Герои, почитание героев и героическое в истории - Карлейль Томас

Их благородные предки проложили для них «жизненный путь», – в сколь многих тысячах смыслов! На их языке нет ни одной старой, мудрой Пословицы, честного Принципа, выработавшегося в их сердцах и выразившегося вовне; ни одного верного, мудрого приема делания или исполнения какого-нибудь труда или сношения с людьми, которые не помогали бы им двигаться вперед. Жизнь еще возможна для них; не все еще – Бахвальство, Ложь, Поклонение Маммоне и Неприрода. Потому что есть кое-что еще – Верность, Правдивость и Доблесть. С некоторым хотя бы и очень значительным, но конечным количеством Неправдивости и Фантазмов общественная жизнь еще возможна; но не с бесконечным количеством! Превзойдите это некоторое количество, семифутовую Шляпу – и все, вплоть до самого заделанного в цинк Поборника, начинает колебаться и распадаться в Манчестерских Восстаниях, Чартизмах, Подвижном тарифе. Ибо Закон Тяготения не перестает действовать. Вы непрестанно подвигаетесь к концу земли; в буквальном смысле слова – «завершаете путь». Шаг за шагом, Двадцать семь Миллионов бессознательных Людей; пока наконец вы не очутитесь на краю земли; пока среди вас уже не будет более никакой Верности; пока вы не сделаете последнего шага уже не над землею, но в воздухе, над глубинами океана и клокочущими пучинами; – или, может, Закон Тяготения перестал действовать?

О, это ужасно, когда целый Народ, как обыкновенно выражались наши Предки, – «забывает Бога» и начинает помнить только Маммону и то, к чему Маммона ведет. Когда этот самопровозглашающий Шляпник становится более или менее эмблемой всех делателей, работников, людей, которые только что-нибудь делают, – от руководства душами, руководства телами, эпических поэм, парламентских актов вплоть до шляп и чистки сапог! Нет ни одного лживого человека, который бы не делал неисчислимого зла. Сколько же зла могут накопить, за одно или два поколения, Двадцать семь Миллионов в высшей степени лживых? Сумма его, видимая на каждой улице, базарной площади, в сенате, публичной библиотеке, соборе, бумагопрядильне и объединенном работном доме, наполняет нас чувством далеко не веселым!

Англичане

И тем не менее при всех твоих теоретических пошлостях, какая глубина практического смысла в тебе, великая Англия! Глубина смысла, справедливости и мужества, в которой, несмотря на все затруднения и заблуждения мира и на эту величайшую путаницу затруднений, среди которых мы живем, все-таки еще есть надежда, еще есть уверенность!

Англичане – немой народ. Они могут совершать великие дела, но не могут описывать их. Подобно древним Римлянам и еще немногим другим, их Эпическая Поэма написана на земной поверхности; ее подпись – Англия. Жалуются, что у них нет художников. В самом деле, – лишь один Шекспир, а вместо Рафаэля – только Рейнолдс; вместо Моцарта – ничего, кроме мистера Бишопа; ни одной картины, ни одной песни. И тем не менее они произвели Шекспира! Посмотрите, как элемент Шекспировой мелодии заключен в их природе; принужден раскрываться в одних только Бумагопрядильнях, Конституционном Правительстве и т. п.; и как он особенно интересен, когда становится видим, что ему удается даже в таких неожиданных формах! Гете говорил по поводу Лошади: какое впечатление, почти трогательное, производит то, что животное с такими свойствами так стеснено. Его речь – не что иное, как нечленораздельное ржание; ловкость – только ловкость копыта; пальцы все соединены, связаны вместе, почти слиты в одно копыто, подкованы железом. По мнению Гете, в высшей степени выразителен этот блеск глаз великодушного благородного четвероногого; гарцевание, изгибы шеи, несущей громы.

Щенок Знания имеет возможность свободно высказываться; но Боевой конь почти нем, и ему очень далеко до свободы! Так всегда. Поистине, наиболее свободно вами высказанное никоим образом не есть всегда наилучшее. Это скорее наихудшее, наиболее слабое, пошлое; смысл быстр, но узок, эфемерен. Мой привет молчаливой Англии, молчаливым Римлянам. Да, я думаю также, что и молчаливые Русские чего-нибудь да стоят. Разве они даже и теперь не воспитывают, несмотря на всяческое порицание, огромную полуварварскую половину мира, от Финляндии до Камчатки, приучая их к порядку, подчинению, цивилизации поистине древнеримским способом. Не говоря обо всем этом ни слова; спокойно слушая всякого рода порицания, высказываемые разными Ответственными Издателями! Между тем, например, Французы вечно говорящие, вечно жестикулирующие, – кого они в этот момент воспитывают? – Да и из всех животных наиболее свободно высказывающийся есть, полагаю я, род Simia. Пойдите в Индейские леса, говорят все путешественники, и посмотрите, как быстро, ловко, неутомимо это Обезьянье население80!..

Как приятно видеть его коренастую фигуру, этого толстокожего Человека Практики, по-видимому, бесчувственного, может быть, сурового, почти тупого, – когда сопоставишь его с каким-нибудь легким, ловким Человеком Теории, который весь вооружен ясной логикой и всегда способен на ваше «Почему?» ответить: «Потому!» Не правда ли, ловкий Человек Теории, такой легкий в Движениях, ясный в речах, с хорошо натянутым луком и с колчаном, полным стрел-аргументов, – ведь он, наверное, всегда подстрелит дичь, пронзит вопросом самое сердце, – всегда будет торжествовать, согласно тому, как он это обещает? К вашему удивлению, чаще всего оказывается, что «Нет»! Бесчувственная Практичность с нахмуренными бровями, толстой подошвой без логических речей, преимущественно молчащая, лишь иногда только тихо ворчащая или хрюкающая, она имеет в себе то, что превосходит все логические речи: Совпадение с Невысказанным. То, что может быть высказано, лежит поверх нее, как наружная пленка или внешняя кожа может быть ее и не ее. Но то, что может быть сделано, проникает внутрь, до центра Вселенной, – здесь-то вы ее найдете!

Грубый Бриндли мало говорит от себя. Грубый Бриндли, когда перед ним накапливаются затруднения, «обыкновенно» удаляется молча «в свою постель», – удаляется «иногда на три дня подряд в свою постель, чтобы иметь возможность быть там в совершенном уединении» и обсуждать в своей грубой голове, каким образом затруднения могут быть побеждены. Некрасноречивый Бриндли, – посмотрите: он соединил моря; суда его видимо плавают над долинами, невидимо – сквозь сердце гор. Мерси им Темза, Хамбер и Северн подали друг другу руки. Природа в высшей степени явственно отвечает: да! Человек Теории спускает свой туго натянутый лук. Факт Природы должен был бы пасть пораженный, но он этого не делает, логическая стрела отскакивает от него, как от чешуйчатого дракона, и упрямый Факт продолжает свой путь. Как странно! В конце концов вам придется схватиться с драконом ближе, поразить его с помощью действительной, а не кажущейся способности; испытать, сильнее вы или он. Схватитесь с ним, боритесь с ним! Выкажите упорную твердость мускулов, а еще более – то, что мы называем твердостью сердца, которая подразумевает настойчивость, полную надежды или даже отчаянную, непокорное терпение, спокойную, чистую открытость, ясность ума, – все это будет «силой» в борьбе с драконом. Вся истинная сила человека заключается в его труде, и здесь найдем мы его мерило.

Из всех Народов мира в настоящее время Англичане – самые глупые в разговоре, самые мудрые в действии. Они, говорю я, точно немой Народ, который не умеет разговаривать и никогда не разговаривал, несмотря на Шекспира и Мильтона, которые показывают, какая в нем все-таки скрывается возможность!

О, мистер Булл81! Я смотрю на твое угрюмое лицо со смесью жалости и смеха, но также с удивлением и уважением. Ты не жалуешься, мой достославный друг; и все-таки я думаю, что сердце твое полно печали, невысказанной грусти, серьезности – глубокая меланхолия (как некоторые утверждают) есть основание твоего существа. Бессознательно, ибо ты ни о чем не говоришь, эта великая Вселенная в твоих глазах велика. Не отдаваясь спокойно течению, а плывя с настойчивым усилием, прокладываешь ты свой путь. Богини судьбы поют о тебе, что тебя неоднократно будут признавать ослом и глупым волом, и ты с божественным равнодушием поверишь в это. Мой друг, все это неправда, и ничто никогда не было более ложно в смысле факта! Ты из тех великих, величие которых маленький прохожий не замечает. Самая твоя глупость мудрее, чем их мудрость. Великая vis inertiae82 скрывается в тебе! Сколь много великих качеств, неизвестных мелким людям. Одна Природа знает тебя и признает твое величие и силу: твой Эпос, не выраженный словами, написан огромными буквами на поверхности нашей Планеты, – молы, торговля хлопком, железные дороги, флоты и города, Индийские Империи, Америки, Новые Голландии – все это может быть прочтено сквозь всю Солнечную Систему!