Возвращение из Трапезунда - Кир Булычев

Тогда все стало на свои места. Откуда-то из-за стеклянных дверей в стиле провинциального модерна с примесью ориентального борделя, из-за занавесок, издающих хрустальный звон, появились юноши в красных фесках, готовые немедленно разнести багаж экспедиции по апартаментам.

Метелкин беседовал с портье. Они склонились друг к другу через широкое отполированное поле стойки и взволнованно шептались, словно обговаривали ночной мальчишник. В конце концов денежные проблемы, ко всеобщему удовлетворению, были улажены, подполковник сам вручил ключ от апартаментов люкс профессорше и велел прочим сотрудникам — а именно Андрею, Теме Карасю и Российскому — самим забрать ключи от своих номеров.

Княгиня Ольга сияла, как женщина, вознесенная на недосягаемую высоту бескорыстным поклонением паладина, ее муж изображал пренебрежение к житейским благам, давая притом понять, что Метелкин старается исключительно ради его прекрасных профессорских глаз. Карась боялся, не случилось бы чего с его камерой и треногой. Российский ничего не боялся и думал о надписи десятого века, а Андрей смертельно хотел спать, потому что ночью трижды вылезал на палубу, чтобы первому увидеть таинственные берега Турции.

Экспедиция, сопровождаемая десятком носильщиков, поднялась на второй, устланный коврами этаж, где рассталась. Здесь оставалось начальство — остальным судьба определила комнаты этажом выше.

Комнаты были в конце длинного коридора. Там потолок был пониже и двери скромнее, чем на втором этаже, но сама комната Андрею понравилась — она выходила на улицу справа от входа в «Галату», откуда начинался подъем к цитадели, где виднелись обломанные зубцы крепостных стен и башен, а далее, за бурыми холмами, поднималась серо-голубая под полуденным солнцем громада горы с развалинами на вершине. Андрей поднял жалюзи и открыл окно, чтобы изгнать затхлый запах непроветренной комнаты. Он впитывал в себя чистоту воздуха и полуденную умиротворенность жаркого дня, когда даже мальчишки убираются с улиц, чтобы заснуть в полутьме задней комнаты.

Ему захотелось запомнить это мгновение, эти звуки и этот вид из окна, и он медленно переводил взгляд с предмета на предмет, как бы фотографируя их глазами.

Когда взгляд Андрея достиг угла улицы, то он увидел полного человека в черном костюме, в черном котелке, что не соответствовало времени и жаре. Раньше Андрей его не замечал. Он глядел на Андрея и, встретившись с ним взглядом, приподнял толстую трость, как бы приветствуя Андрея.

Андрей пожал плечами — он был в этом городе всего часа два и, разумеется, не мог иметь здесь знакомых. Человек в черном размеренно пошел к гостинице. Андрей чуть наклонился вперед, пытаясь разглядеть незнакомца, а тот и не намеревался скрывать лицо. Он приподнял котелок, чтобы Андрей лучше мог разглядеть его лицо, оливковое, полное, с большими черными глазами, сросшимися бровями и напомаженными волосами.

— Господин Берестов? — внятно, но с акцентом произнес незнакомец, закидывая голову.

— Это я, — согласился Андрей.

— Андрей Сергеевич, если не ошибаюсь?

— Но я вас не имею чести знать, — сказал Андрей.

— Я вас упустил в Севастополе, в апреле, — сказал незнакомец. — Я приехал, а вы были в отъезде.

— Я не был в Севастополе в апреле, — ответил Андрей.

— И я так думаю, — согласился незнакомец. — Я же вас не застал.

— Извините, — сказал Андрей.

— Это вы меня извините, — сказал вежливо незнакомец, надевая котелок. — Я к вам сейчас приду, хорошо?

— Зачем?

— Ах! — расстроился незнакомец. — Меня все в Трапезунде знают. Но такое несчастье, что господин Берестов меня не признает. Я к вам сейчас приду. А вы мне откройте дверь, это вас не затруднит?

И, не дав Андрею ответить, незнакомец скрылся за углом.

Через три минуты он уже стучал в дверь номера. В этой встрече была интрига — как будто ты раскрыл свежий номер «Вокруг света», прочел первую главу нового романа Буссенара или Пьера Бенуа и теперь ждешь, каждый день заглядывая в почтовый ящик, когда же наконец будет продолжение…

— Войдите, — сказал Андрей.

— Это я, — сказал незнакомец, открыв дверь и остановившись там, как бы давая Андрею возможность как следует себя разглядеть. — Мое имя Сурен Саркисьянц. Меня многие знают.

— Чем могу быть вам полезен? — спросил Андрей, указывая гостю на стул. — И откуда вы знаете мое имя?

— У меня сегодня одно имя, завтра другое имя, даже родная мама уже забыла, какое имя было у меня с самого начала. Скажите, Андрей Берестов, что вы для нас привезли?

— Я? Для вас?

— Не надо маневров. Вам известно, чьи интересы я представляю. — Саркисьянц широко улыбнулся, и Андрею показалось, что он заглянул в жерло огнедышащего вулкана, — все зубы господина Саркисьянца были увенчаны золотыми коронками — золотого сверкания было не меньше, чем от полотна Репина «Заседание Государственного совета».

Господин Саркисьянц был невелик размерами, но очень ладно и округло скроен, подобен тюленю, покрытому, чтобы пережить холодную зиму и ледяную воду Арктики, ровным и упругим слоем жира. Как ценной тюленьей шкурой, этот жир был обтянут тугим черным костюмом, а по жилету стекала солидная золотая цепь.

— Поймите меня правильно, я негоциант, — заявил господин Саркисьянц. — Вам известно такое слово? Я обладаю большими средствами, которые вкладываю в различные предприятия. Так что любая безделица для меня радость. Золотые часы есть? Нет? А серебряные часы есть? Нет? А остальные часы есть? Нет. Скажи, а фотоаппарат у тебя есть? А бинокль у тебя есть? А то, о чем вслух не говорят, у тебя есть?

— Я не знаю, что это такое.

Господин негоциант расхохотался. Он просто трясся от остроумия господина Берестова. Потом вытянул на золотой цепи из кармашка, словно якорь, часы и громко щелкнул их крышкой, отчего зазвучала мелодия «Ах, мой милый Августин, Августин, Августин…». Тут господин негоциант стал непроницаемо серьезен. Он извлек визитную карточку с золотым обрезом, протянул Андрею и сказал:

— Мы с вами, Андрей Сергеевич, будем делать большие дела. Я вас проверил. Все в порядке. Вы мне понравились. Так я и передам заинтересованной персоне.

С этими словами негоциант каким-то неуловимым образом оттолкнул задом стул, который послушно отъехал на два аршина и остановился. Затем, уже стоя, перехватил трость и, коротко поклонившись, исчез, словно был плодом воображения Андрея.

Андрей отлично знал, что Сурен Саркисьянц ему не приснился и не привиделся. А это означало лишь одно: где-то у Андрея есть двойник, вернее всего, в Севастополе. Что очень странно. Более того, его двойник каким-то образом связан с армянским негоциантом.