Гвоздь в башке. Враг за Гималаями. За веру, царя и социалистическое отечество - Юрий Брайдер

Сначала моих благородных спутников обуяли стыд и горечь, но в конце концов они согласились помочь мне, ведь у каждого были свои собственные счеты с пандавами.

Прежде чем пуститься в опасный путь, мы совершили все подобающие случаю жертвоприношения, заранее замаливая великий грех, который собирались содеять.

К стану врагов наш маленький отряд прискакал уже за полночь, в ту пору, когда человеческий сон бывает крепче всего. Некто, заранее посвященный в мои планы, уже ждал нас у ворот лагеря, с головой завернувшись в накидку из тигровых шкур.

– Все готово, – глухо сказал он, – стража спит непробудным сном, об этом я позаботился. Смело входите в лагерь и делайте свое дело. Постарайтесь не упустить никого. Охотник, оставляющий в логове хотя бы одного живого волчонка, проявляет не сострадание, а безрассудство. Этим он обрекает на гибель своих еще не родившихся овец. Слышал такую присказку? Короче, действуйте. И да пребудете вами великий Шива-разрушитель.

Последние слова предназначались скорее для моих спутников, чем для меня, никогда не верившего ни в Шиву, ни в Вишну, ни в Брахму, чтоб им всем пусто было.

– Укажи мне шатры братьев-пандавов, – потребовал я.

– На закате дня они покинули лагерь, и я не сумел их удержать, – ответил тот, кто скрывался под тигровой накидкой. – Но их дети и вся остальная родня остались здесь. Так что работы хватит.

Все это, честно сказать, мне сразу не понравилось. На кой ляд мне сыновья Бхимы, если я поклялся убить его самого.

– А не аморально ли наказывать детей за грехи отцов? – поинтересовался я.

– Отцы, дети – какая разница! Все они, как один, замараны кровью. Неужели ты не хочешь увидеться с шурином пандавов Дхриштадьюмной, прикончившим столь любезного твоему сердцу Дрону? Кроме того, всех их стоит убить по одной простой причине – жить им в этом мире непозволительно. Ты понимаешь меня? Со временем из этих щенков вырастут свирепые волки, способные возродить былую мощь не только пандавов, но и всех ариев. А старшее поколение, можно сказать, уже обезврежено. Их лучшие годы миновали. Силы и дух истощились. Смерть наследников добьет отцов окончательно. Иди и исполняй свою клятву… Господи, ну почему я должен чуть ли не силой толкать вас всех на великие свершения!

– Согласен поменяться с тобой местами. Я буду толкать всех подряд на великие свершения, а ты режь глотки. Устраивает такое предложение? Ах, нет! Не хочешь пачкаться в крови.

– Ты зачем сюда явился? – рассвирепел он. – Болтать или дело делать? Уже рассвет скоро.

– Ладно, – слался я. – Где шатер Дхриштадьюмны?

– В самом центре лагеря, возле знамени с изображением сокола. Правильно, оттуда и начинайте…

Арийские сказители всех рангов, в меру своих способностей восславившие впоследствии распрю пандавов и кауравов, подробно описывая эту последнюю кровавую ночь, упоминают о том, что полюбоваться на предстоящую резню явились все исчадия ада, сопровождаемые вспышками зарниц и зловещими всполохами. Были там разнообразнейшие твари – многорукие, многоногие, многобрюхие, безголовые, безглазые, бесплотные, змееобразные, ракообразные, птицеобразные, темноликие, светлоликие, криволикие, а также имевшие самые немыслимые обличья, включая помесь акулы с крокодилом и морской черепахи с бакланом. А в меня самого будто бы вселился бог Шива, вооруженный волшебным мечом возмездия.

На самом деле все было гораздо будничнее и гораздо страшнее. Грозовые всполохи на небе наблюдались, не спорю, но адские чудовища отсутствовали. Заменить их должны были мы трое – брахман, кшатрий и я, лицо неясного происхождения, но арийской крови.

Спешившись и поручив коней заботам человека в тигровой накидке, большому специалисту в этом деле, мы осторожно вошли в приоткрытые ворота лагеря.

Воины, сломленные усталостью восемнадцатидневной битвы, вином и упражнениями по системе камасутры, спали, что называется, без задних ног. Никто из них, отправляясь на покой, не мог даже и предположить, что со стороны разгромленных кауравов грозит какая-либо опасность. О, наивные простаки!

Тишину ночи нарушали только богатырский храп, отходящие после обильной трапезы газы да шелест многочисленных знамен, на которых по традиции ариев могло быть изображено все, что угодно, вплоть до слоновой подпруги и детородного органа жеребца. Символику эту я, кстати, никогда не понимал.

Шатер Дхриштадьюмны мы отыскали довольно быстро. Кроме отсутствовавших по неуважительной причине братьев-панда-вов, это был здесь единственный человек, которого я по-настоящему ненавидел.

Разбудив прихвостня пандавов пинком ноги, я подал знак своим спутникам – действуйте, но без шума. Быстро сообразивший, за какой надобностью к нему среди ночи заявились кауравы, Дхриштадьюмна принялся молить нас, но не о пощаде, а о том, чтобы его умертвили боевым оружием. Смерть от меча или, к примеру, от веревочной удавки для кшатрия не одно и то же.

Ах, как мне не хотелось говорить, но все же пришлось:

– Ты опозорил свой род, скудоумный баран, а потому недостоин почетной смерти от железа. Тебя задушат, как крысу.

Он еще хрипел в крепких руках Критавармана, а я уже покинул шатер. На душе было невыносимо тяжело, и я, не единожды стоявший на пороге смерти, впервые пожалел, что в свое время не переступил его.

Мертвые сраму не имут, как спустя тысячу лет скажет другой чубатый ариец, при рождении нареченный славянским именем Святослав.

Впрочем, деваться все равно было некуда. Если ты служишь великой Предопределенности, то должен забыть про страх, стыд и сострадание. В ее деснице ты такое же бездушное оружие, как меч в твоей собственной.

Дальше мы действовали почти открыто – держа в руках пылающие факелы, заходили поочередно в шатры и убивали всех, кто отличился на поле Куру, конечно же, отдавая предпочтение прямым наследникам братьев-пандавов.

Наши жертвы были так пьяны, так потрясены всем происходящим и так проникнуты идеей фатализма, что почти не оказывали сопротивления. Лишь сын Бхимы попытался схватиться за палицу, что стоило ему не только правой руки, но и головы, да сын Арджуны, хорошо усвоивший уроки отца, сноровисто наложил стрелу на лук, да вот только тетиву спустить не успел.

Подобно хорькам, проникшим в курятник, мы изо всех сил старались сохранить тишину, но это нам все равно не удалось, что, впрочем, частенько случается и с вонючими любителями дармового мясца.

Далеко не все пандавы соглашались умирать молча. Некоторые, подобно покойному Дхриштальюмне, имели к нам серьезные претензии. Одним не нравилось наше оружие, другим не нравились мы сами.