Красное колесо. Узел III Март Семнадцатого – 2 - Александр Солженицын

И вот по принципу исключения оставалось… Очаровательно улыбался добрейший министр-председатель: не поручим ли писать воззвание Николаю Виссарионовичу?

Лишь бы было имя названо (и не моё), всем понравилось. Некрасов ещё подхмурился, но и важно. Писать, сочинять – тоже и не его труд, но сразу решил: возглавить, а посадить за это дело кого-нибудь другого.

Принято.

Гучков сидел мрачный, подперев голову локтями о стол. Надо было бы говорить о «приказе №1». О наглости Совета депутатов. Что так не может работать ни военный министр, ни всё правительство. Но Гучков ещё и сам не разобрался во всех обстоятельствах и фигурах, ещё не испробовал и всех своих возможных сил. Что нагружать на этих беспомощных штатских? Сделать они всё равно ничего не могут, а только очень неприятно будет им всё это слышать.

Из всех его размышлений и проектов этих суток только один можно было выразить ясно, зато в духе революции и всем приятное: при производстве нижних чинов в офицеры – отменить национальные, вероисповедные и политические ограничения. То есть: открыть дорогу в юнкерские училища и в офицерство – евреям.

– Да, да! – оживился, приободрился и министр просвещения. – Так же немедленно отменить и процентную норму для евреев в учебные заведения! И восстановить право на продолжение образования уволенным по политической неблагонадёжности.

Одобрили единодушно.

А других крупных вопросов – никто сразу не усматривал.

Вот у Керенского (он торопится) несколько вопросов по юстиции. Во-первых (он предлагает устно, нет времени разработать документ, это потом): надо учредить Высший Суд для высших должностных лиц.

Хорошо, учредить. Поручить разработать.

И – кого именно назначить ему в товарищи. (Ускакал.)

И вниманьем заседания поспешил завладеть Терещенко. (Он уже сообразил свой выход: всё, чего он не понимал, надо было спрашивать у соединённого совета министров. И если что окажется не так – так они и отвечают, не он.) Сперва он подбодрил своих коллег: создание правительства народного доверия уже отозвалось самым благоприятным образом на кредитоспособности России! Не только Англия и Америка, так неохотно дававшие деньги царю и так обрадованные теперь нашим демократическим строем, но и японский денежный рынок теперь открывается нашим государственным займам!

Великолепно.

Для этого надо подтвердить, что наше Временное правительство ненарушимо отвечает по всем денежным обязательствам прежнего? Да, придётся.

А пока… Надо бы увеличить Государственному банку право выпуска кредитных билетов, ну… на 2 миллиарда рублей? По тексту отречения Михаила Временное правительство имеет такую полноту власти, что даже не нуждается в прежней 87-й статье. Ну что ж. Записали. Одновременно – экономия: прекратить отпуск кредитов на какие-либо секретные расходы. О, никаких секретных расходов, конечно! отныне всё будет открыто. Потом: нельзя ли сократить расходы из военного фонда? по снабжению фронтов? Гм, гм… (Гучков ушёл.) Это – совместно рассмотреть министру финансов и военному. Субсидии жертвам войны? Пока, неделю, продолжить, как идут, а там обсудим. А все назначенные при старом режиме государственные пенсии? Господа, пока придётся сохранить, мы не можем так круто… Они всю жизнь тянули бюрократическую лямку, обременены семьями. А ведь многих придётся сместить с должностей, – но, значит, надо платить им пенсии? Не оставить же их как раков на мели.

А что делать с Государственным Советом? Ему теперь делать нечего. Но там есть достойные члены – и почему ж от революции они должны лишиться содержания или пенсии?

И хотелось бы, очевидно, – выплачивать добавочное вознаграждение всем служащим правительственных учреждений. Ведь такое сложное время… Принято.

Но тогда приобретает значение и нормальное поступление налогов, пошлин, податей. В такое бурное время могут перестать платить. Не составить ли обращение к населению об уплате налогов?

Нет-нет, подождём… Это – неприятное обращение, может подорвать авторитет нашего правительства на самом первом шагу.

А вот: передать в министерство финансов собственность Кабинета Его Величества…

Да, господа! А кому ж передадим всё имущество министерства Двора? И заведывание дворцами? И управление Уделов?

Назначить специального комиссара Временного правительства.

Господа, господа! Комиссаров нам ещё очень много нужно назначить, и в самые разные места: а – в Управление государственного коннозаводства? А – по ведомству Человеколюбивого общества и учреждений императрицы Марии?

И надо же утвердить всех прежних комиссаров, назначенных ещё думским Комитетом, если ещё находятся на тех постах.

А сидит среди министров, как равный им, но рядом с князем Львовым, серый бесцветный Щепкин, управляющий министерством внутренних дел, поскольку сам князь Георгий Евгеньич, при его загруженности и ответственности… Так вот, подсовывает он ведомость князю, и князь (он же председатель Земского союза) ласково объявляет, что надо утвердить текущие расходы Земсоюза, ну, тут 175 миллионов рублей…

Возражений нет.

А что делать с Главным Управлением по печати? Упразднить! Никакой цензуры никогда больше не может быть в России! Оставить, может быть, только регистрацию изданий да бюро иностранных вырезок.

А что делать с Главным Комитетом по охране железных дорог? Ну, разумеется, упразднить.

И – кто что вспоминает. Надо уволить военно-санитарного инспектора. Хорошо, да состоится такое постановление. Надо отменить, просил Родичев уезжая, общеимператорское законодательство по Финляндии. Отменили. (Ещё ни у кого ни одного письменного наброска, все проекты сперва принимаются, а потом поручается разработать их и составить.)

Спешит с предложениями и Некрасов, догадываясь, что нельзя упустить случая: он подготовит увеличение содержания всем работникам железнодорожного транспорта. Да, они заслужили. А как посмотрит совет министров, если по министерству путей сообщения будут созданы особые органы для разбора недоразумений между рабочими и начальственными лицами? Благоприятно посмотрит.

Шингарёв почти не участвует, обременённый своими мыслями, и смотрит свои бумаги. И вот что он видит и что предлагает: хотя министр земледелия в узком смысле не должен заниматься продовольствованием Империи, – но сейчас, пока нет отдельного министерства продовольствия, некому больше этого поручить, как ему же. И он – берёт. Что ж, все согласны.

А ещё он предлагает: прекратить разорение немецкого землевладения, хиреют лучшие хозяйства, производители зерна.

А не будет это выглядеть непатриотическим актом?…

Это – только выводы пересказать просто, но сколько же здесь сомнений, размышлений и побочных соображений! Ушло пять, ушло семь, ушло девять часов заседания первого свободного общественного кабинета.

А нет ли ещё проблем и по министерству внутренних дел? Милейший уступчивый ясноглазый князь Георгий Евгеньич понимает, что некоторые – есть и, пожалуй, надо будет их тоже коснуться. Вот (пригласил и Щепкина думать, высказываться). Охранное отделение? Ну, это само собою упразднилось в первые дни. Отдельный корпус жандармов? Безусловно, упраздняем это пятно, постановляем сейчас же. Железнодорожную полицию? Ну, поскольку они все входят формально в жандармерию – упраздняем и её. (Отлично можно будет послать их всех в армию.)

Ещё оставалась такая деталь: а – в провинции? О, очевидно, мы единым решением упраздняем полицию по всей стране. Как и всегда требовала Дума, их можно всех послать в армию.

Но тогда – и градоначальников упразднить повсюду?

Да, разумеется, и их.

И губернаторов. И вице-губернаторов.

Да, да! Всех сразу, по всей России, отрешить циркулярно единой телеграммой.

Кто-то пискнул: а имеем ли мы такое право, полномочны ли мы?

А нашим полномочиям – нет границ, до Учредительного Собрания.

А есть ли у министерства внутренних дел подготовленные кандидаты для управления каждой губернией?

Нет, таких кандидатов нет. Но и недемократично было бы назначать их сверху или готовить заранее. Для простоты: пока назначить всех председателей земских управ – по восьмидесяти земским губерниям, по восьмистам уездам – комиссарами Временного правительства, вот и весь выход!

Итак, решено: губернаторов, градоначальников и всю полицию – отстраняем. И это вполне согласуется с нашей демократической программой. Прежняя полиция совершенно невыносима! А кому очень нужно – ну, пусть на месте создаёт народную милицию.

– Да господа! – лучезарно улыбался князь Львов. – Зачем вообще нам какая-нибудь полиция? Зачем вообще в свободном государстве – полиция? Неужели сознательный народ нуждается в ней?

Как учил Лев Толстой: вся беда – от власти. Не надо никакой власти.

Никто не возразил.

Ну, а оставшийся административный механизм – можно, в пределах терпимого, и сохранить. Для поддержания, всё-таки, нормального хода жизни в стране.