Лотосовый Терем - Тэн Пин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Словно какой-то призрак.
Убрав вещицы, Ли Ляньхуа пошарил под столом и неожиданно вытащил маленький кувшин с вином, затем нащупал две крохотные чаши и со стуком поставил одну на другой стороне стола.
Тень, медленно спускавшаяся со второго этажа, вдруг замерла — стукнула вторая чаша, которую Ли Ляньхуа поставил уже перед собой. Его белокожие пальцы опустили её, как шахматную фигуру на доску, плавным и естественным движением.
— Пусть южный ветер и веет теплом, ночами всё равно прохладно, — с улыбкой произнёс он. — Не желает ли господин Е* присесть и выпить со мной по чаше вина?
Е — “ночь”
Стоявший позади него человек, когда его назвали “господином Е”, медленно прошёл и встал перед ним. Ли Ляньхуа оправил полы одежд и чинно уселся с гостеприимной улыбкой на лице. При свете лампы стало видно, что незнакомец напротив него был весь одет в чёрное, даже лицо скрыто тканью до самых глаз.
— Слава хозяина Ли заслужена. — Говорил он хриплым неприятным голосом, явно не своим настоящим.
— Что вы. — Ли Ляньхуа взял кувшин и разлил вино по чашам. — С какой целью господин Е проник в мой дом в столь поздний час?
— Отдайте эти вещи, — мрачно потребовал человек в чёрном.
Ли Ляньхуа сунул руку за пазуху, положил их на стол, медленно подтолкнул и улыбнулся.
— Выходит, господин рисковал, придя сюда, только ради них. Так они на самом деле мне не принадлежат, вам стоило просто попросить, разве я стану присваивать чужое?
Человек в чёрном замер, как будто совершенно не ожидал, что Ли Ляньхуа тут же преподнесёт ему требуемое, и его убийственное намерение немедленно сошло на нет, словно и не было причины прокрадываться ночью.
Через некоторое время он засунул ветку и лист бумаги себе за пазуху.
— Не знал, что вы такой чуткий и понимающий.
— Господин Е весьма силён в боевых искусствах, мне ни за что не сравниться, не слишком ли глупо сражаться с вами ради парочки ненужных вещей?
Человек в чёрном холодно фыркнул, схватил со стола чашу с вином и разбил о масляную лампу. Пламя потемнело и резко полыхнуло, он же молниеносно исчез.
Пришёл и ушёл неуловимо как призрак.
Ли Ляньхуа с улыбкой отпил из своей чаши — это было шаосинское рисовое вино, и пусть оно пролилось, но загореться не могло.
Тут снаружи донеслось яростное лошадиное ржание, голос Ван Баши беспрестанно дрожал на ветру.
— Мать моя… ох, предки мои… Ну всё, спокойно, сейчас тебя вылечат, не лягайся… Ай! У тебя разве нога не пострадала? Ещё лягается… Лекарь Чжун, лекарь Чжун, вы только посмотрите на эту лошадь… Нет, вы только посмотрите, разок прокатилась в повозке и уже возомнила о себе…
На следующий день.
Ли Ляньхуа поднялся рано, но велел Ван Баши по-прежнему сидеть дома и считать деньги, а сам вышел прогуляться.
Хоть в деревню Цзяоян и приехала толпа демонов во плоти, которые рыскали повсюду, но селянам по-прежнему надо было как-то жить, что-то есть, готовить еду, так что на рынке как обычно толпился народ, пусть и с бледными от страха лицами.
Ли Ляньхуа пришёл за продуктами — в “Благом лотосовом тереме” не было ни зёрнышка риса, а сегодня ему не хотелось идти в трактир и есть маньтоу.
Люди на рынке сновали туда-сюда, торговцев овощами было меньше, чем прежде. Ли Ляньхуа купил пару кочанов капусты и полмешка риса, а затем направился посмотреть мясо. У мясной лавки несколько селянок сражались за кусок свинины — оказывается, в последнее время мяса стало недоставать. Он посмотрел, прикинул, что куски на лотке можно по пальцам пересчитать и наверняка ни один не попадёт к нему в корзину — и разочарованно вздохнул. Затем поднял голову и увидел, что здоровяк, который в поте лица уговорами разнимал спорщиц, был Сань Гуай, и правда похожий по телосложению на мясника. В уши врывался визг тётушек, что мясо несвежее, а бабки кричали, что их обвешивают. Сань Гуай хоть и был здоровяком, а голосом обладал тихим, и все его объяснения быстро утонули в воплях бабок и тётушек, не прошло и мгновения, как его скрутили и принялись колотить. Ли Ляньхуа поспешил отступить от мясного прилавка и вместо этого купил несколько куриных яиц.
В то короткое время, что он покупал продукты, люди “Ваньшэндао” уже окружили “Чертоги румянца” со всех сторон, и Бай Цяньли с подчинёнными похватали и заперли всех, от содержательницы борделя до ещё не получившей карточку молодой вдовушки, которая рыдала и одновременно изображала высокое целомудрие и душевную чистоту.
Услышав эти новости, он со спокойной совестью не спеша вернулся в “Лотосовый терем” со своими двумя кочанами капусты, несколькими яйцами и полмешка риса. Ван Баши в самом деле по-прежнему усердно пересчитывал медяки. Ли Ляньхуа с удовлетворением покосился на него.
— Сегодня на обед будем яичницу.
— Я пойду пожарю, — подскочил Ван Баши.
Ли Ляньхуа радостно кивнул, вручил ему продукты, заодно рассказав, как побили Сань Гуая.
Ван Баши остолбенел.
— Сань Гуай — человек порядочный, сколько торгует мясом, никогда никого не обвешивал, люди ерунду говорят.
— Вот что, сходи за тем лекарем, который занимается лошадьми, пусть посмотрит его… — поразмыслив, шепнул ему Ли Ляньхуа.
— Так ведь он лошадей лечит… — вытаращил глаза Ван Баши. — К тому же, Сань Гуай крепкий мужик, ничего с ним не будет после женских побоев.
— Нет-нет-нет, — замотал головой Ли Ляньхуа. — Он точно пострадает, “одежда покраснела и распухла”, “волосы переломались” — что-то из этого непременно случится, так что когда лекарь закончит с лошадью, отведи его в дом Сань Гуая.
Ван Баши хоть и выглядел глупым, дураком не был.
— Дагэ хочет что-то сказать Сань Гуаю? — сообразил он, пораскинув мозгами.
Ли Ляньхуа погладил его по голове.
— Спроси его… — Он прошептал на ухо Ван Баши несколько слов — озадаченный, тот в растерянности посмотрел на него. Ли Ляньхуа снова погладил его по голове. — Ступай.
Ван Баши кивнул и пустился во всю прыть.
— Не забудь вернуться и приготовить обед, — крикнул ему вдогонку Ли Ляньхуа.
— Дагэ, я немного… немного понял… — вдруг сказал Ван Баши, согласно кивнув.
— У тебя прекрасная память, ты очень умный, — улыбнулся Ли Ляньхуа.
На душе у Ван Баши стало радостно.
— Пойду за лошадиным лекарем.
Ли Ляньхуа проводил его взглядом под жалобное ржание и топот лягающейся лошади. Настроение у него поднялось, он невольно зевнул, отыскал книгу, накрыл ей лицо, улёгся в кресло и крепко заснул. Через некоторое время
