Россия в войне 1941-1945 гг. Великая отечественная глазами британского журналиста - Александр Верт

Здесь, однако, следует сделать небольшое отступление и остановиться на сложном вопросе о советской политике в отношении Германии в период, когда Красная Армия начала занимать германскую территорию. После всего того, что совершили немцы – а такие ужасы, как разрушение Варшавы и лагеря уничтожения в Майданеке и Освенциме, еще были свежи в памяти каждого солдата, – немецкий народ не вызывал к себе сочувствия. Советские войска, почти четыре года воевавшие с немцами на своей родной земле и видевшие тысячи лежавших в развалинах городов и сел, не могли, ворвавшись в Германию, противостоять желанию отомстить.

Было ясно, что вскоре перед русскими в Германии встанет ряд политических и административных задач, которые никак нельзя будет решать на основе принципа, что «все немцы – зло». Впервые эта тревога нашла свое отражение в редакционной статье «Красной звезды» от 9 февраля 1945 г.:

«“Око – за око, зуб – за зуб”, – говорили наши деды… Конечно, мы понимаем эту формулу совсем не так прямолинейно… Нельзя себе представить дела таким образом, что если, скажем, фашистские двуногие звери позволяли себе публично насиловать женщин или занимались мародерством, то и мы в отместку им должны делать то же самое. Этого никогда не бывало и быть не может. Наш боец никогда не допустит ничего подобного, хотя руководствоваться здесь он будет отнюдь не жалостью, а только чувством собственного достоинства… Он… понимает, что всякое нарушение воинского порядка ослабляет армию-победительницу… Наша месть не слепа, наш гнев не безрассуден. В припадке слепой мести и безрассудного гнева можно, скажем, без нужды разрушить заводские сооружения, привести в негодность станки на уже отбитом у противника предприятии. От такого рода мести враг только выигрывал бы».

14 апреля в «Правде» была опубликована статья Г. Ф. Александрова, содержавшая резкую критику Эренбурга и положившая конец его пропаганде ненависти. Судя по послевоенным мемуарам. Эренбурга, его выступления были подвергнуты критике по прямому указанию Сталина. Статья Александрова «Товарищ Эренбург упрощает» вменяла ему в вину два момента: во-первых, считать всех немцев «недочеловеками» значило придерживаться антимарксистской и неразумной точки зрения. «Гитлеры приходят и уходят, а народ германский… остается» – так заявил в одном из своих выступлений сам Сталин; России придется сосуществовать с немецким народом. Было бы совершенно неправильно предполагать, что каждый немецкий демократ или коммунист – это обязательно переодетый нацист. В статье содержался ясный намек на то, что с некоторыми немцами советским властям придется сотрудничать. Во-вторых, Александров возражал против опубликованной двумя днями ранее в «Красной звезде» статьи Эренбурга под названием «Хватит!», где автор возмущался той легкостью, с какой союзники продвигались на западе, и отмечал отчаянное сопротивление, которое немцы по-прежнему оказывали русским на востоке. Эренбург объяснял это тем, что, уничтожив на востоке миллионы мирных граждан, немцы теперь боялись Красной Армии, но не западных союзников.

Соглашаясь с некоторыми из этих утверждений Эренбурга, Александров, однако, заявил, что он упрощает вопрос:

«На нынешней стадии войны гитлеровцы следуют своей издавна выношенной и внутренне присущей им провокаторской политике. Гитлеровцы стремятся… вызвать раздор между союзниками… и сохранить при помощи провокаторского военно-политического трюка то, что не удалось достигнуть при помощи вооруженной силы… Если бы немцами руководило чувство боязни в их нынешней преступной политике, они, вероятно, не продолжали бы усиленно топить своими подводными лодками англо-американские суда, не обстреливали бы Англию до последнего времени самолетами-снарядами и не продолжали бы умерщвлять военнопленных солдат и офицеров союзных армий. Из этого следует, что… говоря словами Эренбурга, тому факту, что «Кенигсберг был взят не по телефону»… нужно дать совсем другое объяснение, чем то, которое дано т. Эренбургом на страницах “Красной звезды”».

Этот реверанс в сторону союзников, несомненно, был задуман в духе добрых ялтинских традиций. Но не в этом дело.

Самым важным в критике Александровым Эренбурга была новая официальная линия в отношении «немецкого народа». Пропаганда ненависти к «немцам» прекратилась.

Решающее наступление Красной Армии на Берлин началось 16 апреля с плацдармов на Одере. Опубликованная спустя неделю сводка гласила:

«Войска 1-го Белорусского фронта, перейдя в наступление с плацдармов на западном берегу Одера, при поддержке массированных ударов артиллерии и авиации прорвали сильно укрепленную, глубоко эшелонированную оборону немцев, прикрывавшую Берлин с востока, продвинулись вперед… овладели городами Франкфурт-на-Одере, Ваннлиц, Ораниенбург, Биренвердер, Хеннингсдорф, Панков, Фридрихсфельде, Карлсхорт, Кепеник и ворвались в столицу Германии – Берлин».

Одновременно войска Конева ворвались в Берлин с юга, заняв сначала Коттбус, а затем Мариенфельде, Тельтов и другие пригороды.

25 апреля было объявлено, что войска Жукова и Конева соединились северо-западнее Потсдама, завершив, таким образом, окружение Берлина. В тот же день был взят Пиллау, последний оплот немцев в Восточной Пруссии.

2 мая после недели ожесточенных боев (недели, в течение которой в Берлине покончили жизнь самоубийством Гитлер и Геббельс) город капитулировал.

Вслед за этим 7–9 мая капитулировала вся немецкая армия. Йодль подписал капитуляцию в Реймсе, а Кейтель – на следующий день в Берлине. Здесь акт о капитуляции был подписан от имени Советского Союза маршалом Жуковым. Реймская капитуляция была предварительной формальностью: на церемонии подписания присутствовал лишь один советский генерал сравнительно невысокого ранга. В СССР об окончании войны было объявлено рано утром 9 мая. Победа над Германией празднуется здесь на день позже, чем на Западе. Не следует забывать, что Прага еще не была освобождена. Западные союзники считали это мелочью, русские придерживались другого мнения.

9 мая 1945 г. в Москве было незабываемым днем. Мне еще не приходилось видеть в Москве, чтобы так искренне и непосредственно выражали свою радость два, а может быть, и три миллиона людей, заполнивших в тот вечер Красную площадь, набережные Москвы-реки и улицу Горького на всем ее протяжении до Белорусского вокзала. Люди танцевали и пели на улицах; солдат и офицеров обнимали и целовали. Возле американского посольства толпа кричала «Ура Рузвельту!» (хотя он и умер за месяц до этого)[227]. Люди были счастливы. На какое-то время Москва отбросила всякую сдержанность. Такого эффектного фейерверка, как в тот вечер, мне еще не доводилось видеть.

При всем том разница в один день между праздником победы на Западе и на Востоке произвела неприятное впечатление. Еще не успели высохнуть чернила на подписи Кейтеля, как между союзниками начались сперва мелкие, а затем и более серьезные разногласия.

Были споры из-за «фленсбургского правительства» [Имеется в виду незаконное фашистское «правительство», созданное адмиралом Деницем и просуществовавшее 20 дней на территории, оккупированной англичанами. Дениц и его «министры» были в конечном счете арестованы по настоянию Советского Союза. – Прим. ред.], из-за репатриации советских военнопленных и других советских граждан, возвращение которых задерживалось. Уполномоченный СНК СССР по делам репатриации граждан СССР генерал Голиков опубликовал гневное заявление о нарушении Ялтинского соглашения о репатриации. А главное, возникли новые разногласия из-за Польши. Многие семена недоразумений начали прорастать…