Модэ - Владислав Пасечник

Ашпокай открыл глаза. Вернее не открыл, и не глаза, потому что глаз не было — как и всего остального, — просто взгляд его повис невысоко над черным блестящим крошевом, которое прежде было землей. Вокруг простиралась равнина, над которой громоздилось плоское темное небо. Вместо горизонта было бело-сине-желтое зарево, и Ашпокай вдруг ясно понял, что это — конец радуги.

Ашпокай помчался над равниной невесомым духом и увидел вдруг скрюченную на земле фигурку. Человек сидел на корточках, раскачиваясь из стороны в сторону. Ашпокай приблизился к нему и спросил:

— Ты чего здесь сидишь?

— Холодно, — ответил тихо человек.

— Жалко, нет огня, — вздохнул Ашпокай невидимой грудью, и тут же на земле зажегся, заплясал синий огонек. В свете огонька Ашпокай увидел свои руки и ноги, моргнул — и веки есть!

— Ты чего здесь сидишь? — повторил он свой вопрос.

— Жду людей — Салма и Ашпокая, — ответил человек.

— А как тебя зовут?

— Соруш.

— Так я тебя и искал! — Ашпокай даже подпрыгнул от радости.

— Ты? — испугался человек. — Зачем? Кто ты?

— Я — Ашпокай, твой брат!

— Нет, — ответил человек печально. — Ты прежде был моим братом. Я теперь не Михра. Я теперь сам по себе.

— И что теперь делать? — Ашпокай совсем растерялся, — Где Салм?

Тут же появился Салм, верхом на исполинском псе. Пес был с быка ростом, шерсть его отливала серебром, а на лбу, там, где наяву были черные отметины, сверкали теперь грозно глаза. Четыре глаза было у пса.

И Салм теперь стал другой — одет он был в белые одежды, на груди отливал рыбьей чешуей панцирь, а в руке сверкало копье.

— Что происходит? — бросился к нему Ашпокай. — Это что за место?

— Серая степь — царство между царствами, жизнь между жизнями, — ответил ослепительный Салм. — Я и не думал опять найти сюда дорогу… Здесь никто не знает твоего настоящего имени, поэтому ты очень силен, Ашпокай.

— Все мои желания исполняются! — Ашпокай засмеялся. — Вот смотри… как здесь темно, Солнце зажгись!

Но Солнце не зажглось, напротив, небо сделалось еще темнее, взялся откуда-то ветер, из-под земли раздался гул, будто гудел где-то матерый бык. Ашпокай понял, что случилось что-то страшное, и ничего уже поправить нельзя.

— Это они! Перевертыши! — Соруш вскочил и принялся затаптывать синий огонек, но тот ускользал из под ног его.

— Его войско идет! Это Он их подослал! — сказал Салм, поднимая копье. На пальце его загорелся алым светом перстень.

Радуга померкла, Ашпокай с трудом мог различить вдали стадо серых фигур, оно приближалось быстро, — кажется, это были всадники. Ашпокай прищурился и внезапно оказался перед самым этим стадом… Да, множество всадников, иссохших, в истлевших одеждах! Скакали они верхом на тощих конях, дурной масти.

— Это слуги Злого духа! — кричал Соруш. — Они за мной пришли! За мной!

Соруш стоял, сжав кулаки, теперь он стал настоящим исполином, выше Ашпокая, выше Салма с его псом. Он топнул ногой, и все войско рассыпалось в прах! Но тут же из праха этого поднялись древние исполины с огромными палицами и каменными топорами. Плоть их давно сделалась глиною, и глина та едва держалась на их широких и прочных костях, они двигались медленнее всадников, но все же приближались. Соруш дунул, и они рухнули на землю замертво. И снова поднялись, изменившись, — теперь это были страшные чудовища, с волчьими мордами, покрытые красной шерстью. Из крыльев трупных мух были их панцири. Они шли вперед с железными мечами и черными копьми. Радуга почти совсем потускнела и вдали под самыми небесами ворочалось что-то совсем уже немыслимое, бескрайнее, похожее на снежную зимнюю тучу… от тучи отделился черный хоботок или вихрь, медленно, неумолимо потянулся он к земле, к Сорушу… и Ашпокаю вдруг почудилось слово, понятное и страшное, выдавленное из груди каким-то ночным страхом — «Ариман»!

И тогда Соруш сделался опять маленьким, меньше прежнего, и упал перед Ашпокаем на колени:

— Больше сил моих нет! Унеси ты меня отсюда!

— Как? Что мне делать? — не понимал Ашпокай.

— Усади меня к себе на спину, — сказал Соруш, — Поспеши! Смотри, Он близко, Он сейчас сильнее меня…

— Хор… хорошо… — и тут же Ашпокай согнулся под страшной ношей. — Кажется, гора легла на его плечи.

— Беги, беги прочь от них! — раздался голос Соруш над самым его ухом.

Войско духов приближалось. Они рычали, лаяли, выли, все пространство почернело от них.

— Скорее беги! — кричал Салм. — Я задержу их! Ты-то уйдешь, а я уже не смогу! Они знают мое настоящее имя!

И тут только Ашпокай услышал, что перевертыши выкрикивают одно и то же слово: «Хумата! Хумата!». Это и было тайное имя ашавана.

— Беги! Беги! — шептал Соруш.

— Я и шага сделать не могу… — прохрипел Ашпокай, но все же шагнул вперед. Соруш придавил его к земле, Ашпокай уперся ладонями в черное крошево, и сказал себе, что не сможет сделать еще шаг. Но он двинулся вперед, чтобы не упасть. Потом шагнул еще и еще. Краем глаза он увидел, что Салм верхом на серебристом псе ворвался в орду чудовищ, и что засияло его копье, и раздалось шипение и вой, будто перевертышей жгли огнем. Он видел, как приблизился к Салму черный хоботок, как раскинулось над ним тяжелое снежное облако…

Ашпокай шел вперед, и чувствовал, как с каждым шагом ноша его становится легче, он не идет, а бежит уже, вертит головой — нет за плечами перепуганного человека, а есть крылья, большие, сильные, как у грифа! И взлетел он вверх, туда, где тускнели последние разводы радуги, Ашпокай протянул руки и ухватился за эти разводы как за конскую гриву…

— Ашпокай, очнись! — Салм бил его по щекам и тряс за плечи. — Ашпокай… живой? Я думал, ты умер уже…

Чудовища, зимняя туча, ускользающий радужный мост… все смешалось у Ашпокая в голове.

Ашпокай разлепил глаза и увидел лицо ашавана. И взгляд — уставший, пустой.

— Я потерял свое мастерство, — сказал Салм бесцветным голосом. — Я не видел Серую степь.

— Я ее видел! И тебя там… дело сделано! — сказал Ашпокай.

— Как сделано? — встрепенулся ашаван. — Точно? Что ты видел?

Юноша еще не вполне ощущал себя, но он сразу уловил незнакомкую силу — словно новая горячая жилка забилась где-то в глубине его тела.

— Никак не возьму в толк что со мной было, — пробормотал он. — Все перемешалось но… я знаю, как тебя зовут!

— Молчи! Молчи! Ты слышал его? Кто-то называл его? — Салм отпрянул. — А! Тогда все кончено для меня!

Ашпокай растер ладонью холодный лоб и чуточку надавил на веки. Перед глазами запрыгали синие кольца.