Горбун - Поль Феваль

По видимому ожидание показалось маркизу слишком долгим. С площадки послышалась какая-то возня, затем дверь с хлопком распахнулась, и на пороге появилась спина маленького маркиза, облаченная в нарядный фрак мсьё де Пейроля.

– Победа! – воскликнул Шаверни, запирая дверь перед носом своих преследователей, и задвинул засов. – Эти наглецы едва меня не вывели из себя, черт бы их побрал!

Он повернулся и увидел донью Круц. Прежде, чем та успела отступить, он схватил ее за руки и, улыбаясь, стал покрывать их поцелуями. Такие идеи посещали маркиза внезапно без предупреждения и подготовки, – он никогда и ничему не удивлялся.

– Милый ангел, – сказал он, пока девушка смущенная и радостная высвобождала руки, – вы мне снились всю ночь. Обстоятельства сложились так, что сегодня утром у меня нет времени сделать вам предложение по всей форме с цветами и излияниями чувств, а потому я лишь припадаю к вашим стопам и прошу согласиться стать моей женой!

Он опустился перед ней на колени посреди прихожей. Такого оборота гитана, конечно, не ожидала, и тем не менее была смущена не больше, чем Шаверни.

– Я тоже очень спешу, – произнесла она, пытаясь держаться серьезной. – Позвольте мне пройти, прошу вас!

Шаверни поднялся с колен и заключил донью Круц в объятия, подобно тому, как на театральных подмостках поступал слуга проныра Фронтен с горничной Лизеттой в старой французской комедии.

– Вы будете самой очаровательной маркизой на свете, могу поклясться! – воскликнул он. – И не думайте, что я действую легкомысленно. Я все утро размышлял, взвешивая каждую деталь.

– Похвально, сударь, но как насчет моего согласия? – полюбопытствовала донья Круц.

– Думал и об этом. Если вы не согласитесь, то я вас просто выкраду и увезу. Так что вопрос решен. Однако, сейчас я пришел с важными новостями. Как пройти к госпоже Гонзаго?

– Госпожа Гонзаго сейчас вдвоем с дочерью, – она никого не принимает.

– С дочерью! – воскликнул Шаверни, – с мадемуазель де Невер, с моей вчерашней невестой. Пресвятая сила! Но я люблю вас, милое дитя, и только на вас желаю жениться. А теперь постарайтесь понять, мой нежный ангел. Именно потому, что мадемуазель де Невер сейчас у матери мне тем более нужно туда попасть.

– Невозможно! – развела руками гитана.

– Для настоящего рыцаря нет ничего невозможного! – торжественно объявил Шаверни. Затем он опять заключил донью Круц в объятия, «сорвал», (как тогда было принято выражаться), с полдюжины поцелуев и отставил ее в сторону.

– Я не знаю дороги, – продолжал он, – но мне ее укажет мятежный дух приключений. Вы читали романы Кальпренеда? Человек, принесший послание, написанное кровью на батистовом платке, пройдет везде. Не так ли?

– Послание написанное кровью! – встревожено повторила донья Круц.

Шаверни уже шел по гостиной. Гитана растерянно бежала вслед за ним, но не могла ему помешать открыть дверь молельни и ворваться к принцессе.

Здесь манеры Шаверни изменились. Этот шалопай хорошо знал, где и как себя следует держать.

– Сударыня, благородная кузина! – произнес он с порога, отвесив глубокий поклон. – До настоящего момента я не имел чести быть вам представленным, и потому вы меня не знаете. Я – маркиз де Шаверни, кузен де Невера по линии моей матери, в девичестве мадемуазель де Шанель.

Услышав имя Шаверни, Аврора в испуге прижалась к матери. Донья Круц за спиной маркиза, виновато потупив взор, замерла в ожидании упреков.

– Что вам здесь потребовалось, сударь? – не скрывая недовольства, произнесла принцесса и поднялась с кушетки.

– Я принес письмо, адресованное мадемуазель де Невер, – сообщил маркиз, преклонив перед девушкой колено.

– От кого? – спросила принцесса, нахмурившись, но Аврора младшая уже догадалась.

– Письмо от шевалье Анри де Лагардера, – ответил Шаверни, вынимая из-за пазухи платок, на котором Анри нацарапал кровью несколько слов. Аврора хотела встать, но ее ноги подкосились, и она без сил снова опустилась на кушетку.

– Неужели…, – начала принцесса, глядя на испачканный кровью лоскут.

Шаверни посмотрел на Аврору, которую в этот момент поддерживала донья Круц.

– Послание выглядит зловеще, – сказал маркиз. – Но не пугайтесь. Просто, когда он писал, у него не было ни бумаги, ни чернил.

– Он жив! – радостным стоном вырвалось у Авроры, и тут же, возведя взгляд к небесам, девушка прошептала благодарную молитву. Затем она взяла окровавленный платок и поцеловала его. Принцесса отвернулась. Этот жест был последним проявлением ее ревности. Аврора пыталась прочесть написанное, но слезы туманили ее взор, и к тому же буквы на ткани сами по себе были неразборчивыми. Госпожа Гонзаго, донья Круц и Шаверни попытались Авроре помочь, но, увы, и им размытые каракули показались китайской грамотой.

– Сейчас я прочитаю сама! – сказала Аврора.

Она утерла этим же платком слезы, подошла к окну и действительно прочитала: «Принцессе Гонзаго. Сделайте так, чтобы перед смертью я еще раз увидел Аврору».

На какое-то время Аврора оцепенела. Затем придя в материнских объятиях в чувство, обратилась к Шаверни:

– Где он?

– В тюрьме Шатле.

– Он приговорен?

– Этого я не знаю. Мне лишь известно, что он в одиночке.

Аврора вырвалась из материнских объятий.

– Я еду в тюрьму Шатле, – сказала она.

– Вы рядом с родной матерью, – промолвила принцесса с упреком, – и отныне она будет вашим проводником и верным помощником. А потому вам следовало бы сказать: «Матушка, отвезите меня в Шатле!»

– Как? – пролепетала Аврора. – Неужели вы согласны…

– Муж моей дочери – мой сын, – ответила принцесса. – Если он погибнет, я буду его оплакивать. Если его еще можно спасти, я это сделаю!

И принцесса первой направилась к выходу.

В обширной канцелярии Шатле завтраки были обильными и продолжительными. Господин маркиз де Сегре вполне оправдывал свою репутацию изысканного гурмана, исполнительного чиновника и блистательного аристократа.

Все его помощники, судебные заседатели, начиная со старшего Бертело де Лабомеля и кончая младшим Гюссоном Бордессоном, имевшим лишь совещательный голос, были жизнерадостны, упитаны, обладали отменным аппетитом и значительно увереннее действовали за обеденным столом, нежели за столом судебных заседаний.

Справедливости ради заметим, что вторая сессия «Пылающей палаты» по делу Лагардера отняла значительно меньше времени, чем последовавший за ней завтрак. Произошло это потому, что двое из троих свидетелей, которых предполагалось выслушать, а именно некие Кокардас и Паспуаль, сбежали из камеры, прибегнув к дерзкому трюку с переодеванием в форму тюремщиков. Таким образом, перед судьями предстал единственный свидетель мсьё де Пейроль. Его показания, несшие явно обвинительный характер, были столь убедительно и четко сформулированы, что вся процедура была упрощена и сокращена до минимума.