Будь моей - Сьюзен Барри

При этих словах Кэти горестно уставилась на него затуманенными от слез глазами. По ее взгляду можно было подумать, что Себастьян ведет себя не вполне по-человечески. Задыхаясь, она спросила его о похоронах.

— Ты… занимаешься и похоронами?

— Я заверил твою мать, что окажу ей финансовую поддержку, но дальше, естественно, не пошел. Она по-своему очень любила твоего отца, и ей достаточно собственного горя.

— Финансовую! — с трудом выдохнула Кэти. — Как ужасно ты выражаешься!

— Но деньги могут здорово пригодиться. Мне бы хотелось, чтобы твоей семье не пришлось ломать голову над финансовыми проблемами.

Кэти закрыла лицо руками. Сейчас она предпочла бы любые проблемы, лишь бы не это тяжелое горе. Перед ней открылась бездна, она была в отчаянии, она до сих пор не могла поверить в то, что с ней произошло. Ее отец умер… отец, которого она обожала!.. И у нее в целом мире не осталось ни одного по-настоящему близкого человека. Лишь леди Фитц была ей дорога. Ее же муж Себастьян до сих пор казался незнакомцем… Больше у нее не было никого.

И она продала себя, вышла замуж без любви, по причине, которая перестала иметь значение еще до свадьбы!

Кэти подняла залитое слезами лицо и посмотрела на Себастьяна. Ее била дрожь.

— Я… хотела бы остаться одна! — промолвила она.

— Конечно. — Он взял ее за руку и, поддерживая, повел в дом.

Кэти спотыкалась через каждые несколько ступенек, и он, наконец подхватил ее на руки и понес. Они оказались в прохладном доме, где не было яркого света. Себастьян решительно шагал по звонкому мраморному полу. С Кэти на руках он поднялся по великолепной лестнице в стиле барокко на галерею, где стояли огромные сундуки из португальского дуба, украшенные перламутром и обитые серебряными полосами. Высокие деревянные шкафы с полками отличала великолепная резьба. Огромные стулья, похожие на троны, были обиты шелком и бархатом. В конце галереи Себастьян повернул в крыло дома, где находились его покои. Там теперь появилась спальня Кэти, отдельная ванная и маленький будуар, из окна которого открывался прекрасный вид.

Себастьян уложил ее на низкую французскую кровать поверх атласного покрывала цвета дамасской розы. Когда он ушел, Кэти в отчаянии уткнулась лицом в покрывало и дала выход слезам. Она оплакивала своего отца, ей нужно было выплакать это горе, пришедшее так внезапно и разрывавшее ей сердце.

Когда буря чувств немного стихла, Кэти встала и машинально поправила покрывало. При обычных обстоятельствах она бы не позволила себе лечь прямо на него. Потом она пошла в ванную и умылась прохладной водой. Вернулась в спальню и, почти не думая о том, что делает, припудрила распухшие и покрывшиеся пятнами щеки, потом слегка подкрасила губы, причесалась. Эта прическа, напоминающая украшенную перьями шапочку, натянутую на голову, — при этом бросался в глаза блеск каштановых волос Кэти, — была делом рук одного знаменитого парикмахера. Кэти уселась в кресло у окна и попыталась осознать то, что произошло.

Она больше никогда не увидит своего отца. Джеральд Шеридан умер, и старые дни в Литл-Карриге для нее теперь навсегда в прошлом. Она точно не знала, когда снова увидит мать и сестер, но нисколько от этого не страдала. Кэти думала, что, наверное, их любит… ведь это ее родные. Ей иногда казалось, что она может сильно привязаться к Брайд, если та ей позволит. Но Брайд покинула родной дом… решила начать самостоятельную карьеру.

Теперь карьера Брайд временно приостановилась, но благодаря мужу Кэти о ее ближайшем будущем можно было не беспокоиться. Мужу Кэти!

Все это, конечно, казалось невероятным. От Кэти ждали, что она в лучшем случае выйдет замуж за соседского сына, если вообще когда-нибудь выйдет замуж. А она стала маркизой!

Кэти прижала к пылающему лбу кончики пальцев, а потом коснулась ими вздрагивающих век.

Первая брачная ночь в лиссабонском отеле привела ее в полное недоумение. Кэти не знала, чего ждать… Кэти вообще вела себя как неловкая школьница: за обедом не выпила ни капли вина, боясь, что оно ударит ей в голову, ведь уже пила шампанское за вторым завтраком. Не сумела оценить изысканную кухню отеля, потому что потеряла аппетит. Касаясь столового прибора, Кэти замечала, что у нее дрожат руки. Себастьян, без сомнения, наблюдал за ней, скрывая насмешку, и подобные мысли заставляли Кэти мучительно страдать от собственной застенчивости.

После обеда Себастьян посоветовал ей пораньше лечь спать. Кэти с радостью поддержала эту мысль — она хотела поскорее остаться в одиночестве. И тут же залилась румянцем, внезапно вспомнив, что теперь она — замужняя женщина. Их спальни действительно находились рядом… точнее, их разделяла нарядная гостиная… но, говоря о браке и о будущем, которое ждет их брак, ее муж ни разу не дал Кэти понять, что не станет предъявлять на нее права. Она предполагала, что этого не произойдет, потому что он говорил, что не влюблен в нее. Но разве мужчине обязательно быть влюбленным в жену, чтобы сделать ее своей женой не только по имени?

Кэти внезапно поняла, что совершенно ничего не знает о мужчинах. Она вспомнила, как Паула говорила ей о наследнике рода Барратейра. Наследник рода Барратейра!.. Да и сам Себастьян как-то заметил, что у него должен быть наследник!

Кэти бросало то в жар, то в холод. Ее начала бить дрожь. На ней было нежно-розовое вечернее платье, цвета открытой ракушки. Этот оттенок розового шел Кэти, а на фоне ее медных волос и безупречной кожи смотрелся великолепно. Себастьян наблюдал за ней, сузив глаза. Он разглядывал ее брови вразлет, блестящие кончики ресниц. Изящная белоснежная шея Кэти напоминала своей грациозностью цветочный стебель, кремовый оттенок обнаженных плеч — лепестки раскрытой чайной розы. Себастьян окинул их взглядом и заметил, что жилка на ее шее нервно пульсирует.

Он отвел взгляд, нажал кнопку звонка, и к ним подошел официант. Себастьян заказал себе коньяк и предложил что-нибудь Кэти. Но она отказалась.

— Я… хотела бы лечь спать, — дрожащими губами сказала она и посмотрела на Себастьяна глазами, в которых застыла паника.

— Очень хорошо. — Он подошел к балкону.

В безветренном майском небе поднимался месяц, похожий на дольку дыни. Звезды были необыкновенно яркими. Со стороны пляжа с белым песком доносился безмятежный шепот моря. Уже стих шум трамваев, умолкли голоса продавцов лотерейных билетов. Воцарилось полное спокойствие. Немного поодаль, у берега, застыли в ожидании прилива рыболовные суда с высокими носами. Оставаясь в тени, черноглазые varinas ждали, когда к ним подойдут едва различимые в темноте люди. От такого спокойствия и тишины исходила странная сила. Она напоминала коньяк в бокале Себастьяна, шампанское за вторым завтраком. Или, может быть, все дело было в том, что Кэти только что вышла замуж, что она впервые в жизни проводила ночь в Португалии?