Михаил Кликин. Сборник - Михаил Геннадьевич Кликин

А потом я увидел, что по улице едет автомобиль, как две капли воды похожий на мою побитую «десятку». И это было так странно, так нелепо и дико, что я испугался этой машины больше, чем подступающих ко мне обращенных.

Я решил, что сошел с ума.

— Чего встал?! — заорал Минтай, чуть опустив стекло на водительской двери.

Я тупо смотрел на него, уверенный, что у меня галлюцинации.

— Давай быстрей! Ну?!

Он всё же решился: остановил машину в четырех метрах от меня (ближе не позволял высокий бордюр), выскочил, схватил меня за шиворот, потащил за собой. Он помог мне забраться в салон — втолкнул на задний диван. И едва успел вернуться за руль — зомби уже лезли на капот машины, а выскочивший из переулка мангус попытался прокусить колесо, но остался без головы, когда Минтай рванул с места так, что запахло пожженым сцеплением.

— Где остальные? — спросила Катя, повернувшись ко мне.

— Мертвы, — ответил я, и понял, что никакая это не галлюцинация, что всё сейчас происходит на самом деле.

Катя смотрела на меня и словно бы ждала продолжения.

— Они все умерли, — сказал я, не зная, что еще тут можно сказать. — Все, кроме меня.

Всё дорогу по городу Минтай оправдывался. Я не слушал его. Это потом в памяти вдруг стали всплывать обрывки того сбивчивого монолога: Минтай говорил, что у него не оставалось выбора, что он был вынужден уехать и не мог выйти на связь, так как его рация разбилась, а о другой они вспомнили слишком поздно, да и некогда было говорить, так как обращенные постоянно атаковали машину и нужно было безостановочно двигаться, а на удалении связь переставала работать…

Катя, перебивая его, пыталась добиться от меня подробного рассказа, что случилось, и как погибли остальные. Я был не в силах ей отвечать. И тогда она, вторя Минтаю, сама начала говорить: о том, как они старались не уезжать от вокзала, колеся по улицам с той стороны площади, как придумывали планы нашего спасения, а услыхав грохот и заметив дым, сразу же начали искать подъезд к месту взрыва.

— Что это было? — донимала меня Катя. — Что взорвалось?

Потом они все же оставили меня в покое, и я валялся на заднем диване среди барахла, которым мы успели разжиться, и помирал — так мне было худо, так тошно.

Минтай и Катя разговаривали о чем-то своем, а я корчился и не понимал, как они могут так вот спокойно, так запросто беседовать: он ее успокаивал, просил не волноваться, она говорила, что с ними будет все в порядке. Минтай отвлекался, ругался, обруливая обращенных. Иногда что-то билось о машину. Взвизгивали тормоза, рычал мотор…

Не знаю как — но мы выбрались из города.

И где-то на окраине (я впервые там был) Катя вдруг закричала:

— Вот! Вот он! Стой!

Она увидела магазин. Но я понял это позже. Поднявшись, я пытался увидеть, о ком она говорила, и зачем Минтай остановил машину.

— Пять минут! — Катя буквально умоляла. — Только пять минут! Здесь никого нет, посмотри! Мы зайдем, и сразу же выйдем.

Минтай качал головой. Но машина стояла. И я сразу понял, что он уступит, что он уже готов уступить.

— Вы с ума сошли?

Они посмотрели на меня так, словно успели забыть о моем присутствии — и только сейчас вспомнили.

— Я всегда думала, что у моего ребенка будет всё самое лучшее, — сказала Катя. — Я думала, что смогу обеспечить его всем необходимым. — Она всхлипнула. — Но теперь… Хотя бы… Что-нибудь…

Она вдруг расплакалась.

Я тупо на нее смотрел и не мог понять, почему она заговорила о ребенке.

А потом я увидел вывеску магазина, рядом с которым мы стояли: «Ваш малыш».

— Она беременна, — сказал Минтай, глядя куда-то в сторону и пытаясь неловко утешить Катю. — Мы собирались рассказать вам. Но не могли решить — когда.

Я молчал. Я думал, что после всего пережитого уже ничто не сможет меня потрясти. Но я ошибался.

— Хотя бы какую-нибудь погремушку, — просила Катя. — Пустышку… Бутылочку… Игрушку… Пусть у него будет хоть что-нибудь…

— Я пойду, — Минтай забрал у нее автомат.

— Не надо, — тихо сказал я.

— Всего три минуты, — сказал Минтай. — Мы уже не раз так делали.

Я покачал головой, но спорить не стал, понимая, что переубедить их невозможно. Да и место, действительно, выглядело безопасным: открытое пространство, выезд из города, строений почти нет, помещение магазина отлично просматривается через витрины, а машина стоит всего-то в трех шагах от стеклянной двери…

— Бибикните, если что-то увидите, — сказал нам Минтай и вышел.

Я тоже выбрался на улицу. Постоял, оглядываясь, пытаясь дрожь унять. И сел на водительское место — свое законное.

Минтай вернулся через минуту, свалил у машины ворох детских вещей, недовольно на меня посмотрел, но сказать что-то не решился. И садиться не стал:

— Я там мобильчик присмотрел. Хороший, механический. Восемь тыщ стоит. И ванночку складную прихвачу… Розовую брать или голубую? Кать, а?

— Розовую.

— Хорошо. Я мигом.

Он опять умчался в магазин. Через минуту внутри что-то грохнуло — но это был не выстрел, просто упало что-то. Я на всякий случай проверил оружие — пистолет был без патронов, зато для ружья боеприпасов хватало — и с пулями, и с разной дробью. Вот только стрелять из тесного салона было бы неудобно.

— Посмотри на перекресток, — сказала вдруг Катя.

Я повернул голову.

— Что там?

— Не знаю… Почудилось, будто… Показалось, наверное…

Пока мы глядели в сторону, Минтай выволок из магазина новую партию детских вещей и игрушек. Куда он