством здравого смысла, теперь имели вдохновляющую перспективу консолидации всех народов страны. Крейг улыбнулся собственным мыслям. Имея такой проект конституции в качестве основы для дальнейшего развития, они даже могут преуспеть.

Телевидение помогло этому длившемуся целую неделю процессу войти в каждый дом — не только в ЮАР, но и по всему миру. Десятки миллионов людей смотрели, как, эпизод за эпизодом, разворачивается история амбиций, слепой ненависти и вероломства.

Вопреки ожиданиям, дело не было передано в международный трибунал. Все одиннадцать судей, обвинители и адвокаты были южноафриканцами. Даже применяемые законы — лишенные, впрочем, всех расовых уточнений — были южноафриканскими. Во многом этот процесс был первой пробой способности новой нации к самоочищению.

В конце концов, под напором неоспоримых свидетельств был объявлен единственно возможный вердикт — виновен по всем пунктам.

— Подсудимый, встаньте.

Опираясь на руку адвоката, Карл Форстер, пошатываясь, встал и замер в нерешительности. Немногие узнали в нем человека, некогда железной хваткой державшего у себя в подчинении всю страну. Сгорбленный и исхудавший, он как будто уменьшился в размерах и постарел сразу на несколько лет. Это впечатление усиливалось его изможденным, морщинистым лицом, трясущимися руками и запавшими воспаленными глазами.

Исполняющий обязанности Верховного судьи ЮАР бесстрастно заговорил:

— Карл Адриан Форстер, вы признаетесь виновным в государственной измене, убийстве и заговоре с целью убийства. Имеете ли вы что-нибудь сказать прежде, чем будет оглашен приговор?

С видимым усилием Форстер оторвал глаза от стола перед собой и попытался расправить плечи. Его враги могут сделать с ним все, что пожелают, но придет время, и память о нем вдохновит новые поколения на продолжение его дела.

— Я отказываюсь признавать власть незаконного правительства и его марионеточного суда. Убейте меня, если хотите. Но только Господь может судить меня и вынести мне приговор.

По залу прокатился негромкий возмущенный ропот.

Верховный судья подождал, пока восстановится тишина, и произнес:

— Тогда знайте, Карл Адриан Форстер, что суд приговаривает вас к пожизненному заключению и каторжным работам. Если на то будет воля Божья, вы получите достаточно времени, чтобы раскаяться в своих преступлениях, в порочности своих мыслей и поступков, — он сделал знак двум ожидающим полицейским — белому и черному. — Уведите осужденного.

Плечи Форстера обвисли. Его охватило отчаяние, поглотившее последний проблеск надежды. Его попытка бросить вызов обстоятельствам не удалась. Он потерял все — даже возможность стать мучеником.

Полковник Роберт О'Коннелл неподвижно стоял, наблюдая, как толпа военных и гражданских сановников медленно уходит вперед вдоль аккуратно подстриженных лужаек и садов Пелиндабы. Комплекс не имел ничего общего с тем, каким он видел его в последний раз — разоренным войной, заваленным трупами. За несколько месяцев, прошедших с момента окончания военных действий, бригады рабочих трудились день и ночь, заравнивая бульдозерами окопы и демонтируя пулеметные точки. От разрушенного здания завода по обогащению урана не осталось и следа — о том, что оно когда-то находилось здесь, говорила лишь металлическая табличка.

Но пять длинных низких бункеров, где в свое время держали оружие, сохранились в неприкосновенности — они выглядели зловеще даже под ярким осенним солнцем. Их земляные курганы будут вечно маячить за мемориальной гранитной стелой, которую торжественно открыли в этот день. Над ней, развеваясь на свежем, прохладном ветерке, реял американский флаг.

О'Коннелл молча читал надпись на граните:

«УДАЧА ЛЮБИТ ОТВАЖНЫХ.»

«В честь доблестных солдат и летчиков Вооруженных сил Соединенных Штатов Америки, отдавших здесь свои жизни за то, чтобы другие могли жить».

«Никто другой любви так не достоин».

Его взгляд скользнул по списку имен внизу — списку, казавшемуся таким длинным. Каждое вызывало в его памяти знакомое лицо или голос. Взор его на мгновение замутнился, и он быстро моргнул.

О'Коннелл взглянул на свои орденские планки. Вместе с несколькими другими «рейнджерами» он был награжден почетной медалью Конгресса за доблесть, проявленную при штурме Пелиндабы. А 1-й батальон 75-го полка в дополнение ко многим его боевым заслугам был удостоен благодарности президента. Ему вспомнились ликующие толпы, марширующие военные оркестры, крепкое рукопожатие президента и сердечные слова благодарности.

Он снова посмотрел на памятник, воздвигнутый новым правительством ЮАР. В некотором роде, эта простая гранитная стела значила больше, чем любая церемония или кусочек цветной ленты. Пока она стоит, люди, которые сражались и погибли в Пелиндабе, никогда не будут забыты.

— Полковник?

О'Коннелл повернулся. Бригадный генерал Генрик Крюгер, новый начальник генерального штаба вооруженных сил ЮАР, стоял, ожидая его. О'Коннел выдавил из себя улыбку.

— Извините за рассеянность, Генрик. Старый солдат, вспоминающий минувшие битвы, и все такое.

Крюгер понимающе рассмеялся.

— Не такой уж старый, дружище. И думаю, не настолько уж погруженный в прошлое. — Он кивнул в сторону своей машины. — В общем, поехали, у меня дома есть бутылка очень старого и очень хорошего «скотча». Давайте выпьем в память о тех, кого мы потеряли, и за все, что приобрели. Это как раз то, что нужно, верно?

О'Коннелл почувствовал, как губы сами собой расплываются в улыбке.

— Аминь, бригадный генерал. Ни один «рейнджер» не позволит хорошей выпивке пропасть даром.

Оба солдата вместе направились к ожидающей их машине. Послеполуденное солнце отбрасывало позади них длинные тени.

Эмили ван дер Хейден сосредоточенно вглядывалась в текст на экране своего компьютера. Она нажимала клавиши управления курсором, перемещаясь взад-вперед от абзаца к абзацу. Статья была неплохой. Совсем неплохой.

Нет, вздохнув, подумала она, статья не имеет никакого отношения к ее мрачному настроению. Депрессия пришла изнутри.

Эмили мысленно встряхнулась. Ей не следует так огорчаться. Это просто странно. В конце концов, теперь она подающий надежды молодой репортер, самой массовой ежедневной газеты ЮАР. Ее давнишние мечты наконец сбылись. Так что же ей не так?

Предательский голос из глубины сознания прошептал ответ. Иэн Шерфилд — вот в чем причина. Точнее, в том, что его нет с ней.

Сразу же после окончания войны, руководство его телекомпании вызвало Иэна в Америку. Она не особенно возражала. В конце концов, он заслуживал наград и почестей, которые, как он сказал, полились на него дождем. Кроме того, он хотел навестить своих родителей, братьев и сестер. Казалось бы, все нормально…

Но он не вернулся. О, они обменивались открытками, письмами и даже пару раз созванивались, но тем не менее общались все реже и реже. Вот уже больше двух недель она не получала от него никаких известий. Он не ответил ни на одно из ее посланий, которые она оставила для него в разных местах.

Эмили покачала головой, негодуя на себя за эти чувства. Чего еще могла она ожидать? Они принадлежали двум разным мирам, и теперь два их мира были еще дальше друг от друга. Иэн уверенно шел по своему пути, становясь одним из популярнейших репортеров Америки. Она понимала, что это значит. Независимо от его желаний, всегда найдется еще одно важное задание, еще один кризис, из-за которого он полетит на край света и будет жить там, вдали от ЮАР. Время и расстояние сделают остальное, постепенно похоронив любовь под снежным комом новых впечатлений, новых друзей и каждодневных забот, которые они не смогут разделить друг с другом.

Она еще энергичнее застучала по клавишам, безо всякой причины раздирая на части вполне приличный кусок текста.

— Надеюсь, клавиатура у тебя застрахована, Эмили ван дер Хейден? Разве тебе не говорили, насколько дороги комплектующие к компьютерам?

Эмили повернулась на стуле, не веря себе. Неужели она действительно слышит знакомый голос? У нее за спиной стоял Иэн Шерфилд, с усмешкой глядя на ее изумленное лицо.