Полина Сергеевна - Наталья Нестерова

Поразительно, но так естественно принимать материальную помощь могут только люди, находящиеся на крайних полюсах морали, — благородные подвижники, подобные Вере, или беззастенчивые трутни вроде Юси.

Возвращаясь домой от подруги, Полина Сергеевна мысленно твердила, как заклинание: «Через неделю она поедет в Лондон. Ксюша там ее встряхнет». Но удручающая картина того, во что превратился Игорь Петрович, стояла перед глазами. «Какой ужас! Нет, так нельзя умирать, так неправильно. Нужно умирать по-другому», — думала Полина Сергеевна.

А дома ее ждал внук, и атмосфера была не просто противоположной, а космически отличной.

Папа купил Эмке самокат какой-то особой конструкции. На самокате можно кататься только на улице, это специально подчеркнули. Но под сурдинку, пока бабушка, все еще находящаяся под впечатлением от увиденного, снимала пальто в прихожей, внук выпросил позволение испробовать самокат. Он что-то спросил, Полина Сергеевна механически дакнула.

На полной скорости Эмка промчался по коридору, влетел в гостиную, сшиб торшер и врезался в горку; дверцы распахнулись, и на пол посыпался фарфор, которым Полина Сергеевна очень дорожила.

Дедушка и отец вытаращили глаза — нарушение запрета было вызывающе нахальным. Полина Сергеевна примчалась на звук бьющегося стекла в одном тапке.

— Мне бабушка разрешила! — хитро сгорбился, вжал голову в плечи Эмка. — Бабуля, скажи!

После института, не без протекции коллег отца, Арсений устроился на работу в большую национальную корпорацию, разрабатывающую недра Родины. Сенька поднимался по карьерной лестнице быстро, но на каждой ступеньке оставлял о себе память как о въедливом служаке. Он хорошо обучался, был исполнителен, безотказен и не терпел халтуры. На августовских встречах Полина Сергеевна слышала о сыне самые лестные отзывы. Его даже переманивали в другие структуры, но Сенька был как червь — куда воткнули, там он и будет гумус создавать.

Сенька хорошо зарабатывал. Сначала просто хорошо, а потом очень хорошо, значительно больше отца. Купил себе машину, через год сменил ее на более дорогую. Хотел пустить деньги на улучшение их жилищных условий. Полина Сергеевна воспротивилась. Со своей квартирой и дачей она срослась, как полярная ель со скалой. Кроме того, после болезни Полина Сергеевна научилась рассчитывать силы и не тратить их попусту. На Эмку с его завиральными фантазиями, неконтролируемым стремлением к лидерству никакого времени не жалко. А общаться с Клавдией Ивановной или с ипохондриками, нагоняющими тоску бесконечными жалобами, — извините! Была молода и здорова — откликалась, слушала, через некоторое время снова слушала — то же самое, по десятому разу. Хватит.

Что бы там Сенька ни говорил про дизайнеров и мастеров, которые до последнего бантика на портьерах обустроят квартиру и загородный дом, Полина Сергеевна в подобные сказки не верила. Рассказы приятелей, в большинстве своем стремительно повышавших жизненный уровень, только подтверждали ее догадки. В общество потребления Полина Сергеевна не вписалась. Если тебя устраивают твои квартира, автомобиль, телевизор, сотовый телефон, зачем их менять постоянно? Живи в комфортных условиях, самосовершенствуйся, повышай культурный уровень и приобщайся к духовному богатству человечества. А гнаться за богатством материальным, страдать от того, что у тебя холодильник или плита (исправно работающие) не той марки и не последней модели, — это забавы духовно нищих буржуа.

Полина Сергеевна уговорила сына вложить деньги в квартиру с нулевого цикла. Сенька так и сделал, потом еще приобрел пай в строящемся коттеджном поселке недалеко от Москвы. Поднимались стены дома и коттеджа, закрывались крышами, но жениться Сенька не думал. Конечно, двадцать шесть лет — еще не тот возраст, когда мужчина, как перебродившее вино, превращается в уксус, в кислотную жидкость, которая растворяет любые добавки извне. Но Сенька был старше своих лет благодаря пережитому опыту, наличию сына. Он и внешне выглядел старше: заматерел, стал шире костью, утратил юношескую изящность. Он походил теперь не на молодого бога, а на кряжистого молотобойца — регулярно посещал фитнес-клуб, где рвал штанги и подолгу плавал в бассейне. У него были какие-то отношения. Иногда девушки из компаний, приезжавших на дачу, бросали на Сеньку взгляды, говорившие Полине Сергеевне, что молодых людей связывает нечто большее, чем дружба. Но Сенька ни разу не произнес женского имени с особым чувством. Если не приходил ночевать, то предупреждал: «Мы с Димкой идем в пивбар, а потом я у него заночую» — или: «Сегодня в преферанс играем, не ждите меня».

— Теперь это называется преферанс, — бурчал Олег Арсеньевич. — Ему надо жениться! Юся, не к ночи будет помянута, для Сеньки стала чем-то вроде прививки от женитьбы.

Полина Сергеевна была полностью согласна с мужем. Но ведь не потащишь его в загс на аркане? Да и с кем?

Она вспомнила две статьи в иностранных журналах, посвященные демографии. Первую Полина Сергеевна прочитала в семидесятых годах, вторую — в девяностых. В первой были результаты французских ученых, во второй — американских, в обоих исследованиях речь шла о продолжительности жизни мужчин. Результаты, полученные в разных странах и с промежутком в двадцать лет, совпадали: женатые мужчины живут дольше, чем холостяки, а у женщин наоборот: одинокие живут дольше замужних.

Известно, что все женщины хотят замуж, но на самом деле семья больше нужна мужчине. Одинокая женщина создаст свой мирок, будет греться у чужого очага, окажется связанной десятками нитей с племянниками и прочими родственниками. А бобыль — это плохо приспособленная, часто злая, с закаменевшими комплексами особь. Недаром же говорится: хуже бобыля только бездомок.

Мужчине нужны нора, гнездо, логово, дом, крепость, дворец — убежище, которое он станет охранять, куда принесет добычу, где будет руководить и командовать, где будет главным. Если у мужчины нет ответственности за свое, близкое, родное, он не научится отвечать за чужое, общее, государственное.

Когда-то давно, им лет по тридцать было, Полина Сергеевна с группой коллег оказалась в доме Саши Пушкова — новоиспеченного кандидата наук. Пушок, как его все звали, был весьма скромных способностей, ученый никакой, но верткий, услужливый до лизоблюдства. За бутылкой в гастроном бегал, хотя обычно это поручалось лаборантам. Но едва переступили порог его дома, Пушок преобразился: исчезла с лица вечная гримаса «чего изволите» и вылез на свет владыка — гроза семейства. Коллеги, зашедшие к Пушку «продолжить банкет», даже несколько протрезвели, наблюдая, как он руководит накрывающей на стол женой. Жена Пушка, красивая и, как потом выяснилось, далеко не глупая женщина, смотрела на мужа с неподдельным обожанием. В ее глазах он был великим ученым, безусловным нобелевским лауреатом в будущем.

«Вот как надо жениться», — сказал кто-то из коллег, когда они шли к метро. Можно было бы предположить, что Пушок с его рьяным чинопочитанием сделает карьеру в науке, проползет наверх. Однако его заискивания были столь приторны, а тупость столь непроходима, что никто из научных руководителей не хотел брать его в команду. Пушок пошел по хозяйственной части.

Между Сенькой и молодым Пушком не было ничего общего. Но Полине Сергеевне хотелось, чтобы у Сеньки была такая жена, как у Пушка. Чтобы она стала другом, соратником, опорой и поддержкой — без рассуждений и анализа, а только по любви.

У Сеньки никого не было, и разговоры на тему женитьбы его раздражали.

— Вот кому ты строишь квартиру, коттедж? — допытывался Олег Арсеньевич. — Квартира двести метров, коттедж триста пятьдесят — они же на полк детей!

— И гарем из дюжины жен, — едко добавлял сын. — Это просто выгодное вложение денег.

— Построишь, и дальше что? Продашь и новые купишь? Зачем? Что потом?

— Суп с котом! — направлялся к выходу из комнаты Сенька.

— Стой! — велел отец. — Хватит уходить от разговора. Слушай меня!

— Да, слушаю? — застывал с иронической ухмылкой на лице Сенька.

— Сыночек! — Олег Арсеньевич изо всех сил старался не кипятиться и говорить взвешенно, доверительно. — Мы все знаем, что ты слишком рано… что Юся тебя травмировала, — покрутил пальцем у виска Олег Арсеньевич, — и ты теперь вроде инвалида по мужской части.

— По мужской части у меня все в порядке.

— Да я не про ту мужскую часть, а про другую! Которая в голове… и ответственность, и будущее… Не перебивай отца! О чем я говорил?

— Про мою инвалидность.

— Да, именно. Ты должен отдавать себе отчет! И строить свою жизнь правильно! Создать семью!

— Ячейку общества?

— Верно!

— У меня уже есть ячейка, и я вполне ею доволен.

— Тогда я поставлю вопрос прямо! Когда ты женишься?